— Нет, тогда все пойдет медленно. Мне хочется, чтобы проект начал действовать как можно скорее. Я сама могу дать деньги, чтобы начать строительство и покупку земли.

— Мисс О'Коннор, вы разговаривали на эту тему с вашими дядюшками?

— Я их внучатая племянница, — поправила их Мейв. — Нет, и я не буду этого делать. Деньги принадлежат мне, и я не должна спрашивать их разрешения. Вы должны сказать, что мне следует делать, и помочь осуществить задуманное.

Уважаемые джентльмены-адвокаты поняли, что не следует спорить с такой самоуверенной молодой леди — она была убеждена в успехе своего начинания.

— Хорошо. Вот две вещи, с которых следует начинать. Первое: вам следует учредить фонд для претворения в жизнь вашего проекта, основания клиники. Потом второй фонд, чтобы она могла работать. Что касается фондов, существуют две возможности их основания. Мы можем включить вашу клинику душевного здоровья в уже существующий фонд, который поддерживает больницу О'Конноров для детей, дом О'Конноров для девушек и дом Эбботов для престарелых. Или же мы можем основать независимый фонд только для одной клиники, как сделала ваша тетушка для дома отсталых детей в Нью-Йорке.

— Дом для отсталых детей в Нью-Йорке? Я ничего о нем не знаю…

Присутствующие улыбались. Мисс О'Коннор была не так хорошо обо всем осведомлена, как старалась им показать. Девушка плохо подготовилась.

— У вас имеются все документы по поводу филантропических проектов вашей тети, мисс О'Коннор, вместе с документами по музею, другим больницам, клиникам и домам. Вам представляются данные по бюджету на этот дом вместе с другими бюджетами для вашего одобрения. Так как ваша тетя не желала, чтобы этот дом связывался с ее именем, ее кузены и дяди не подозревают о его существовании. Но мы не можем скрывать его существования от вас, вы являетесь его попечителем.

Она была виновата, и они доказали ей это. Мейв не прочитала всю гору бумаг, которые они постоянно посылали ей для ознакомления. Мейв никоим образом не могла обвинять своих адвокатов в этом.

Почему ее тетя основала дом для отсталых детей в Нью-Йорке? Почему это было секретом для всех, и для Эбботов? Даже для племянницы, на которую она возложила заботу обо всех остальных благотворительных организациях? У Мейв сильно забилось сердце, она начинала понимать. Сердце стучало так же быстро, как быстро проносились мысли в ее мозгу.

— Когда моя тетя основала дом для отсталых детей?

— Осенью 1940 года.

«Конечно».

Тетушка Мэгги не могла предусмотреть только одну деталь. Когда она умерла, Мейв заняла ее место и должна была узнать о существовании дома для отсталых детей.

Мейв просто плавала в поту. Она и попыталась пригладить волосы, стараясь в то же время привести в порядок мысли. Она просто сходила с ума.

— Простите меня, джентльмены, мы продолжим наше обсуждение в другой раз, мне хотелось бы внимательно изучить бумаги по этому вопросу, а потом снова встретимся. Я хочу поблагодарить вас. Вы так помогли мне, снабдив необходимой информацией.

Мейв не могла найти свою машину, она забыла, где ее оставила. Она бегала взад и вперед по улице, потом вспомнила, что припарковалась на соседнем углу. Мейв увидела свой красный «тандерберд», изготовленный в Детройте. Тетушка Мэгги всегда беспокоилась по поводу безработицы в Массачусетсе и других штатах. Она всегда повторяла, что следует покупать американскую продукцию и по возможности произведенную в Массачусетсе.

«Как насчет малышей, тетушка Мэгги? Что мы делаем с детишками, родившимися помимо нашего желания в Массачусетсе? Мы их изгоняем из нашего штата?»


Дом стоял в квартале Грамерси-парка в Нью-Йорке, аккуратное здание из красного кирпича, перед входом были посажены два деревца. Прекрасный аккуратный городской дом. Любой пожелал бы в нем жить. На двери небольшая медная табличка: «Дом для отсталых детей, Нью-Йорк». Это был дом не для тех детей, которые обладали особыми способностями. Нет, это был дом для детей, за которыми требовался особый уход из-за того, что они имели особые дефекты.

Мейв была настолько уверена, что ее дитя находится здесь, что даже не поехала домой переодеться. Она просто села в машину и тронулась с места. Она остановилась только раз, чтобы заправиться и позвонить в приют — сказать, что приедет к ним сегодня. Что к ним приедет попечительница.

