Епископ всегда был ласков с племянницей и, хотя порой и бранил ее, на самом деле был искренне привязан к Анне. Год назад, когда она, всеми гонимая, оказалась в его Йоркском дворце, он не побоялся немилости короля Эдуарда и помог ей бежать. И это он познакомил ее с Филипом! Анна словно воочию увидела хмурый покой во дворце епископа, рослого рыцаря у камина и своего дядю, представлявшего ее как Алана Деббича.

– Дядюшка, – мягко сказала она, – мне хотелось бы вас кое о чем попросить.

Епископ поежился.

– Может, поговорим у меня в покоях?

– Это не займет много времени. Как и год назад, я прошу вас отправить меня во Францию. Мне необходимо быть с супругом.

Епископ как-то странно взглянул на нее.

– Когда ты намереваешься отплыть?

– Завтра на рассвете.

Он о чем-то подумал, затем покачал головой.

– Завтра вряд ли это будет удобно. Ты так торопливо покинула мэра и шерифов, что даже не дослушала их речь, а ведь в честь вашего с королем возвращения в Гилд-холле будет устроен прием.

– Прием? Вот уж никогда бы не подумала! После голодной зимы, в пору, когда Эдуард Йорк и мой отец собирают войска, а судьба Англии в руках Творца!.. К тому же я видела, как встречал Ланкастеров Лондон.

– Видишь ли, Анна, вас слишком долго не было в столице. А у людей короткая память…

Он вдруг умолк и задумался, словно забыв о ней. Его лицо было тревожным, между бровей пролегла борозда. По привычке он машинально коснулся бороды. Анна решилась прервать его размышления:

– А известно ли вам, дядюшка, что король Генрих не сможет присутствовать на приеме?

Епископ вздрогнул, словно очнувшись.

– Что? Да-да… Я был у его величества и имел возможность побеседовать с его камердинером Джейкобом Лэтимером. Бедный Генрих! Никто не должен догадаться о его состоянии. Именно поэтому ты никак не можешь уехать завтра. Отсутствие членов королевской семьи на приеме, устроенном в их честь, было бы оскорбительно. Ты единственная из Ланкастеров, кто сможет представлять династию. Король совершенно безумен.

Анна внезапно напряглась. Что-то здесь было не так… Что? Господь всемогущий, да ведь это Джон Мортон совсем недавно произнес это слово – «безумен», и она более чем уверена, что говорил он о короле. Откуда капеллан герцога Кларенса, которого в Кентербери и близко не подпустили к Генриху, мог об этом знать? Неужели дядя сказал ему?

Невозможно – священник слишком ничтожная фигура для родовитого и заносчивого Невиля, чтобы делиться с ним государственными тайнами. Скорее Джон Мортон уже знал об этом ранее. Ах, как бы ей хотелось расспросить епископа обо всем, доверившись ему, как и год назад. Но она не сделала этого. Несколько месяцев, проведенных при дворе, прибавили ей житейской мудрости.

– Идемте, дядюшка. Паперть собора действительно не самое подходящее место для таких бесед. К тому же я сверх всякой меры утомлена сегодняшним переездом и хочу спать.

Они стали спускаться по ступеням. Сделав неловкое движение, епископ оступился, Анна кинулась поддержать его и вдруг почувствовала, как Джордж Невиль ее обнял. Это было настолько неожиданно, что принцесса растерялась. Епископ прижимал к себе племянницу с такой нежностью, какой она никогда не подозревала в этом сухом человеке.

Он смотрел на нее, откинув капюшон ее плаща.

– Ты стала красавицей, Нэн. Боже, кто бы мог подумать…

– Но мне далеко до королевы Элизабет? – медлительно проговорила Анна, и чело ее невольно нахмурилось при упоминании о былой возлюбленной Филипа Майсгрейва.

Невиль покачал головой.

– Нет, Нэнси. У нее есть красота, ум, достоинство, но нет того покоряющего сердца очарования, какое приобрела с возрастом ты.

Голос его был мягок, и Анна, как всегда, не могла устоять перед добротой. «Он любит меня – и я люблю его! Между нами не должно быть места недоверию. Если и мы, люди одной крови, отгородимся стеной, на кого мы сможем уповать, кому доверимся в тяжкую минуту испытаний?»

Принцесса уже была готова поведать епископу о предательстве Кларенса и умолять его написать о всех последних событиях Уорвику, как вдруг что-то изменилось в лице Джорджа Невиля. При красноватом свете горевшего у входа в церковь фонаря Анна увидела, что это лицо стало жалким, испуганным и несчастным. Епископ сказал:

– Тебе действительно следует уехать во Францию. И хотя завтра ты должна быть в Гилд-холле, уже вечером, если ты не изменишь решения, тебя будет ожидать близ Тауэра снаряженный корабль.

