Джун Зингер - Дебютантки

Крисси и Сара выпили вдвоем две бутылки шампанского. Когда Саре стало плохо, Крисси отвела ее в туалет. Они сидели прямо на выложенном плитками полу в своих великолепных туалетах, и Крисси поддерживала голову Сары, пока ее выворачивало прямо в биде. Им все казалось таким забавным, даже когда Саре было худо!

— Эй, Сара, я думала, что ты выходишь замуж только за еврейские х…

— Я уже это сделала, когда-то. И что из этого получилось — кинжал в брюхо?

Теперь их выворачивало от смеха.

— Крисси, поедем с нами в Эрен, пожалуйста!

Крисси перестала смеяться:

— Я не могу этого сделать. Тут есть одна вещь… мне нужно кое-что сделать. Да, я вспомнила. Мне нужно вернуться домой.

Сара деликатно вытерла рот кружевным платочком.

— Где он, Крисси? Где наш дом? — спросила Сара, наклонив голову.

— Ты однажды объяснила мне это, Сара. Ты сказала мне, что дом там, где находится твое сердце!

1

Они провели два дня в Келвее и его окрестностях, ожидая куррачи — плетеной лодки, обтянутой просмоленной парусиной, чтобы на ней переправиться домой, в Айнишмор, один из островов Эрена. Сара нашла Келвей, Денегол и Коннет с его отмеченными камнями дорогами весьма примитивными, но тем не менее очаровательными — маленькие домики с крышами, крытыми соломой, кусты роз, на дорогах повозки с запряженными в них осликами, старые женщины, укутанные в черные шали, живописные лудильщики в повозках, влекомых лошадьми. Великолепные старинные замки наполняли сердце романтическим предчувствием — Сара думала, что ее замок будет еще более прекрасным. Она ходила в туфлях на высоких каблуках и в спортивном платье из белого шелка. Сара не могла надышаться влажным, мягким, удивительным ирландским воздухом, любовалась вечерним небом, раскрашенным великолепными оттенками красного, розового и желтых цветов. Она не могла не восхищаться профилем Пэдрейка, таким чистым, четким и вдохновляюще героическим, и чувствовала себя Алисой в волшебной стране.

В Келвее на центральной площади Сара увидела памятник известному сказочнику — Пэдрейку О'Коннору.

— Посмотри, то же имя. Правда, это так интересно! Это, должно быть, памятник тебе. Ну конечно, это памятник тебе!

Пэдрейк посмотрел на маленькую сгорбленную фигурку, сидящую на кучке камней, и рассмеялся:

— Ты меня видишь именно таким?

Когда они впервые встретились, Сара заметила, что Пэдрейк пил очень мало, поэтому она решила, что слова Мейв о том, что он пьяница, — это всего лишь еще одно заблуждение. Но как только они покинули Париж, она увидела первые признаки постоянного пьянства Пэдрейка. Он сначала делал это почти незаметно — отпивая из серебряной фляжки, которую держал во внутреннем кармане. Сара не знала, когда он снова наполнял фляжку, но выпивка в ней никогда не кончалась. Сара улыбнулась Пэдрейку, когда их глаза встретились. Она ничего не сказала, но у нее в мозгу зажглась красная сигнальная лампочка. Ей стало неприятно. Сара уже знала, что может сделать пьянство с человеком. Кроме того, его глаза уже не улыбались ей — они стали такими же темными, как ирландское небо. Оно так же быстро меняло свой цвет.

Саре с трудом удалось влезть в куррачу: ей не захотели помочь ни Пэдрейк, ни лодочник. Последний был в грязном белом свитере из небеленой шерсти со странным вывязанным рисунком. Он был весьма угрюмым и произнес лишь несколько слов на местном наречии, обращаясь к Пэдрейку. Тот ответил ему так же. Казалось, что Пэдрейк совершенно забыл об ее присутствии. Он уставился на море, которое вдруг посерело, а потом стало совсем черным.

Опять пошел дождь, странный ирландский дождь, который внезапно начинался и кончался. Они вышли в море, и дождь был очень холодным, хотя стояло лето.

— Где наш багаж? — внезапно спросила Сара, поеживаясь. — Мне нужен свитер или плащ, я замерзла.

— На. — Пэдрейк подобрал черную шаль, валявшуюся на дне лодки, и бросил ее Саре. — Я бы не стал волноваться по поводу багажа, он прибудет… постепенно. — Пэдрейк засмеялся. — Тебе он может не понадобиться, поэтому — успокойся!

