– Боюсь, елочка столько не унесет, – вздохнул Александр.

– Говори, папа! Иди и скажи!

Остромичев тоже подошел к елке, долго разглядывал игрушки, поправлял мишуру, а потом сел за стол.

– Ты чего сказал? – склонила голову набок Стася. – Чтобы елочка дядю Артема в лес забрала, да?

Остромичев по-гусиному вытянул шею.

– Стася, а давай лучше у Ксении Андреевны спросим, от чего она хочет избавиться?

– Так она еще ничего не говорила. Ксения Андревна, а теперь вы!

Ксения не слишком долго задержалась возле елки.

– Я сказала, что отдаю елочке все горькие слезы. Чтобы в новом году ни у кого не было слез. Разве что слезы.

– И все? Елочка все это унесет? – заблестела глазами Стася.

– Конечно, – кивнула Ксения. – Твой папа ее после Нового года унесет в лес и обратно воткнет. А все наши обиды…

– Вот! – накинулась девочка на отца. – Надо было в лес втыкнуть, а ты всегда только на мусорку елки выносишь!

– А мы в этом году попросим, чтобы елочку Ксения Андреевна унесла, – ехидно качнул головой Остромичев. – Только она знает волшебное место, где бэушные елочки заново расцветают.

Ксения уже хотела было ему достойно ответить, но взглянула на часы и заверещала:

– Мы сейчас пропустим Новый год! Всего пять минут осталось!

Остромичев тут же подскочил и ухватился за бутылку.

– Сначала откроем детское шампанское! – начал открывать он.

– Зачем детям шампанское? Пусть даже и детское? Это же приучение их к алкоголю! – некстати вспомнила педагогику Ксения и лихо выдернула бутылку из рук Остромичева.

– Ксюш, не будь занудой! Давай бутылку!

Ксения упрямо не хотела наливать в бокал Стасе детское шампанское. Тогда Остромичев подбежал к ней сзади, ухватил за руки и стал отбирать. Конечно, это была шутливая борьба, и Ксения, смеясь, никак не хотела сдаваться. Бутылку она не отдавала, но вовсе не потому, что ей было приятно ощущать рядом с собой это крепкое, сильное мужское тело, совсем не потому, что запах его одеколона кружил ей голову, и вовсе не оттого, что так хотелось чувствовать себя в его объятиях маленькой, но защищенной, вовсе нет. Она просто упрямо боролась за мораль.

Пока взрослые мучились с бутылкой, Стася взяла потихоньку шампанское для взрослых, оторвала золотистую фольгу, открутила проволочку и теперь стояла и трясла бутылкой, как огнетушителем.

– Саша! Она же… – заметила девочку Ксения. – У нее же эту бутылку с руками вырвет!

Она кинулась к Стасе, но отец подоспел быстрее. Он выхватил шампанское из рук дочери, и в тот же момент пробка рванула вверх, а на всех, кто ниже пробки, обрушился пенный поток шипящего вина.

Это был уже второй фонтан шампанского! Да что ж такое-то?!

– Бум-бум-бум! – раздалось с экрана телевизора.

Все замерли. Ксения поежилась. По спине сбегали струйки, лицо щипало от пузырьков, платье намертво прилипло к телу, прическа тоже не выдержала такого натиска, и волосы теперь липли к лицу. Хотелось поскорее убежать и переодеться.

– Как встретишь Новый год… – обреченно проговорил Остромичев. – Ксюша, скажи что-нибудь оптимистичное…

– С новым счастьем, господа! – жалобно пискнула Ксения.

И только Стасе все было нипочем.

– Урррааа! – радостно завопила она и полезла ко всем целоваться.

Вот и зачем она это сделала? Теперь полагалось всем целоваться. Ксения нагнулась и чмокнула Стасю, а когда выпрямилась, на нее смотрел Остромичев.

Ксения легко и непринужденно клюнула и его в щеку – в конце концов, обычный, дружеский поцелуй.

– Как на партсобрании… – пробурчал тот и зычно скомандовал: – А сейчас! Всем переодеваться! Встречаемся здесь же через десять минут.

Ксения и Стася рванули в свои комнаты.

Вот хорошо говорить – всем переодеваться! А во что сейчас Ксении переодеваться? Она же не брала с собой три чемодана. И вовсе даже не думала весь Новый год купаться в шампанском.

Пришлось переодеться в свои джинсы и беленький свитерок, в котором она и приехала. А прическа… Волосы Ксения просто вытерла, расчесала, немного распушила и сырыми завязала в хвост. А что делать-то?

Пока выдалась свободная минутка, Ксения схватила телефон. В ее вечернем платье карманов, конечно же, не предполагалось, и телефон она оставила здесь, в сумочке. Но надо было хоть родителям позвонить, поздравить…

На экранчике высветились неотвеченные звонки.

