Анна Андрианова - Декаданс

Он замолчал. Затянулся. Налил себе чаю из чайника.

– В общем, это моя философия. Когда-нибудь потом, если захотите, я вам обязательно расскажу это подробней. Но сейчас не об этом. Я предлагаю вам игру, вы готовы приступить к ней?

– Да! – не задумываясь отвечаю я.

Теперь уже не знаю, что мне интереснее – бизнес или человек, который делает подобные предложения?

Благодарить должен дающий. Я много раз слышала это правило, но так и не смогла его почувствовать, быть может, общаясь с Бондом-Львом, я это пойму. Я хочу играть в эту игру и готова проиграть ее. Здесь важен сам процесс. Результат – лишь вознаграждение за хорошо проделанную работу, если я смогу сделать ее хорошо. Если смогу осуществить ее без теплого плеча и расчетливого мозга Сержа, который всегда раньше был рядом, помогал, генерировал идеи и поддерживал. Сейчас же мне предстоит сделать новый проект. Построить бизнес, но уже без него.

Мы попрощались рукопожатием и улыбками.

Не надолго. Теперь нам предстоит часто встречаться.

* * *

Я сижу в машине. Я должна приготовиться к осуществлению безумного плана великого замутчика Викттра. Сейчас я должна быть актрисой, я должна показать, что в кино я разбираюсь прямо у-у-х!

Чтобы собраться и сфокусироваться на себе, я включаю медитативный диск из ордена, закрываю глаза, мысленно пытаюсь вспомнить и представить, что на мне надето. Потом вспоминаю свое тело. Сосредотачиваю внимание на пупке – центре себя, затем, концентрируясь на кончике носа, постепенно делаю дыхание медленным и плавным. Пытаюсь пробудить в себе силу сострадания.

На Тантре это происходило очень приятным образом. Мужчины сидели с завязанными глазами, а женщины должны были вспомнить человека, которому за что-то очень благодарны, и передать благодарность ему через мужчин, сидящих в зале. Я представляла Сержа. Я была благодарна ему за годы, прожитые вместе, за заботу обо мне, за поддержку, за идеи для бизнеса.

А самая главная благодарность моя была ему за измену. За то, что благодаря ей я начала искать себя, я начала пытаться понять других людей, я попала в орден, я ощутила экстаз, я стала другой. Той, которой мечтала стать. Женственной, сексуальной, независимой, гармоничной и наконец счастливой. Тогда, во время практики, я поняла что не только прощаю его за измену, а искренне благодарю его, и из глаз потекли слезы.

Следуя технике упражнения, надо было подойти к каждому мужчине и через слова, через прикосновения передать свою благодарность. Я подходила к каждому, нежно брала за руки или прикасалась к сердцу, кого-то обнимала и шептала каждому на ушко то, что хотела сказать в тот момент мужу: «Ты бог, ты совершенное существо! Ты сделал то, что было необходимо мне, необходимо моей личности. Благодаря твоей измене я прошла путь, который позволил мне переродиться. Ты сделал меня счастливой. Как настоящий мужчина ты помог мне увидеть и узнать себя. А это самое важное для любого человека. Я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя!»

Из глаз градом текли слезы. Это были слезы не боли – радости. Это были слезы очищения. Слезы любви. Слезы свободы. Быть может, мы никогда не будем вместе или, наоборот, возьмемся за руки и не расстанемся больше никогда. Это не важно, это уже не важно. Часть меня всегда будет с ним, часть его всегда будет со мной. И для этой любви нет преград, нет времени, нет расстояния и нет смерти!

Сейчас я так же благодарила Сержа, с каждым вздохом понимая, что нет на земле сильнее силы, чем благодарность. Даже неживое нуждается в том, чтобы слышать искреннее «спасибо».

Я приехала к съемочному павильону, установленному у «Балчуга». Киношники суетятся по площадки, грязно ругаясь матом, как чернорабочие, и лениво передвигая аппаратуру, как аристократы-интеллектуалы. Актеры пьют кофе из пластмассовых стаканчиков за столиками прямо на улице. А звезды эстрады и бизнеса, нуждающиеся в постоянном пиаре, наверное, тусуют в «Балчуге». Судя по количеству дорогущих авто, их на съемочной площадке достаточно.

С тылу ко мне подкрался Витек.

– Ну че, гумозница! К славе российского кинематографа готова? Ура, ура, ура!

Я повернулась к нему.

– Ты обалденно выглядишь, просто сногсшибательно! Вот это да!

