— Вы должны извинить меня. Мне нужно отнести вино моей подруге…

— Саре Голд О'Коннор… Она вышла замуж за вашего отца, я не ошибаюсь?

— Вы хорошо информированы, мистер Хартман. Я думала, что человек в вашем положении — писатель, актер, режиссер — слишком занят, чтобы помнить, кто на ком женат или замужем! — Мейв встала и холодно промолвила: — Извините.

Он тоже встал со стула:

— Я вас обидел?

— Послушайте, мистер Хартман, я вас не знаю, а вы делаете далеко идущие выводы.

— Зовите меня Гарри. И мы уже познакомились. И не следует мешать вашей подруге. Ей, кажется, совсем неплохо.

Мейв посмотрела на Сару и не поверила собственным глазам. Сара оживленно болтала с обходительным молодым человеком с великолепной фигурой, который чем-то напомнил Мейв Гаэтано Ребуччи. Сара не просто разговаривала, она флиртовала с ним! В этом было невозможно ошибиться.

— Кто этот человек? — спросила Мейв Гарри Хартмана.

— Андре Пиловский. Он инструктор по лыжам и пользуется успехом. Он окончил «Ле Рози», поэтому у него прекрасная квалификация. Весь Гстаад сходит от него с ума! Дамы выстроились в очередь, чтобы брать у него уроки катания на лыжах. Даже и те, кто давно прекрасно катается. Почему бы вам не оставить Сару в покое? Он, наверно, позаботится о ней!

Мейв взглянула на Гарри Хартмана. Откуда он знает, что хорошо и что плохо для Сары? Или можно выразиться по-иному: что он вообще знает о Саре? О Саре и Пэдрейке? И о самой Мейв?

— Почему бы вам не подумать о том, что хорошо для вас, мистер Хартман?

Он закинул назад седую голову и захохотал.

— Я не стараюсь рассмешить вас, мистер Хартман.

— Я понимаю, простите меня.

— Мне так надоели извинения. Почему люди все время говорят и делают вещи, за которые им потом приходится извиняться? Разве было бы не лучше просто не делать и не говорить подобных вещей?

Ему все еще хотелось рассмеяться. Мейв чувствовала это.

— Мейв, может быть, мы не так уверены в себе или не такие праведные и правильные, как вы сами? Поэтому мы делаем ошибки и потом должны за них извиняться.

— О Боже, — покраснела Мейв. — Я выгляжу как величественная задница, не так ли? Если это так, то я извиняюсь. — И они оба захохотали.

— Совсем не как величественная задница. Мне нравятся ваши свежесть и непосредственность.

Мейв допила вино и взяла с подноса другой бокал.

— Мне действительно необходимо подойти к мистеру Коварду и представиться ему. Он любезно пригласил меня к себе, а я его не знаю.

— Ну, тогда зачем знакомиться? Ноэль сегодня рассуждает о прекрасных и вкусных маленьких ягодах малины, которую ему привезли из Израиля. Он уговаривает всех попробовать «великолепные вкусности с большим количеством прекрасного крема и чуть-чуть посыпанные сверху сахаром»!

Мейв рассмеялась, потому что Хартман замечательно изобразил Коварда. Правда, она при этом покраснела. Ведь Ноэль Ковард их хозяин, он пригласил их в гости! Как раз в это время послышался голос Ноэля Коварда, как бы имитирующий голос Гарри Хартмана. Он раздавался на всю комнату:

— Гарри, ты нахальный маленький коротышка. Почему ты захватил в плен мою прекрасную гостью? Сейчас же веди ко мне эту великолепную рыжеволосую девушку!


Машина из клиники приехала за Мейв и Сарой ровно в двенадцать. Саре не хотелось уезжать, и она начала ныть:

— Мы что, Золушки? Этот доктор Лютеций просто тиран!

Мейв была с ней совершенно согласна. Но Сара сильно устала. Она откинулась на сиденье, вкусно пахнущее кожей:

— Твоя самая заветная мечта скоро осуществится, Мейв. Я собираюсь встать на лыжи. Существует очередь длиною в милю из тех, кто хочет, чтобы Андре был их инструктором, но он меня поставил первой.

Мейв тихонько улыбалась. Сара быстро преодолевает страх высоты. «А как она ныла и жаловалась, когда я в первый раз повела ее на прогулку в горы!»

— Нам нужно поехать в Краон-сю-Сьерр в понедельник и сделать там покупки, — заявила Сара.

— Почему мы не можем все купить здесь? Туда далеко ехать.

