Потом толпой ввалились жонглеры и акробаты, гремя бубнами, жонглируя горящими факелами, танцовщицы в немыслимо ярких платьях выделывали головоломные пируэты. Анна невольно вспомнила, как год назад терзалась, приревновав Филипа к одной из таких быстроглазых, кокетливых девушек.

Подоспела новая перемена блюд, вновь сменили скатерти, подали десерт – сладкие цукаты, апельсиновый пудинг в слоеном тесте, сухие винные ягоды, грецкие и лесные орехи, всевозможные варенья, сладкие ватрушки с изюмом, пирог, украшенный рыцарями, дамами и святыми из жженого сахара.

Большинство горожан с женами уже покинули зал, остались лишь солидные главы корпораций, степенно восседавшие на небольшом возвышении. Заиграла музыка, начались танцы: церемонная паванна, кароль, моррис, веселая и оживленная гельярда.

Анне стало легко. Первый танец она протанцевала со своим кузеном, Генрихом Тюдором, который выпил и, отбросив осточертевшую маску гордого высокомерия, оказался весьма живым и не лишенным остроумия молодым человеком. Они с Анной даже слегка посмеялись над скучающим видом его матушки, поскольку в связи с предстоящим отъездом лорд Стэнли не смог выкроить ни минуты для бала.

Затем последовал медленный танец с молодым рыцарем Робертом Брэкенбери, высоким, молчаливым и так страстно пожиравшим глазами принцессу, что Анна едва дождалась окончания танца. Зато в веселой гельярде она прыгала и кружилась сразу с двумя партнерами, и ей было так весело, что она даже испытала угрызения совести при виде одиноко сидящей в углу сестры.

Герцогиня расположилась в узком неудобном кресле, ее огромный живот нелепо оттопыривал шелк платья, а хрупкая шея клонилась, словно не выдерживая тяжести головного убора. Анна вдруг почувствовала острую жалость и вновь подумала, что Изабелле нелегко было переступить через свою гордость, чтобы сейчас, буквально на сносях, появиться на людях только затем, чтобы просить прощения у сестры накануне ее отплытия. Поэтому едва танец закончился, принцесса, все еще тяжело дыша, приблизилась к Изабелле и поцеловала ее.

– Прости меня, Изабель, если я была чрезмерно резка с тобою. Я не сержусь на тебя, и рада, что между нами снова царит согласие.

Герцогиня широко распахнутыми глазами смотрела на сестру. Затем лицо ее пошло пятнами, а дыхание участилось. Анна похолодела, но Изабелла жестом успокоила ее. Проглотив ком в горле, она сказала своим ровным, тягучим, как мед, голосом:

– Могу ли я попросить тебя после банкета ненадолго заглянуть со мной в Тауэр?

Анна пожала плечами.

– Разве в этом есть необходимость?

Изабелла как-то странно улыбнулась.

– Боюсь, что да.

Она неуклюже поднялась и, опираясь на руку сестры, сделала несколько шагов в сторону.

– Сегодня вечером в Тауэре, в капелле Святого Иоанна состоится венчание твоей любимицы Деборы Шенли и шталмейстера моего супруга Кристофера Стэси. И леди Дебора умоляла меня уговорить тебя присутствовать при этом.

Анна на мгновение растерялась.

– Все это так неожиданно, – наконец выговорила она. – А ты ничего не напутала? Ведь я видела Дебору сегодня, и она заявила, что ее свадьба состоится не ранее, чем жених будет посвящен в рыцарское достоинство.

– А больше она ни о чем не сообщила? – с улыбкой спросила Изабелла. – Например, о том, что она в положении и свадьбу нельзя откладывать ни на час?

Анна не могла вымолвить ни слова. Дебора, которая всегда была так верна традициям! Неужели она настолько потеряла голову!.. Впрочем, ведь и сама она совершила нечто подобное… К тому же разве Дебора не отказалась от столь долго носимого ею траура, едва сблизившись с Кристофером?

– Но она ничего мне не сказала, – только и нашлась вымолвить Анна.

– Дебора и от меня долго таилась, пока однажды не бросилась в ноги и не повинилась во всем. Ты знаешь, я всегда строга к прегрешениям подобного рода, но не могу и оставить соблазненную женщину в беде. Поэтому я немедленно отписала мужу, и тот прислал шталмейстера в Лондон. Кристофер Стэси приехал несколько часов назад, и, когда леди Дебора наносила визит в Вестминстер, она еще не знала о его прибытии. Однако Джордж отпустил Кристофера всего на сутки, и завтра он должен уехать. Поэтому мы решили сегодня же обвенчать их. Свадьба будет более чем скромной, однако надеюсь, что ты не откажешься присутствовать на ней?

– Разумеется, нет. Но… Как мне покинуть банкет?