– Слушай, ты точно знаешь, что Лев продает «Гранд Персону»?

– Разведка Штрилица не подводит! Обижаешь!

– А у меня другие сведения!

– Слушай, потом, все потом перетрем! Сейчас давай дуй к режиссеру, пока этот истеричка свободен, надо с ним все обмозговать. А то они твою роль уже хотели отдать другой. Я им сказал, что ты нарасхват. Еле-еле твое место удержал. Тут ж, сцуко, как в большой семье, еб...ом не щелкай.

– Пиарщик хренов!

Витек чинно берет меня под руку и ведет к режиссеру – неприметному, седому мужичку в серой жилетке. Как у Пончика, персонажа из книги про Незнайку, жилетка его вся состоит из карманов, которые чем-то набиты до отказа.

Внезапно я крепко стискиваю руку Витька. Испытываю третий шок за сегодняшний, кажется, нескончаемый, день. А ведь еще только четыре часа! Но я больше не в состоянии переваривать столько новых впечатлений. У меня подкашиваются ноги, промежность автоматически сжимается, все чакры открылись сразу и одновременно. Кундалини сама от себя офигела и не знает: то ли покончить жизнь самоубийством, то ли выйти через сахасрару и срочно просветлеть автоматически, чтобы все мирские дела были по хрену. Так сказать, по цвету высшей чакры – фиолетово.

Я смотрю на это видение Христа народу, выпучив глаза, у мена открылся рот и сейчас вот-вот потекут слюни, как у голодной собаки, увидевшей заветную, долгожданную кость.

В пяти шагах от меня в профиль стоит воздушный, в мечтах материализованный идеальный мужчина моей жизни. Тот, кто играет в моем самом любимом фильме «Восток-Запад». Тот, кто для меня объект вожделения и что-то недостижимое. Тот, кого на практиках я выбирала как объект для визуализации для возбуждения.

Актер разговаривает с какой-то девушкой, и помимо страсти и радости от встречи, меня одолевает страшная ревность. Я сама боюсь ее. «Он же женат, он не имеет к тебе никакого отношения. У тебя, дорогая моя богиня, или кто ты там вообще такая, крышка совсем уехала!»

Витек знакомит меня с режиссером, но я смотрю лишь туда, где поселилась вся моя энергия и я сама. Режиссер озабоченно кивает в такт речи Витька. Я смотрю на них как на немое кино. Я ничего не понимаю.

Я прихожу в себя лишь в тот момент, когда понимаю, что какая-то девочка учтиво засовывает мне в руки какие-то листки. Я беру бумажки. Заголовок «Сценарий» возвращает меня на бренную землю.

– Вы смозыте сыглать оторванную, развлатную женщину, она совлащает главного гелоя, и он из-за нее попадает в омут неприятных событий и прочих передляг! Ну это вы прочитаете сами. Лоль эпизодическая, маленькая, надеюсь, она вас не обидит. Здесь главное – совлащение примерного, правильного с точки зления общества мужчины с пути обычного человеческого счастья к счастью в пути поиска истины.

Режиссер продолжает тараторить и тараторить, активно жестикулируя маленькими ручками. Его «фифект фикции» веселит и завораживает, слушаешь его как песню на незнакомом языке. Слов не понимаешь, но мелодия и интонация явно импонируют. «Совлащение»-то я сыграть смогу, я теперь могу хоть в ужастиках играть без грима. Мне уже все равно. Фиолетово.

– Внешне вы очень подходите на эту лоль! Виктóр говолил, что вы очень красивая и женственная! – заканчивает режиссер и принимается метаться по площадке.

Судя по его боевой активности, работа начинается. Господа-световики наконец-то установили свет, операторы наконец-то разобрались с рельсами, поменяли кассеты и зарядили аккумуляторы.

Я стою в стороне с текстом. В суете всего этого бедлама единственное, что остается целенаправленным и организованным, – это мой взгляд. Он прикован лишь к одному объекту. Он следит за ним, как бинокль снайпера. Ко мне подходят какие-то люди, что-то спрашивают, я что-то отвечаю, они говорят какие-то приятные комплименты, приносят мне кофе, вливают в него коньяк. Я терпеливо объясняю, что за рулем. «Тут все за рулем!» – отвечают мне. Говорят, что я идеально подхожу на эту роль. И чего-то еще очень много рассказывают, объясняют, жестикулируют.

Я не слышу их, я не вижу их лиц, меня нет на этом месте. Тело мое стоит здесь, держит в одной руке сигарету и изрядно потрепанный сценарий, в другой кофе с коньяком, точнее – судя по запаху – коньяк с кофе. А душа моя там, с ним, под светом осветительных ламп.

