Плам Сайкс - Дебютный развод

— О Иисусе! — рассмеялся Хантер. — А как насчет великой любви к Джайлзу Монтерею? Он уже забыт?

— Слушай дальше, — велела я и дочиталадо конца:

Ты будешь довольна, что молодая задница Анри помогает стереть из памяти прекрасные синие глаза мистера Москва. Если я ничего не услышу от Монтерея в ближайшие дни, значит, надежды нет и следует как можно скорее его забыть. Поднимаю тост за переход к номеру пять.

— Думаю, ему нужно поторопиться, — заметил Хантер.

— Дорогой, ты все время забываешь, что он помолвлен.

— Совершенно верно, — кивнул Хантер, придвигаясь ко мне. — Ну а нам следует полностью использовать все преимущества нашей невероятной кровати.

Позже, к вечеру, мы лежали перед камином, лениво рассуждая о наших дальнейших планах. Атмосфера была идеальной — уютной и чувственной. Камилла права: мне следует убедить Лорен выйти замуж. Только тогда моя подруга узнает, что такое настоящие чувства.

— Почему бы нам не открыть наши подарки? — спросила я перед ужином. — Ужасно хочется узнать, что ты приготовил.

— О, дорогая, боюсь, у меня все очень скромно. Ты будешь разочарована.

Как мило Хантер притворяется, что не приготовил мне сюрприза! Мне не терпелось увидеть кулон.

Когда Хантер исчез в гостевой спальне, где хранил подарки, я вытащила из-под кровати свои — две книги и парижское фото: я и Хантер на ступеньках отеля. Я отдала вставить снимок в рамку и выгравировать надпись.

Захватив подарки, я вернулась в гостиную и положила свертки перед Хантером, сидевшим, скрестив ноги, перед камином. Перед ним стояла маленькая квадратная коробочка, завернутая в ярко-красную бумагу и перевязанная серебряным бантом. Размер определенно совпадает. Именно в таких коробочках и покупают драгоценности.

— Открой сначала мои, — попросила я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно беспечнее.

— Как трогательно, дорогая! — воскликнул Хантер, увидев фотографию, и поцеловал меня в губы. — Я просто счастлив. А теперь ты.

Он протянул мне сверточек, и я заметила, что ему немного не по себе. Это хороший признак. Должно быть, не уверен, понравится ли мне кулон.

Я принялась развертывать подарок. Под слоями красной бумаги оказалась черная кожаная коробочка.

— О! — восхитилась я, глядя на Хантера. Он встревоженно хмурился. Какой же все-таки славный у меня муж!

Я подняла крышку и увидела несколько слоев тонкой оберточной бумаги.

— Я так взволнована, дорогой…

Под бумагой что-то поблескивало. Я вынула это что-то и…

— Серебряное кольцо… для салфетки? — воскликнула я, стараясь изобразить восторг.

— Я думал, тебе понравятся выгравированные на нем розы, — угрюмо буркнул Хантер.

Может, он заметил, что я разочарована? Но мне не хотелось обижать его, поэтому, вымучив улыбку, я поцеловала его в нос.

— Обожаю розы. Выглядят так романтично… на кольце для салфетки.

Но где же, о, где же мой кулон?!

— Никаких допросов. Это еще недостоверное свидетельство измены, — объявила Лорен.

— Измена, — повторила я. Жуткое слово окончательно выбило меня из колеи.

— Единственное реальное доказательство адюльтера — чужие трусики-танга, найденные под подушкой в твоей спальне. А кулон… мало ли чего ты ожидала и не получила? В суде это даже рассматривать не будут. Может, Хантер просто о нем забыл.

Мы с Лорен решили пообедать вместе на террасе «Идеала». Солнце пекло так, что лыжники раздевались до футболок и обедали в таком виде. Однако для подобных бесед место было явно неподходящим: сюда стекались все жители деревни, и ни в зале, ни на террасе не осталось ни одного свободного столика.

— Лорен! Ш-ш-ш! — прошипела я, с беспокойством оглядывая обедающих. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания. — Что же мне делать?

В этот момент — назовите это совпадением или просто пристрастием к горным лыжам — в дальнем углу террасы появилась сама София в кремовом лыжном костюме. Когда она нагнулась, чтобы расшнуровать ботинки, я заметила красную звездочку на ягодице. Такое же лыжное снаряжение, как у Марси!

Она сняла куртку и завязала рукава на талии, оставшись в тонкой розовой футболке, прекрасно оттеняющей ее загар. Шестеро французов, сидевших через два столика от нас, мгновенно заволновались.