Сара, скорчив гримасу, закуталась в вонючую черную тряпку. Конечно, ей понадобятся ее наряды. Разве они не будут принимать гостей у себя в замке? Какие прекрасные приемы они могут там давать, перевозя гостей из прелестного Келвея на их остров в этих забавных маленьких лодочках. Она старалась подавить тошноту от жуткого запаха, исходящего от шали, и оттого, что маленькая лодочка поминутно зарывалась носом в воду. Сару укачивало. Она постаралась мило улыбнуться угрюмому лодочнику.

— У вас такой прекрасный свитер. Это ручная работа. Рисунок, наверное, что-то значит?

— Ни туигим, — резко сказал лодочник. Сара удивленно посмотрела на Пэдрейка.

— Он говорит только по-ирландски, — сказал Пэдрейк, криво улыбаясь. — Он сказал: «Я не понимаю». Что же касается свитера — тут две причины и два ответа. Во-первых, свитер греет его. Он связан из эренской небеленой шерсти «бейнин». Шерсть пропитана маслом, поэтому он стал теплее, отталкивает влагу и не пропускает ветер. Здесь очень суровая жизнь, море холодное и неспокойное, часто штормит, и оно кишит акулами, а куррача — хрупкая лодчонка и очень маленькая, и самое главное, — Пэдрейк захохотал, — эти люди не умеют плавать! Рисунок, изображенный на свитере, как раз и служит второй цели — он связан с фамилией его семьи и помогает легче определить, кому принадлежало тело погибшего…

Сара тоже не умела плавать. Задул ветер, и еще сильнее пошел дождь. Пэдрейк, казалось, наслаждался этим.

Небо стало таким же темным, как и накидка, которую Пэдрейк набросил себе на плечи. Она развевалась на ветру. Пэдрейк выпрямился и смотрел в волнующуюся воду. Несмотря на шаль, дрожь пробежала по телу Сары.

Сара никогда не забудет свое первое впечатление от суровых скал острова, который должен был стать ее домом. Огромные каменные стены поднимались прямо из воды, каменистая поверхность, открытая всем ветрам! Небо, такое синее при взгляде с суши, здесь стало темно-серым. Волны сильно бились о неприветливый берег. Все такое мрачное, голое, кругом ни одной травинки. Где же знаменитые ирландские розы? Где та самая знаменитая зелень, которой так гордятся ирландцы?

— Куда пропала вся зелень? — спросила изумленная Сара.

Пэдрейк отпил из серебряной фляжки и грубо вытер рот ладонью.

Затем он запел сладеньким ирландским тенорком:

— О, Сара, дорогая, не слышала ли ты новости, о которых здесь все говорят?

Закон запретил, чтобы в Ирландии рос трилистник.

Мы не справляем больше день святого Патрика, и зеленый цвет запрещен.

Закон суров с теми, кто носит зеленые цвета…

В тот момент Сара не знала, что уличная песенка, ставшая гимном, была и политической песней, а не только объяснением суровости эренской земли.

Сара посмотрела на свои летние босоножки на высоких каблуках. Как она сможет карабкаться в них по острым и крутым камням? Черные от краски слезы потекли по розовым щекам. Почему Пэдрейк не предупредил ее, что ей понадобится совершенно другая обувь?

— Где же замок? Он еще далеко отсюда?

Сара устала, и у нее было дурное настроение. Ей было просто необходимо снять бесполезные босоножки и испорченное платье и погрузиться в теплую, благоухающую шампунем ванну, попивая мартини с двумя оливками в нем. Мартини должно быть очень холодным и очень сухим. Потом съесть прекрасный ужин, сидя напротив ее мужа-любовника, которому также не помешала бы горячая ванна и холодный мартини, чтобы у него улучшилось настроение.

Пэдрейк улыбался.

— Нет, совсем недалеко. Вон там, вверх по скале.

Сара посмотрела вверх и увидела только развалины какого-то старинного форта. Внизу под ними кучковались маленькие домики.

В каждом из них могло быть не больше двух комнаток. Они были скорее похожи на жалкие хижины.

— Все, что я там вижу, это только каменные развалины.

Это доисторический форт. Наш замок находится за ним. Тебе его не видно отсюда. — Он протянул ей руку. — Иди сюда, моя хорошенькая, дай я тебе помогу.

Сара обрадовалась, взяла его руку и улыбнулась. Нужно не жаловаться и не скулить, иначе она все испортит. Мейв всегда говорила, что Сара постоянно на все жалуется.