Изабелла, по-прежнему не глядя в глаза сестре, пренебрежительно рассмеялась.

– Моя маленькая сестренка Энн! Когда же наконец ты поймешь, что ты теперь принцесса и никто не осмелится сказать нет, если ты чего-то пожелаешь!

Анна раздраженно повела плечами.

– Дело вовсе не в этом. Ты забываешь, как сейчас в Лондоне смотрят на Ланкастеров. Что подумают городские старейшины, если я ни с того ни с сего покину банкет, устроенный в мою честь?

Изабелла поморщилась.

– Мне сообщили, что у тебя перед банкетом был легкий обморок. Разве не так? Что же удивительного в том, что ты, сославшись на недомогание, уйдешь немного раньше?

Какое-то время Анна размышляла.

– Хорошо. Но, Изабель, тебе все же придется немного подождать. Я велю принести тебе миндального крема и бисквитов, а также пришлю менестреля, чтобы он тебя развлек, но не требуй, чтобы я покинула Гилдхолл, не воздав должного его хозяевам.

Изабелла впервые прямо взглянула на сестру.

– Не узнаю тебя! С каких это пор ты стала столь ответственной и церемонной?

Анна в ответ мимолетно улыбнулась герцогине и направилась туда, где сидели самые именитые и богатые торговые люди Англии.

Еще секунду назад она понятия не имела, о чем станет говорить с ними. Но отец когда-то твердил ей, что всегда можно расположить к себе человека, если задавать ему вопросы и делать вид, что для тебя нет ничего важнее его ответов. Эту тактику она использовала и сейчас.

Ничего не смысля в коммерции, она спросила что-то насчет пошлин и причины роста цен и проявила такое понимание и сочувствие бедам и заботам негоциантов, что вскоре хмуро приветствовавшие ее буржуа оживились и засыпали ее своими соображениями. Принцессе оставалось лишь кивать, порой ссылаясь на свою некомпетентность. Так или иначе, почтенные отцы города чувствовали себя польщенными. Один из них, патриарх меховщиков, низко склонившись, прогудел в бороду:

– Мы всегда чтили вашего отца, леди Анна. Но теперь мы вдвойне счастливы, что Господь даровал нам столь разумную и сметливую принцессу.

Анна почувствовала, что эта лесть ей приятна. К тому же она действительно понемногу начала понимать, что так беспокоит торговых и мастеровых старшин, и разговор перестал казаться ей скучным. Однако Изабелла, окруженная пажами и фрейлинами, уже направлялась к ней через зал, явно давая понять, что больше она не может ждать. Анна поднялась и, сославшись на усталость и недомогание, любезно распрощалась с именитыми лондонцами.

Она сразу почувствовала, что Изабелла буквально кипит.

– Никогда бы не предположила, что ты заставишь меня ожидать ради каких-то лавочников.

– Отец всегда высоко ценил их здравый смысл.

– Наш отец делал множество странных вещей.

Они спускались по широкой мраморной лестнице Гилд-холла, и Анна видела надменный ледяной профиль старшей сестры.

– Не наше дело судить поступки отца, – сухо заметила она. – Если не ошибаюсь, твой супруг всегда и во всем соглашался с ним.

Она ждала, что скажет на это Изабелла, однако сестра шла, глядя прямо перед собой, и Анна так и не смогла уяснить, известно ли ей что-либо об измене Джорджа. В глубине души Анна молилась, чтобы Изабелла ничего не ведала. Могло статься и так, что герцог Кларенс, щадя ее, ничего не сообщал ей о своих планах.

Перед входом в Гилд-холл их ожидал верликот – вместительная подвесная коляска, плавно раскачивающаяся при движении и доставляющая пассажирам наименьшие неудобства. Верликот Изабеллы был весь раззолочен и украшен цветными шелковыми занавесками, его сопровождали четверо латников в кирасах с пылающими факелами, ибо уже совсем стемнело.

Двое слуг бережно помогли герцогине занять ее место на плюшевых подушках и повернулись, чтобы услужить принцессе, но та даже не взглянула на них. Остановившись и выпрямившись, как свеча, она неотрывно смотрела на одного из латников герцогини. Из-под его шлема без забрала выбивались пряди огненно-рыжих волос, а лицо при свете факелов походило на перепелиное яйцо от веснушек.

– Джек Терсли! – громко произнесла Анна, и воин тотчас оглянулся.

– Что делаете вы в Лондоне, когда еще месяц назад я отправила вас с письмом к графу Уорвику?

Воин недоуменно воззрился на принцессу. Он растерялся настолько, что, вместо того чтобы спрыгнуть с седла и преклонить колено, остался сидеть в седле перед принцессой Англии.

Изабелла выглянула из-за занавески.

– В чем дело, ваше высочество? Этот латник уже около месяца состоит на службе в гвардии моего супруга при Тауэре.