— София! Иди к нам! — окликнули они. София помахала рукой и стала пробираться в их сторону.

— О Боже. Она направляется сюда.

— Будь невозмутимой, спокойно поздоровайся. Нет, будь сверхдружелюбной, — скомандовала Лорен. — Привет, София!

София повернулась, увидела нас и с улыбкой шагнула к нашему столику.

— Лорен! Сильви! Привет! Большое спасибо за прошлую ночь. Пьеру так все понравилось… чудесная вечеринка. Я слышала, Эжени устроила стриптиз в твоей ванной…

Внезапно что-то привлекло мое внимание. Если я не ошиблась, в вырезе футболки виднелся знакомый кулон. При каждом движении Софии он раскачивался, поблескивая. Я отчетливо разглядела платиновую цепочку с большим прозрачным лилово-розовым камнем, обвитым буквой «С», усыпанной бриллиантиками. Верх изящества!

«Не может быть, — вертелась у меня мысль. — Не может быть!» Я снова присмотрелась в надежде, что не выдам себя, но София перехватила мой взгляд.

— О, Сильви, так ты еще не видела мой рождественский подарок?

И, пересказывая нам проделки Эжени, она продолжала вертеть в пальцах чудесный камень, после чего сунула его в рот и стала сосать. Неужели специально выставляет напоказ?!

Пытаясь скрыть досаду, я схватила новые темные очки из «Гермеса». Увы, благодаря поляризующим линзам кулон стал выделяться еще отчетливее. Как я и думала, он был точной копией рисунка из компьютера. Никогда в жизни я так не жалела о покупке лыжных очков за целых шестьсот пятьдесят евро!

— Господи, Сильви, когда ты в последний раз ела? — громовым голосом осведомилась Тинсли. Ей и в голову не приходило говорить потише, хотя сюда, в «Сохо-Хаус», на закрытый показ нового фильма собралось множество людей. Впрочем, в Нью-Йорке принято вести себя именно так, тем более что здешние обитатели не считают особенно хорошим тоном на самом деле смотреть кино даже на закрытых показах. Все, что их интересует, — это наряды знакомых, пусть в зале слишком темно, чтобы как следует их разглядеть.

— Я просто устала. Ш-ш-ш… — прошептала я, показывая на экран.

Честно говоря, я почти не спала с тех пор, как мы вернулись из Мегева. Последние несколько дней рождественских каникул превратились в кошмар. Хантер был в полном восторге и развлекался на полную катушку, а меня трясло от злости. Я почти не снимала злосчастных очков и была так взбешена встречей с Софией в «Идеале», что решила, вернувшись домой, первым делом решить, что делать дальше. Перелет окончательно меня вымотал, и, вернувшись в Нью-Йорк, я была так измучена и напряжена, что выглядела мрачнее тучи.

Тем вечером в начале января Теккерей устраивал показ фильма «Женщины», комедии о разведенках, которую мне меньше всего хотелось смотреть. Но что я могла поделать? Для Текка это стало большим событием, и я надеялась, что, если приеду в последнюю минуту, когда свет уже будет выключен, никто не заметит моего изможденного лица. К сожалению, единственное оставшееся место находилось в глубине комнаты, как раз между Тинсли и Марси. Чуть дальше сидела Фиби.

— Неприятности? — спросила Тинсли достаточно громко, чтобы услышали все собравшиеся.

Я кивнула. Но тут Фиби перегнулась через Марси и так же громко сообщила:

— Успокоиться мне всегда помогает ксанакс. Тебе следует его попробовать.

— На самом деле атаван лучше! — объявила Марси. — Взгляните на меня. Все просто кошмарно, но я изумительно себя чувствую.

— Лично я принимаю то амбиен, то валиум, — призналась Тинсли. — Таким образом избегаешь привыкания.

Вид у нее был настолько довольным, будто она открыла величайшую тайну жизни.

Но тут сидевшая перед нами рыжеволосая девушка обернулась и деловито сообщила:

— Если не можете заснуть, не пейте амбиен. Это примерно как будильник. Проснетесь ровно через четыре часа. Я лижу перед сном таблетку ремерона. Самый сильный антидепрессант на рынке. Лизнешь разок — проспишь двенадцать часов.

— А атаван вызывает такое ощущение, словно ты завернута в огромное одеяло любви и нежности, — возразила Марси, громко смеясь. Глаза ее при этом загорелись.