Я уже готова играть, не зная текста, смысла, задумки автора, я уже готова «совлащать», готова раздеться тут же, на этой набережной, и я уверена, что это будет самая искренняя и живая роль за всю историю кинематографа. Потому что я так хочу этого человека, я так страстно желаю отдаться ему, раствориться в нем без остатка, что это невозможно сыграть. Это можно только испытывать. А разве для чувств нужен сценарий?

Мне кажется все здесь знакомым и родным, кажется, я с детства на съемочной площадке, кажется, вот уже много лет я держу в руках разные сценарии, смотрю на партнера по сюжету и визуализирую совместные сцены, репетирую эпизоды. Все люди, которые суетятся вокруг, – это уже моя семья. Я знаю их радости и горести, проблемы, цели, желания и мечты. Я живу здесь, моя жизнь – это киносъемки, бесконечная смена ролей и декораций. А после съемок, поздно вечером, у меня обычная стандартная жизнь: ужин, телевизор, велотренажер. Я работаю здесь вечность. Я знаю тут все, и это все знает меня.

Но боже, как бы мне хотелось чтобы те чувства, которые сейчас раздирают мою грудь, были киношной бутафорией, всего лишь хорошей актерской игрой, умением войти в образ и прочувствовать героиню! И когда вечером я вернусь к холодильнику и тренажеру, я забуду эти чувства, уберу их в шкаф, как реквизит, и достану лишь на следующий день, на съемочной площадке.

Когда я смотрю фильм, я болею за героев. Но если профессиональная актриса будет испытывать такие чувства к каждому персонажу, которого должна соблазнить, вряд ли она проживет долго. А сколько отведено мне?

Не важно, сколько жить, важно как!

Жизнь может быть короткой, но яркой. И чувства в ней должны быть только реальные, только стопроцентные, только не бутафорские.

Пусть я сыграю в своей жизни только одну роль, зато какая это будет роль!

Эта мысль переключает меня на какого-то дядьку, которого давно подвел ко мне Витек, дядька активно рассказывает мне о сценарии и графике съемок.

– ...Как бы до середины фильма он жил обычной жизнью, успешной по всем канонам оценки социальной успешности. У него высокооплачиваемая работа – он адвокат. У него любимая жена, друзья. Баня по воскресеньям, спортзал, отпуск четыре раза в год. Но однажды на вечеринке у друзей он встречает вас, роковую женщину. Как же вы подходите на эту роль! – дядька благодарственно хлопает Витька по плечу и продолжает тираду: – У вас случается секс, неординарное общение после него, и с этой минуты его жизнь меняется. Он понимает, что жил до встречи с вами пустую жизнь, он понимает, что вы знаете тайну...

Мой взгляд снова устремляется на объект вожделения. Кажется, за сегодняшний день на меня обратили внимание все, кроме него.

Он же не разу не посмотрел в мою сторону.

О, мы будем вместе, хоть несколько часов будем вместе, сценарий объединил нас. Рука неизвестного мне человека свела наши судьбы на бумаге. Хоть на время, хоть на миг.

Кто автор моей жизни на это мгновение? Кто подарил мне эту встречу? Я решаю, что обязательно пришлю этому человеку цветы, и всматриваюсь в сценарий.

Дядька продолжает изливаться в словесном поносе:

– ...Вы пропадаете, он бежит искать вас, но до конца фильма так и не найдет. Зато сколько тайн перед ним откроется, сколько приключений случится, сколько...

– Вы не голодны? Может, поужинаем?

И тут же сквозь его речь я слышу другой голос. Этого не может быть, это ведь не прописано в сценарии! Рука чуть касается моего плеча.

– Пойдемте!

Одного слова вполне достаточно. Я иду за ним. Мы подходим к воде. Его карие глаза в упор смотрят в мои. Он дружественно улыбается, он изучает ту, кто должна «совлатить» его... Так это, должно быть, принято в актерской среде – знакомиться с партнерами по сценарию. Я теряю дар речи. Он несколько раз называет меня по имени, и я возвращаюсь в состояние «здесь и сейчас».

– Позвоните мне, если нужна будет помощь по сценарию, – его мягкий голос диктует телефон.

Мне кажется, я записываю его сразу в трех местах: в мобильник, на кору головного мозга и еще делаю вечную татуировку – на самом сердце.

– Рад познакомиться. Мне будет приятно с вами работать!