Дождь перестал, и Сара шла спотыкаясь и скользя по каменистой почве. Пэдрейк нетерпеливо тащил ее за руку. Она видела обитателей острова, занятых своим повседневным трудом, — несколько ребятишек прошли, таща за собой тележку, доверху заполненную торфом. Мужчины чистили рыбу, женщины в черных шалях вязали рядом с очагами, сложенными из известняка. Наступал вечер, но было еще светло, странный нереальный свет в летнем Эрене. Она увидела побеленное здание, с крестом. Оно было крупнее остальных домов.

Вдруг ей пришла в голову ужасная мысль. А где же телефонные столбы? И электрические провода? Ее окружала пустота. Она боялась спросить об этом Пэдрейка, боялась услышать его ответ. Сара грустно подумала о своем фене, о проигрывателе, радио, ее дорогом, только что собранном на заказ телевизоре. В Америке все смотрели передачу с Эдом Сулливаном, а она, дружившая и с Эдом и Сильвией, была здесь, на этом забытом Богом острове, среди банды полудикарей.

Но когда она посмотрела на Пэдрейка, чей силуэт вырисовывался на фоне скалы, ей стало легче. У нее все равно не останется времени на Эда Сулливана. Она и ее милый, прекрасный муж будут заняты другими, более интересными делами.

Они наконец вскарабкались на вершину скалы, нависшей прямо над морем. Теперь им было необходимо обойти форт. Сара спешила, ей так хотелось поскорее увидеть свой новый дом, войти в него, принять ванну и лечь. Она устала. Саре хотелось надеяться, что у Пэдрейка есть хорошая экономка, которая уже все приготовила: огонь будет пылать во всех каминах, и будут гореть свечи или что там они используют, чтобы освещать помещение. Наверно, свечи. «Свечи, это так приятно, так романтично», — вздохнула Сара.

— Глянь вниз. — Пэдрейк крепко держал ее за плечи. — Ты видела что-либо подобное в своей слепой жизни?

— О чем это ты? Что значит «слепой жизни»?

Он загадочно улыбался.

— Ну, я имел в виду — ты когда-нибудь видела такое море?

Сара отпрянула. Вдруг ей стало не по себе. Она здесь видела только детей, старых, просмоленных морем мужчин и усталых, изглоданных временем и трудом женщин. Где же молодые и красивые женщины и мужчины? А где люди среднего возраста? «А где же замок?» — подумала Сара. Может, он исчез вместе с зеленой травой и красными розами? После того как они обошли форт, Сара опять увидела груды камней, скалы и еще одну хижину, стоящую в тени руин. Она повернулась к Пэдрейку, вопросительно глядя на него. Носик ее задрожал, и слезы выступили на глазах.

— Добро пожаловать в замок О'Конноров, моя дорогая, — засмеялся Пэдрейк. Он хохотал, хохотал и хохотал.

— Ну, — сказала Сара, глядя на жалкую хижину. — И где же этот чертов замок?

Что это еще за идиотская шутка! Ее уже тошнит от его шуточек!

— Может, ты мне объяснишь, где мы проведем ночь? Если ты скажешь, что нам придется повернуть назад, спуститься по этой чертовой скале, опять пройти по деревне и затем опять плыть в этой жалкой лодчонке, я просто плюну тебе в глаза. — Сара старалась улыбнуться. Черт возьми, она не хочет, чтобы ее считали неженкой, особенно чтобы это думал ее новый муж.

Пэдрейк сделал вид, что очень обиделся.

— Я надеялся, что ты сделаешь вид, будто это замок, пока мы проведем здесь несколько дней, Сара. Любовь моя, это наше жилище во время медового месяца. Я надеюсь, что ты захочешь провести здесь несколько дней — здесь так спокойно и нас никто не станет беспокоить. Вокруг никого нет, кроме местных жителей, которые не говорят на королевском английском языке! — Он засмеялся. — Я надеялся, что тебе будет приятно, что нам никто не сможет помешать, когда мы начнем заниматься любовью! Чтобы мы остались совершенно одни!

Саре стало неудобно, стыдно, что она не оценила романтизм этого места. Конечно, ей так хотелось остаться с ним наедине. Сара пылко обняла Пэдрейка и принялась убеждать его, что просто счастлива оказаться с ним на этом необыкновенном острове. Просто она… ну, как бы это выразиться поточнее, она ожидала увидеть здесь замок, прекрасный старый замок, но с современными удобствами — горячей водой и всем остальным.

Они вошли в домик с земляным полом. Сара все еще ничего не понимала.

— Ты здесь живешь?

— Да.

— А где замок, о котором ты рассказывал?