Не взглянув в глаза племяннице, он прямо по лужам пустился в сторону дворца. Анна догнала его.

– Дядюшка, выслушайте меня!..

Но епископ лишь отмахнулся:

– Ступай спать, Нэн. Ты утомлена, а завтра тебя ждет суматошный день. Хотя, что может быть лучше для девушки, чем пир с танцами.

И он так неестественно расхохотался, что Анна растерялась. Но уже в следующий миг Анна твердо знала – она не станет ни во что посвящать епископа Джорджа Невиля.

13

С утра при дворе поднялась сумятица. Анна не сразу поняла, в чем дело, пока ей не сообщили, что прибыл гонец от Уорвика и Джордж Невиль спешно созвал Совет. Анна нервничала, не зная, что происходит, и злилась на фрейлин, у которых только и разговоров было, что о предстоящем бале в Гилдхолле.

Однако слухи распространялись мгновенно, и вскоре стало известно, что Эдуард Йорк с войском двинулся на юг и сейчас находится в Ноттингеме. О действиях Уорвика ничего не было известно.

Наконец ближе к обеду к ней явился лорд Стэнли. За время совместного путешествия из Кентербери у них с Анной сложились дружеские отношения, и она была рада, что именно он взялся посвятить ее во все дела. Тем не менее ничего нового она не услышала. Силы Эдуарда весьма велики, и он действительно вблизи Ноттингема. Герцог же Уорвик по-прежнему в Ковентри, в ожидании прибытия помощи с запада. Он собирается дать Йорку бой, пока тот не достиг Лондона. Самому барону Стэнли с его отрядом поручено немедленно выступить и соединиться с Делателем Королей.

Анна сидела, опустив голову.

– Началось, – тихо проговорила она.

– Не следует так огорчаться, ваше высочество. Грозовая туча, что так долго висела над Англией, вот-вот разразится дождем. И пусть этот дождь окажется кровавым, но, поверьте, после грозы всегда легче дышится.

Анна с раздражением вскинула на него глаза.

– Что за нелепые аллегории, милорд? Речь идет о короне для Ланкастеров, о жизни моего отца, наконец.

– Мой Бог! И это говорите вы – дочь человека, который всю свою жизнь не снимал доспехов! Для вас нельзя придумать ничего лучшего, чем оставаться веселой и дерзкой. Вы отправитесь на прием, и мой вам совет – улыбайтесь так ослепительно, чтобы никто и помыслить не мог, что Анна Невиль, дочь великого Делателя Королей, хоть на йоту сомневается в победе отца.

Анна повела плечами.

– Ох уж этот мне пресловутый прием в Гилд-холле! Пир во время чумы. Я бы скорее провела это время в молитвах перед дорогой… Вы должны знать, барон, что я решила попытаться заставить своего супруга и королеву поспешить на помощь Уорвику.

Стэнли хмыкнул.

– Вы знаете мое мнение на сей счет. Все это слишком походит на бегство, особенно теперь, когда Йорки буквально у ворот.

– Мой отец остановит Йорков! – запальчиво вскричала Анна, а затем, понизив голос и успокаиваясь, спросила: – Скажите, милорд, то, что Элизабет Вудвиль родила сына, увеличивает шансы Йорков на успех?

Глядя ей прямо в лицо, Стэнли кивнул.

– Всегда считается благословенным род, женщины которого плодовиты, а Элизабет, имея двоих сыновей от первого брака, родила еще двоих детей во втором. Эдуарду несказанно повезло, что супруга наконец подарила ему сына.

Неожиданно он лукаво подмигнул принцессе:

– Клянусь всеблагим небом, вы рветесь к принцу Уэльскому словно для того, чтобы наверстать упущенное и дать Ланкастерам полноправного наследника!

Анна беспомощно взглянула на барона. Ее напугало словцо «полноправного», и она неожиданно вспылила:

– Вы забываетесь, милорд! Есть темы, которых женщина может касаться только в кругу близких.

Стэнли глядел на нее обескураженно.

– Простите, ваше высочество. Я вел себя, как последний ландскнехт, но я таков уж и есть. К тому же дамы, стоящие у трона, не могут требовать, чтобы эти дела оставались в тайне. Едва становится известно, что они в тягости, нет замка или хижины, где бы подобное известие не обсуждалось бы с восторгом. Осмелюсь предположить, что если вы и понесете от молодого Нэда Ланкастера – для Алой Розы это будет важное преимущество.

Анна неожиданно улыбнулась.

– Вот видите! А вы мне толкуете: «бегство, бегство».

Оба рассмеялись. Стэнли опустился на колено и поцеловал руку принцессы.