Мейв ни о чем другом и не думала, пока гнала машину из Бостона. Как она была слепа, когда поверила, что ее дитя отдали на удочерение. Она давно должна была догадаться, что у нее не мог родиться нормальный ребенок. Мейв не могла сослаться на незнание. Родив ребенка, она сама была ребенком, да еще и с нестабильной психикой. Но потом у нее прибавилось знаний, когда она училась на курсах медсестер, — почему же она не догадалась обо всем? Все эти годы… Но тетушка Мэгги прекрасно понимала, что у ребенка было слишком мало шансов родиться нормальным. Она быстро все устроила — основала дом для отсталых детей. Она, наверно, предусмотрела и то, что в случае особого Божьего благоволения, если маленькая Сэлли окажется нормальной девочкой, можно будет все изменить.

Мейв поняла, что если бы все было именно так, если бы маленькая Сэлли оказалась нормальным ребенком, если бы каким-то чудом на нее не подействовал ужас ее зачатия, она бы не оставалась за этой аккуратной блестящей черной дверью с полированным молотком.

* * *

Мейв заставила себя спокойно подняться по трем ступенькам и постучать три раза молотком. Дверь открыла женщина в очках в проволочной оправе, в коричневом свитере и длинной твидовой юбке. Она пристально посмотрела на растрепанную молодую женщину с копной рыжих волос, спутанных ветром.

Мейв представилась и пожала вялую руку. Она заставляла себя не крикнуть: «Покажите мне ваши документы! Покажите мне детей!» Мейв вежливо попросила представить ей документы.

Они пошли в офис, и мисс Уиттакер спросила:

— Не желаете ли сначала пройти по дому? Посмотреть детей? Поговорить с нашими врачами?

— Потом, мисс Уиттакер, потом.

Мейв проверила списки детей, которые находятся в доме. Там не было никакой Сэлли! Она закрыла глаза. Мейв не знала, в чем дело, — то ли разочарование, то ли слабость. Неужели она предпочитает увидеть свое дитя — если даже ребенок и не совсем нормальный, — неужели не видеть его совсем?

Мисс Уиттакер, обратив внимание на слабость мисс О'Коннор, предложила ей чашку чаю.

— Благодарю вас. Все в порядке. Теперь я хочу ознакомиться со списком детей, которые жили здесь, но по каким-то причинам выбыли отсюда.

— Конечно. Всегда есть дети, которые возвращаются в свои настоящие дома и семьи. Наша задача состоит в том, чтобы помочь детям вернуться к нормальной жизни, и как можно скорее.

— Я все отлично понимаю. И есть дети, которые жили здесь, а потом их усыновили или удочерили, не так ли?

— Иногда так тоже бывает. Мы помещаем детей в дом приемных родителей, если считаем, что их настоящий дом не будет для них полезным, или если их настоящие родители не хотят таких детей. — Она улыбнулась. — Существует много приемных родителей, которые берут ребенка, ну, не совсем нормального. Многие из наших детей не могут считаться обычными, нормальными, но они очень милые и ласковые.

— Я в этом уверена, мисс Уиттакер. — Мейв взяла у мисс Уиттакер второй список. — Меня особенно интересует, — Мейв было необходимо весьма осторожно подбирать слова, — один ребенок, новорожденный, его считали не совсем нормальным… А потом он оказался абсолютно нормальным. Что может случиться с подобным ребенком?

— Судя по моему опыту, такого никогда не случалось. Конечно, я работаю здесь не так давно.

— Понимаю. — Мейв начала просматривать новый список, ища девочку по имени Сэлли. Мейв даже не могла себе представить, какую фамилию могли дать ее дочери, хотя она была уверена, что тётушка Мэгги не дала ей фамилию О'Коннор или Эббот.

Нет, и в этом списке также не было ни одной Сэлли. Никакая Сэлли не поступала сюда, не стала нормальной и не вышла отсюда удочеренной. Мейв стало грустно.

Она постаралась собраться и придумать, что же делать дальше. Прежде всего — унять дрожь в коленках. Все время она фантазировала: крошка Сэлли была привезена сюда, ее обследовали и обнаружили, что она не только абсолютно нормальна, но даже весьма умна, и ее стали растить в прекрасном доме, и Мейв станет ее там посещать под каким-то надуманным предлогом. Она не скажет, что она мать Сэлли, но станет ее волшебной крестной матерью, будет навещать ее каждый день и приносить прелестные подарки, и Сэлли начнет ее обожать.