— Потому, птичка моя, что «Бубиспорт» и «Алекс» два самых лучших магазина, где приобретают спортивные костюмы для лыж. И оба эти магазина — в Краон-сю-Сьерре. Ты не должна забывать, что в Сент-Морице все очень беспокоятся о своих парадных и бальных нарядах, в Гстааде же обращают больше внимания на лыжные костюмы.

— Прекрасно, что я узнала об этом до того, как уехала из Швейцарии, Я ведь могла вернуться домой в полном неведении.

Сара резко выпрямилась:

— Почему ты вдруг об этом заговорила? Мы же еще не собираемся ехать домой?

— Конечно, нет. Я поеду домой только с тобой.

Сара снова откинулась на сиденье со вздохом облегчения.

— А я уже подумала, что ты безумно влюбилась в Гарри Хартмана и поедешь с ним в Калифорнию.

— Нет, Сара, я не влюбилась в него и не собираюсь никуда с ним ехать, если бы даже он попросил меня. Но я буду с ним ужинать завтра, он меня пригласил.

— Значит, он тебе понравился?

— Ты так решила только потому, что я согласилась с ним поужинать?

— Я тебя знаю, Мейв. Ты не с каждым мужчиной пойдешь ужинать!

— Сара, это всего лишь ужин! — протестовала Мейв. Но она с удовольствием ожидала этого свидания, а ведь они только что расстались с Хартманом.


— Мейв?

— Да, Сара.

— Как ты считаешь, что скажет доктор Лютеций, если пациент получит некоторое удовольствие от секса?

— М-м-м. Раз здесь проживают в основном швейцарцы итальянского, австрийского, немецкого и французского происхождения, а сам доктор Лютеций — швейцарец французского происхождения, он, наверно, скажет: «О-ля-ля!»

— Ты опять едешь ужинать в шале Хартмана? Вы это делаете уже семь дней подряд, не говоря уже о нескольких ленчах!

— Ты что, против? У тебя проходят занятия по лыжам. Кроме того, Гарри через несколько дней возвращается в Калифорнию. У него начинается работа над новой картиной.

— Хотелось бы мне понять, что ты в нем нашла? Он слишком стар, чтобы быть твоим… Прости, не следует говорить об этом, правда?

— Я совершенно с тобой согласна, Сара.

— Я просто хотела сказать, что он не так уж привлекателен. Он маленького роста, и этот седой ежик волос, и этот дурацкий маленький нос. Я знаю, что много женщин сходили по нему с ума, но не могу понять, что их в нем привлекало?!

— Ну, прежде всего, он бодрый мужчина и порядочный человек. Кроме того, он интересный собеседник, с ним приятно разговаривать, знаешь, некоторые девушки любят разговаривать с мужчинами. Он один из гигантов киноиндустрии. Он прекрасно пишет сценарии и хорошо их ставит. Он великолепный актер. Он не обладает миленьким, смазливым личиком, но он — личность!

— Ну скажи мне все это еще раз. Я могу держать пари: он сказал, что хочет сделать картину по твоей книге!

Мейв засмеялась.

— Но остается еще один важный вопрос — каков он в постели? У него большой?..


Сара проснулась оттого, что плакала во сне.

— Сара, что такое с тобой? Ты видела плохой сон?

— Мне снился отец. Он плакал! Я никогда не видела, чтобы он плакал… Во сне он был так одинок и испуган. Ужасно! И он сказал, что его жена Вайолет оставила его, вернулась в Англию. Я так жалела его во сне, что тоже начала плакать.

Мейв откинула со лба Сары спутанные волосы. Она была вся в поту.

— Как ты думаешь, что значит этот сон? Ты считаешь, что все в нем правда?

— Тебе следует обсудить это с доктором Лютецием. Но ты знаешь, что правда. Когда Марлена была здесь, она рассказала тебе, что Морис присутствовал на свадьбе, что она пригласила его, потому что она его жалела, — он так одинок, и Вайолет отбыла обратно в Англию. Мне кажется, что тогда ты не приняла во внимание эту информацию.

— А как мама? — прошептала Сара. — Как она себя вела, когда папа пришел на свадебную церемонию?

— Марлена рассказала тебе и об этом. Твоя мама очень хорошо обошлась с твоим отцом. Она его простила, они разговаривали, как старые друзья.

— Правда? Именно так и обстоят дела? — Сара глубоко вздохнула. — Моя мама — настоящая леди, не правда ли? — Она вздохнула еще раз. — Мне тоже хочется стать настоящей леди, как моя мать!