Во, Зойка звонила. Расстаралась, даже два раза звякнула. Родители… сейчас надо им позвонить. Хм, надо же, даже Виктор… Никак, жену спать уложил.

Ксения опустила телефон. Интересно, почему с Виктором так все быстро переболело? А может быть… она просто немного заглушила себя этими Остромичевыми? А завтра придет домой, в неубранную комнату, сядет у окна, вспомнит, как они вместе пили чай, кофе…

Надо позвонить родителям.

Мама схватила трубку и сразу же начала всхипывать:

– Ксенюшка, доченька, с Новым годом тебя!

– Мам, и тебя тоже! А чего ты плачешь-то?

– Я не плачу, я так… Вот, смотрю на холодец, для тебя отец наварил, а кто же его есть будет? – совсем не о том говорила мама.

– Мамочка, у меня все хорошо, а холодец… Да Вадику Юлькиному отдай, он съест.

– Да кто ж ему даст! Теперь уж пока ты не приедешь, отец его даже разрезать не станет. Ксюша, а когда приедешь-то? Или у тебя дела?

– В эти праздники, мам, – точно решила Ксения.

– А одна или… ты ж с кем-то познакомить нас хотела. У тебя с ним все в порядке или поссорились, потому и не приехала. А?

Мать чувствовала все.

– Да нет же, мам, зачем нам ссориться, да еще и в праздник. Я приеду и поговорим, хорошо? Передавай привет всем. Папе скажи, пусть холодец бережет, как зеницу ока, скоро буду.

Ксения отключила телефон. Вот точно, завтра надо будет билет купить и рвануть домой. Там скучать не дадут. А сейчас… надо бежать, там же ждут.

Она подхватила пакет с подарками и сбежала вниз.

Внизу уже ждал Остромичев. Вернее, он не ждал, он копошился под елкой.

– Фу-ты, – испуганно вскочил он, когда зашла Ксения. – Думал, Стаська, я ей… ну, вроде как от Деда Мороза подарок.

Ксения усмехнулась, а заслышав шаги Стаси, потянула Остромичева из комнаты.

– Пойдем туда, чтобы она не догадалась.

Они юркнули за дверь ванной и уже оттуда тихонько наблюдали.

Стася сейчас надела платье бирюзовое, с белыми перчатками и, как и положено красивой барышне, степенно уселась на диван ждать взрослых. Однако яркий большой пакет под елкой привлек ее внимание. Она соскочила и бросилась к подарку.

– Пойдем, – шепнула Ксения.

– Погоди, пусть откроет… – тихо проговорил Остромичев.

Они стояли близко-близко и тихо-тихо… кажется, так тихо, что Ксении было слышно, как стучит его сердце. Ее дыхание тоже сбилось! Надо отсюда выходить, а то…

Она вдруг почувствовала, как его рука коснулась ее волос… сначала осторожно, потом смелее, а вот он и вовсе снял заколку и бережно расправил ей волосы.

– Пусть будет так! – прошептал он ей в затылок. – Ты такая красивая, когда они распущены…

– Да, – тоже шепотом, романтично ответила Ксения. – Когда кто-то распущен, он всегда того… красивее… после шампанского-то.

Остромичев фыркнул, боднул ее головой и вышел из укрытия.

– Стася! А ты уже здесь?! – делано удивился он. – Уже в другое платье переоделась, я смотрю.

– Надо было в мокром сидеть, – пыхтела девочка, стараясь справиться с коробкой. – Пока переодевалась, Дед Мороз приходил… посмотри, что оставил… Пап, открой.

Остромичев взял коробку. Ксения незаметно вышла из ванной и присоединилась к Остромичевым.

В коробке была нарядная, большая кукла.

– А-ах! – всплеснула ручонками от восторга Стася. – Вот точно такая, какую я хотела! И платюшко такое же, и волосики… Пап, я ее понесу в садик, а?

– Конечно, это ж твоя кукла, – пожал плечами Остромичев.

– Все! – тут же решила девочка. – Я пойду спать. Мы с… пап, а можно я ее назову Катей?

– Конечно, можно.

– Значит, мы с Катей идем спать, – строго проговорила Стася. – Она еще маленькая, не выспится и будет кукситься.

– Погоди… – остановила ее Ксения. – Посмотри, что я тебе подарила.

Остромичевы удивленно к ней обернулись.

– Нет, не так… – смутилась Ксения. – Вот вам подарки… идите, примеряйте. Стася, я тебе помогу, а папа… Я думаю, он сам справится.

Остромичев стеснительно взял коробку, и глаза его загорелись совсем по-детски.

Ксения взяла пакет у девочки и усадила Стасю на диван.

– Смотри, что мы сейчас наденем…

В ее руках были белоснежные, крохотные фигурные коньки.