— Может, существует какой-то ребенок, который вас интересует? — спросила мисс Уиттакер. — Может быть…

— Существовал ребенок, которым очень интересовалась моя тетя. Не знаю почему, но она просила меня, чтобы я навещала ее время от времени. Но мне казалось, тетя сказала, что ее зовут Сэлли, — бормотала Мейв. — У вас в списках нет девочки по имени Сэлли!

— Может, ваша тетя ошибалась, перепутала имя… Или вы плохо поняли ее? Мы можем все проверить. Разрешите. Если бы вы сказали мне об этом сразу… ну, неважно… В каком году ребенок поступил сюда?

— В 1940 году, она была совсем крошкой, — сказала Мейв.

— Мы одновременно принимаем не больше двадцати детей, поэтому найти будет весьма несложно. Половина из поступивших детей продолжают жить у нас. — Она достала еще папки — Посмотрим, что тут у нас, — сказала мисс Уиттакер. — Значит, девочка родилась в 1940 году. Ей, наверно, сейчас десять или одиннадцать лет, — женщина оценивающе посмотрела на Мейв.

Мейв подумала: «Она, наверно, думает, что это мой ребенок. Но она в этом не уверена, я так молода. Она, видимо, решит, что это незаконный ребенок тети Мэгги».

— У нас есть три девочки, которым примерно столько лет…

— Я хочу их увидеть, — Мейв вскочила.

— Пожалуйста, мисс О'Коннор. Давайте сначала проверим все записи. В 1940 году у нас были четыре маленькие, девочки — это очень мало, если мы примем во внимание…

— Да?

— Из этих четырех, — мисс Уиттакер остановилась и поправила очки, — одна девочка покинула нас два года спустя. Родители переехали в Миннесоту и взяли с собой ребенка. Из оставшихся… — Она сделала паузу.

— Да? — Мейв так хотелось поторопить ее. Боже мой, неужели эта женщина ее специально мучает?

— …одну удочерили в 1945 году. Это случилось до того, как я начала здесь работать. Девочка достигла удивительных успехов, пока была здесь.

— Вы имеете в виду, что ее излечили? Она стала нормальной. Ну?

— Кажется, у нее был какой-то физический недостаток, и…

— Как ее звали? — потребовала ответа Мейв.

Мисс Уиттакер колебалась. Она не может ничего скрывать от мисс О'Коннор, хотя обычно подобная информация не разглашалась.

— Джоанна Уатт. Кажется, ее мать вышла замуж после того, как девочку поместили к нам, и потом, когда ребенку стало лучше, ее настоящая мать не захотела взять девочку к себе.

Нет, Джоанна Уатт не может быть ее Сэлли. Но Мейв была рада, что нашелся дом, где девочке были рады.

— Понимаете, мы связаны и с другими учреждениями. Особенно это касается случаев, подобных этим. Мы считаем, что важная часть нашей работы это…

— Как насчет двух остальных? — прервала ее Мейв. — Две остальные девочки, поступившие в 1940 году? Они все еще здесь?

Мисс Уиттакер продолжала изучать документы. Мейв уже больше не могла сдерживаться:

— Здесь они или нет, мисс Уиттакер?

— Да. Но здесь написано, что у них родители неизвестны, поэтому им присвоили другие фамилии. Элис Харт и Джейн Пирс.

— Рыжие волосы, — бормотала Мейв.

— Простите?

Мейв старалась не повышать голос:

— У кого-нибудь из них рыжие волосы?

Мисс Уиттакер посмотрела на дикую гриву рыжих волос, но Мейв уже было все равно.

— Моя тетушка сказала, что у девочки были рыжие волосы.

— Боюсь, что таких у нас нет, — почти ласково сказала мисс Уиттакер.

— Я хочу видеть этих двух девочек.

— Конечно. — Мисс. Уиттакер посмотрела на часы. — Уже скоро обед, поэтому сейчас у них спокойные игры. Мы считаем необходимым, чтобы дети не возбуждались перед обедом. Пойдемте со мной.

Мейв шла рядом с мисс Уиттакер, у нее не оставалось надежды. В большой уютной комнате дети различного возраста сидели за столом, перед ними были разложены игрушки. Высокий подросток колотил в стену палкой, а молодой педагог спокойно уговаривал его. Несколько детей сидели на ковре, и им читали. Другие слушали пластинки.

— Мы стараемся не делить детей в соответствии с их…

Но Мейв не слушала ее. За столом сидела серьезная девочка, она передвигала цветные буквы.