– Так-то оно и лучше. Вот почему именно сейчас вы должны быть веселой и совершенно уверенной в себе, хотя бы весь Лондон знал, что Йорки развязали войну, а вы не сегодня-завтра сбежите к супругу за Канал. Ну-ну, не стоит хмуриться. Идемте-ка лучше к вашим дамам. Они уже вовсю обсуждают свои наряды, а эта плутовка леди Бланш Уэд распевает такие потешные куплеты, что даже праведные лицемерки, вроде моей возлюбленной графини Ричмонд, не выдерживают и хохочут, как школяры.

Барону удалось вывести ее на галерею с большими готическими окнами от пола до потолка. Здесь собралось весьма блестящее общество – молодые рыцари и джентри с локонами до плеч, дамы в расшитых цветами платьях, молоденькие пажи в двухцветных узких трико, даже несколько пожилых матрон восседали в стороне, держа на коленях вышивание.

Едва принцесса вошла, как все поднялись, приветствуя ее, и Анне пришлось улыбаться, чтобы, как и советовал Стэнли, никто не заподозрил, насколько она обеспокоена судьбой отца. Это было нестерпимо, но Стэнли шептал на ухо что-то ободряющее, и она лишь гордо вскинула голову, когда он, держа ее за самые кончики пальцев, провел через всю галерею и усадил в кресло, стоящее под балдахином.

Анна уже заметила, что присутствие веселого и оживленного барона придает ей сил и уверенности, и, хотя ей не приходилось поверять ему свои тайны, именно он внушал ей наибольшее доверие. Поэтому, когда Стэнли, оставив принцессу, поспешил к красивой, с лебединой шеей, даме, сидевшей у окна, и с самым смиренным видом принялся изучать узор на ее пяльцах, она на мгновение почувствовала досаду и позавидовала Маргарите Бофор.

Вздохнув, Анна обратилась к придворным:

– Что вы притихли? Я слышала – перед моим приходом здесь было весело.

Один из щеголей отвесил поклон.

– Просто эта юная дама, Бланш Уэд, распевала прелестные песенки.

– С ней не бывает скучно, верно, мой соловей? Порадуй же свою принцессу, Бланш…

Бланш Уэд догнала кортеж принцессы и короля перед самым Лондоном. И, к своему удивлению, Анна обнаружила, что соскучилась без этой легкомысленной певуньи. Что и говорить, Бланш ей нравилась, и ей хотелось, чтобы подозрения, которые возникли у нее в Кентербери, оказались пустым недоразумением.

Сейчас Бланш ответила принцессе улыбкой и, грациозно отбросив шлейф, присела на низкий бархатный табурет, приняв украшенную перламутром лютню из рук пажа. Она осторожно тронула струны и обратилась к принцессе:

– Пусть ваше высочество простит меня, но этой песне научил меня один трубадур, когда я ездила поклониться гробнице святого Августина. Так что, если она окажется несколько легкомысленной, имейте в виду, что я еще в порту Форвич обзавелась индульгенцией, отпускающей мне этот грех.

Анна, почти не слушая, кивнула, и Бланш запела:

Смиренно жил в густом лесу

Отшельник, стар и сед.

Явился как-то черт к нему,

Когда тот сел за свой обед.

Лукавый ловок и хитер —

Он хлеба вид принял.

Отшельник был благочестив

И хлеба есть не стал.

Он глотку глиной залепил —

И тем он черта посрамил.

Анна сидела, облокотясь на спинку кресла, и, глядя на блестящую толпу молодежи, думала, что если завтра вместо нее здесь окажется королева Элизабет, то вряд ли что-нибудь изменится. Эти прелестные существа готовы восхвалять кого угодно, лишь бы оставаться в милости у сильных мира сего. Взять хотя бы ту же Бланш. Все знают, что она фаворитка принцессы Уэльской, но ведь она состояла и при дворе Элизабет Вудвиль, и, возможно, пользовалась там не меньшей популярностью. Жаль, что она никогда не интересовалась прошлым Бланш.

Бланш между тем продолжала:

Спешит в досаде сатана

К святому, что из дальних скал.

А тот ни хлеба, ни вина

Отвеку не употреблял.

И жил лишь воздухом одним.

Но черт вид воздуха принял.

Отшельник был благочестив —

Дышать он вовсе перестал.

Он ноздри глиной залепил —

И тем он черта посрамил.

Вокруг послышались смешки. Анна увидела, как славящаяся своим неприступным благочестием леди Бофор оторвала глаза от рукоделия и кусает губы, чтобы не рассмеяться. Наверное, неплохо быть столь привлекательной вдовушкой и иметь поклонником барона Стэнли. Тот в эти мгновения стоял, касаясь подлокотника кресла своей дамы и не спуская с нее задумчивого взора.