Анна зловеще улыбнулась.

– Весьма возможно. Именно месяц назад я отправила его с тайным посланием к Делателю Королей.

Только теперь Изабелла испугалась. Она смотрела на сестру, слегка приоткрыв рот, не в силах вымолвить ни слова. Джек Терсли, казалось, окаменел. Внезапно он спешился и, громыхая начищенными до блеска латами, рухнул на колени в грязь перед принцессой.

– Клянусь могилой моего отца, клянусь честью матери, клянусь своей христианской верой и спасением души, я не ведал о том, что письмо предназначалось Делателю Королей! Вы можете велеть подвергнуть меня пытке, миледи, но и тогда я буду твердить, что был совершенно уверен, что послание было адресовано супругу вашей сестры, герцогу Кларенсу.

Анна наклонилась к нему.

– Тебе ведь сказала это Бланш Уэд, не так ли?

Джек Терсли так побледнел, что его веснушки при свете факела, который он все еще сжимал в кулаке, стали казаться чернее макового семени. Он молчал.

Анна, продолжая все так же хищно улыбаться, разглядывала физиономию латника и была в эту минуту как никогда похожа на отца.

– Ты ведь не хочешь, чтобы тебя в самом деле вздернули на дыбу, Джек?

Латник облизал пересохшие губы.

– Да, ваша милость. Это она передала мне письмо в монастыре по пути в Кентербери.

Анна кивнула и жестом подозвала офицера городской стражи.

– Сэр Ален, немедленно приведите сюда из Гилдхолла леди Бланш Уэд.

Тот неожиданно замялся.

– Ваше высочество, если вы имеете в виду ту черноглазую певунью, что всегда носит красное, то она уже больше часу, как покинула Гилд-холл.

– Тогда разыщите ее, где бы она ни находилась, и немедленно арестуйте.

Она опустилась в коляску рядом с герцогиней. Изабелла со странной робостью смотрела на сестру, но Анна непроницаемо молчала. Так они ехали, пока впереди не показались сквозь сумрак тяжелые башни Тауэрского замка. Лишь тогда принцесса произнесла:

– Мне понадобятся письменные принадлежности, Изабелла. Перед отъездом я хочу вручить лорду Стэнли письмо к отцу.

Изабелла сидела, устало откинувшись на подушки сиденья. Анна не видела лица сестры.

– Хорошо, – ответила герцогиня. Голос ее звучал неприязненно. – Тотчас после обряда венчания ты получишь все, что тебе потребуется.

14

На бастионах и башнях замка Тауэр пылали огни. На фоне темного звездного неба это выглядело весьма эффектно. В неясных, колеблющихся и пляшущих отблесках пламени старинные зубчатые башни казались еще величественнее и мрачнее. Меж темных зубьев стен виднелись силуэты стрелков в стальных шлемах, медленно двигавшихся вдоль укреплений с аркебузами на плечах. За их спинами колоссальным монолитом возвышалась старинная Белая Башня, построенная еще в годы правления первого короля нормандской династии. Это был чудовищных размеров куб с четырьмя меньшими башнями по углам, тяжелые стены которого лишь кое-где прорезали узкие бойницы. В XIII веке стены циклопической башни оштукатурили белой известкой, отсюда и возникло название Белая Башня. По традиции здесь всегда проводили ночь перед коронацией короли.

Тауэр все еще считался королевской резиденцией, однако чем оживленней, роскошней и комфортабельней из года в год становился Вестминстер, тем реже двор жаловал своим вниманием эту старую резиденцию. А после того как Уорвик десять лет назад заточил в одной из башен Тауэра короля Генриха VI, и тот томился там, пока год назад тот же Уорвик не даровал ему свободу, о Тауэре все чаще стали поговаривать, как о тюремной крепости.

Стены замка, как и полагалось, опоясывал широкий ров. В его стоячих водах зыбились отражения огней на башнях. Дубовый подвесной мост был опущен. Копыта коней глухо били в настил из толстых досок. Плавно покачиваясь в верликоте, сестры Невиль переправились через ров и миновали низкую арку первой крепостной стены.

При свете факелов Анна видела толпящуюся челядь, темнеющие в отдалении служебные и жилые постройки. Вокруг сновали закованные в сталь воины. Их было гораздо больше, чем она привыкла видеть в Вестминстере. Здесь располагались почти вся городская милиция и отряды лучников, наводивших в Лондоне порядок, а также стража монетного двора и личная охрана герцогини Кларенс. Минуту спустя Анна увидела барона Стэнли в полном боевом облачении, выходившего из одной из кардегардий. Она хотела его окликнуть, чтобы сообщить, что отдала приказ арестовать Бланш, ибо доподлинно узнала о ее предательстве, но передумала.