Меня охватил ужас. Неужели все, буквально все в Нью-Йорке сидят на таблетках?! Может, поэтому Фиби кажется такой энергичной? Иначе как справиться с тремя детьми и бизнесом, определяющим стиль всей твоей жизни? Господи, может, и Кейт Спейд тоже принимает какую-нибудь дрянь? Она всегда такая задорная, а волосы словно опровергают закон земного притяжения.

Дело в том, что нью-йоркские жены по идее должны выглядеть как ходячие мертвецы. Я, например, устала так, что болели даже корни волос. Может, и все остальные едва ходят? Или энергию им придают лекарства?

Я чувствовала себя так, будто живу на страницах «Долины кукол».

Когда картина закончилась, я поспешно пробралась в гардеробную и накинула шубу. На улице царил пронизывающий холод. Может, мне удастся ускользнуть незамеченной?

— Сильви! Это ты или снежный человек?

Марси. У меня упало сердце.

— Я, — буркнула я, направляясь к лифту. — Мне нужно идти.

— Подожди, — попросила она, печально глядя на меня.

Странно, что ей еще нужно?

— Я должна кое-что сказать тебе. Что именно?

Марси украдкой огляделась. Из кинозала еще никто не выходил.

— Ненавижу приносить дурные новости… но дело в том, что Хантер… Это он.

— Ты о чем?

— Женатый мужчина Софии. Это твой муж. Она твердит, что он безумно влюблен в нее, как в то время, когда они жили в Долтоне.

Я неверяще уставилась на нее. Что это она мелет?

— Откуда ты знаешь? — еле слышно выдавила я. Голос мне не повиновался.

Марси опустила глаза, словно изучая гигантские маргаритки на шикарном ковре «Сохо-Хауса», но тут же вновь уставилась на меня.

— Мне та-ак па-аршиво. Она была у меня, и я подслушала ее телефонный разговор.

— Что именно она сказала? — пробормотала я.

— Что-то насчет какого-то украшения и их совместного отъезда. Вроде бы они куда-то собираются.

— Собираются? Куда? — встревожилась я.

— Не знаю, но я ужасно зла на нее… Ведет себя как последняя… И это после того как я великодушно одолжила ей мой костюм со звездой из «Джет сет»! Единственная в мире, у кого еще есть такой костюм, — это Афина Руссель. В нем фигура как статуэтка! И я пожертвовала всем и одолжила его Софии, а она бессовестно предала меня, украв мужа одной из моих лучших подруг. Я так ей доверяла! Можешь представить такое?!

Я в ужасе молча смотрела на Марси.

— Понимаю. Я тоже потеряла дар речи. Обращаться подобным образом с той, кто ссудила тебе святой грааль зимней моды!

— Ладно… я поеду домой… там подумаю… не знаю, — тяжело вздохнула я, отходя.

— Минутку, у меня кое-что есть для тебя! — воскликнула Марси, хватая меня за руку — Не думай, что я пушер или кто-то вроде, но это очень помогает. — И она сунула мне в ладонь сложенный белый платочек. Я развернула его. Внутри оказалась таблетка. Я инстинктивно сжала кулак.

— Марси!

— Это клонопин. Известен также как валиум для голубых. Нечто вроде скорой помощи на случай форс-мажора.

— Марси, я не принимаю лекарств, — отказалась я.

— Дорогая, не смущайся. В Нью-Йорке все под кайфом двадцать четыре часа в сутки, — прошептала Марси, увлекая меня в темный угол — Это не ботокс разглаживает их морщины, а транквилизаторы.

— Идете наверх? — послышался сзади голос Фиби. — Мы заказали столик у окна…

Игнорируя ее, я удрала через запасной выход и спустилась по задней лестнице. Втайне я радовалась клонопину Марси: в кризисной ситуации не помешает иметь пусть и химически созданное одеяло любви.

— Представляешь, Анри послал мне на Рождество живую ламу! И что я должна с ней делать? Она здесь умрет от ностальгии! Кроме того, Хуан продолжает отправлять мне факсом снимки того жеребца! Он сейчас пасется на поле в Испании и ждет меня. Нет, я этого не вынесу, — с деланным раздражением вздохнула Лорен. — Пять Оргазмов подарил мне подбитый норкой тренч от Ив Сен-Лорана.

Лорен потеребила широкое, плотно охватившее шею массивное колье из жемчуга, золота и бирюзы, словно желая проверить, на месте ли оно. Камни были такими большими и такой необычной формы, что напоминали какой-то из набросков Пикассо.

— От Тони Дюкетта. Это мой подарок себе в честь обольщения младенца и покорения могола. Нужно же было как-то поднять настроение после Сэнфорда. Тебе нравится?