«Почему она так вздыхает?» — подумала Мейв. Потому ли, что если Беттина простила Мориса Голда, тогда и Сара с чистой совестью тоже сможет его простить? Тогда она не будет чувствовать себя предательницей и спокойно сможет любить своего отца.

Может, ей лучше обсудить эту проблему с доктором Лютецием?


С доктором Лютецием никогда ни в чем нельзя было быть уверенным, но Мейв показалось, что он доволен.

— Ну, мисс О'Коннор, кажется, мы смогли добиться результатов. Как вы считаете?

— Я не знаю, доктор. Вы уверены? Вы считаете, что все в порядке?

— Почти в порядке, мисс О'Коннор. Мы добились хороших результатов, но это еще не все. Прежде чем упадет занавес, должна состояться еще одна, финальная сцена!


Клиника предоставила лимузин, и Мейв поехала встречать Мориса Голда. Ей было жаль его: он волновался, руки у него тряслись. Если он не будет следить за собой, подумала Мейв, доктор Лютеций быстренько определит его в палату для лечения и начнет вводить ему сыворотку и вытяжку из яиц быка!

— Пожалуйста, успокойтесь, мистер Голд. Доктор Лютеций уверил меня, что все будет в порядке.

— Как он может быть уверенным в этом?

— Если бы он не был уверен, он бы не послал за вами.

— Все так просто?

— Напротив, все не так просто.

— Я никогда не смогу отблагодарить вас, Мейв.

— О, я не считаю, что много сделала для того, чтобы Сара пришла в норму. Правда, я верю, что смогла немного помочь. Но здесь основная заслуга доктора Лютеция. Нам также помогла Марлена.

— Марлена? Но она была здесь только несколько дней.

— Да, но если бы она не пригласила вас на свою свадьбу и если бы мать Сары не помирилась с вами…

Морис Голд тревожно раскачивался взад и вперед, постоянно потирая руки.

— Что я мог предвидеть, когда мы приглашали Марлену в наш дом, чтобы она ходила в школу вместе с Сарой?.. — Казалось, что он разговаривает сам с собой, а не с Мейв. Затем, как бы вспомнив, что она здесь, он сказал: — Вам, наверно, очень трудно, Мейв?

Мейв вспомнила, что сказал ей Гарри Хартман по поводу того, как следует делать удачный фильм: «Вы должны сильно опечалить своих зрителей, прежде чем поднимете их до самых звезд!»

Мейв хотелось бы, чтобы доктор Лютеций оказался прав. Этот человек был машиной — он занимался эмоциями людей, но сам их не испытывал. Мейв знала Сару гораздо лучше, чем знал ее доктор, и у нее оставались сомнения. Может быть, Сара еще не готова к встрече с отцом. Может, она еще не готова простить его, снова принять в свое сердце. Может, у нее нет потребности любить его. Может, эта любовь, подобно любви самой Мейв, уже совсем остыла, так долго «была мертва, растворилась в ненависти и горечи. Может, после того как она увидит Мориса Голда, Саре опять станет хуже?

Теперь о самом Морисе Голде. Жизнь порядочно потрепала его, он состарился прежде времени, у него были седые волосы. Если Сара опять оттолкнет его — он погиб. Но доктору Лютецию было все равно, он просто поправит пенсне на своем длинном носу и возьмет в руки шприц, чтобы ввести лошадиную дозу лекарства, или прикажет своему ассистенту приготовить койку или смирительную рубашку.

Доктор хотел, чтобы Морис вошел к Саре в комнату без всякого предупреждения — шоковая терапия! Но Мейв не соглашалась на это, Ради Сары и самого Мориса их следовало хотя бы немного подготовить к встрече, сказать каждому несколько слов.

— Куда ты уезжала? — спросила Сара, когда Мейв вернулась, оставив истомленного и трясущегося Мориса в холле. — Пришло письмо от Крисси. Я так зла на нее, что просто хочется бушевать! У нее новый любовник — Макс Козло, композитор. Как ты думаешь, сколько ему лет? Не менее шестидесяти. О чем она думает? С ней необходимо поговорить. Мне кажется, что нужно позвонить ей прямо сейчас. Сколько времени сейчас в Нью-Йорке? Я постоянно забываю…

— Сара, там тебя ждет кто-то из Нью-Йорка… Он в холле.

Сара уставилась на Мейв, казалось, что она ее не видит. Она понимала, кто это мог быть, — только он один не приезжал сюда… Сара подошла к двери и резко отворила ее.

— Сара! Сара, моя деточка!

— Папочка! Папочка, милый! — Сара протянула ему руки. — Папочка! Я так скучала по тебе! Я думала, что ты никогда не придешь!