Девочка даже рот открыла от изумления.

Ксения вздохнула. В общем-то, Остромичевы были довольно состоятельными людьми, и позволить себе такие коньки уж, конечно же, могли. Другое дело – нужно ли это было родителям…

– Ну вот и я, – появился в комнате Остромичев.

Он неловко топтался на месте и не отрывал взгляда от ужаса, который был у него на ногах. Господин Остромичев отчего-то проигнорировал те стильные тапочки, что подарила ему Ксения, а вместо этого обрядился в какие-то огромные морды лопоухих зайцев.

– Саша, я же попросила вас надеть мой подарок, – старательно улыбнулась Ксения. – Они вам не подошли?

– Ну почему же?! – пожал плечами тот. – Как раз по размеру…

– А чего не надели?

– Да надел же! – чуть не к самому носу Ксении поднял он ногу. – Вот он ваш подарок! Миленько…

– Это вот убожество… мой пода-а-арок? – вытаращила глаза Ксения. – Вы издеваетесь надо мной, да? Куда вы дели те красивые шлепанцы с белой подошвой и шоколадным верхом? Я их подарила, в них же вообще можно везде ходить! Даже на улицу выйти не стыдно… Опять же в гости, туда тоже иногда берут сменную обувь. А вот это…

– Вот уж не знаю, что вы называете шоколадным верхом… – скривился Остромичев. – Но в вашей коробочке лежали только эти чудесные звери. А чего? Мне нравятся. Топ-топ-топ…

– Пап, ты как будто в зайцев ноги запихнул, – заметила Стася.

– Сними это немедленно! – ничего не понимала Ксения. – И дай коробку. Где коробка от подарка? Я просто не могла подарить. Дайте коробку!

Остромичев принес ей коробку. Коробка была та же самая, а на этикетке черным по белому было написано «Тапки «Зайка ушастый» и даже цена…

– Не может быть, – растерянно соскребала цену Ксения. – Я же брала… Хм, как же так вышло?

Она вдруг вспомнила: именно тогда, когда она эти шлепанцы выбирала, к ней и подошла Даша, жена Виктора. Продавец указала рукой, где лежит нужный размер, а Ксения даже не удосужилась посмотреть, что там лежит. И вот – пожалуйста!

– Сними их, я завтра же поменяю, – покраснев, проговорила она.

– Да нет, зачем же?! – открыто веселился Остромичев. – Как ты сказала, в них везде можно? А если я в офисе своем появлюсь? М-м? Зайка ушастый!

– Это все козни завистников, – быстро протараторила Ксения. – Вообще, я брала изумительную обувь, а мне подсунули…

– Пап, а у меня вон чо! – вытянула ногу в коньке Стася. – Это коньки называются.

Остромичев покачал головой.

– Надо же… Теперь придется с тобой на каток ходить.

– Да, я, собственно, для этого и… кхм, они немножко великоваты, но я брала, чтобы с носочком…

– А мы завтра пойдем на каток? – спросила Стася.

– Теперь уже не отвертеться. Пойдем, – кивнул Остромичев и хитро прищурился. – За это надо выпить, а? Стась, где твоя газировка? Ксюша, давай свой бокал…

Стася степенно выпила газировку, вытерла ротик, а потом с укоризной посмотрела на отца:

– Пап, вот нам и Ксения Андреевна подарки привезла, и Дед Мороз уже прилетал. А ты чего нам подаришь?

Она строго смотрела на отца и явно выжидала.

Остромичев, честно говоря, был не готов к такому повороту событий. Ксения увидела его растерянную физиономию и не удержалась от смеха.

– А я… – пытался вывернуться из положения Александр. И все-таки вывернулся. – А я тоже не с пустыми руками! Сейча-а-ас… пойдем во двор! Будем пускать фейерверки!

– Урра-а-а! Фейерверки будем пускать! – закричала Стася и запрыгала в одном коньке.

– Беги одевайся, – отправил ее отец и повернулся к Ксении. – Ксения, и ты тоже иди потеплее оденься.

Ксении все еще было неловко.

– Саш, ты это… – смотрела она исподлобья. – Прости меня за этих вот зайцев… Никакой ты не заяц ушастый. Сними и выкинь.

Он взял ее за плечи и придвинул к себе:

– Ни за что не сниму. Понимаешь, Ксюш, мне никто и никогда не дарил подарков на Новый год. Так случилось, что Дедом Морозом всегда был я, а мне… Только в далеком детстве… мама, когда жива была. Да я не в обиде, ты не подумай. Я просто даже и не подозревал, как это здорово. Поэтому я этих крокодилов буду носить, пока не истреплются, ясно?

– Это не крокодилы, это зайчики… Страшненькие, правда, но… Зато от всего сердца. Я ж не знала, что в коробку такой кошмар сунут.