— Лучше? — спрашивает Шон у самого моего уха.

— Лучше. Но я тебя об этом не просила, — по возможности равнодушно говорю я. Не особенно удается, но учитывая, что мне безумно хочется повиснуть у Шона не шее и целоваться до потери сознания, то это уже большой прогресс. Я только и делаю, что раз за разом скольжу глазами по его шее, это душевному равновесию вовсе не способствует. — А за ноутбук спасибо.

— Я все настроил в точности как надо.

Я, это у меня проблемы, или подтекст действительно существует?

— Что? — откашлявшись, спрашиваю я.

— Ты спрашивала, настроил ли я ноутбук. Так вот все как надо и даже лучше.

Я вздрагиваю.

— Жучки? Шпионские программы? Что как надо?

— Все.

— Ты издеваешься?! Если я найду в интернете провокационные видео с собственным участием…

— Конелл, не будь наивной. Провокационные видео с твоим участием я храню для личного пользования.

Я закатываю глаза. И тут вспоминаю, что мы стоим рядом, чуть не приклеившись друг к другу. Надо отойти, он же больше меня не держит. Дьявол… По возможности неторопливо отступаю назад, хотя хочется спастись постыдным бегством.

— У тебя на этом все? — спрашиваю я у Шона, не отрывая глаз от новенького ноутбука.

Притворяюсь, что именно он безраздельно владеет моим вниманием. Но ответа не слышно, только хлопок двери.

Оставшись одна, снимаю колечко, смотрю на него несколько секунд и снова надеваю. Оно тяготит, но почему-то уже не так, как раньше. По крайней мере, в сумку его убрать не хочется.

Даже больше, несмотря на то, что это стекляшка, я до самого конца дня вообще не вспоминаю о ее существовании. Я даже думать не хочу, почему теперь она стала настолько более комфортной.

Собираюсь поговорить с Брюсом о вчерашнем, однако никак не могу заставить себя открыть рот и произнести опасные слова, боюсь, что с языка сорвутся обвинения, ведь у нас в последнее время все выходит исключительно криво. Но пока собираюсь с силами, проблема решается сама собой.

— Ты почему ты не пришла спать? — спрашивает меня Брюс.

Даже глаз на него не поднимаю, продолжаю расставлять тарелки.

— Потому что я не выношу резких запахов. У меня очень острое обоняние, — произношу я негромко и спокойно.

— Я тебя не понял.

— Я об алкоголе. В спальне был запах алкоголя.

— Чушь, — хмыкает он уверенно.

— Что? То есть я вру? — ну вот, сейчас я взорвусь.

— Тебе показалось…

— Показалось что?! Что вся спальня спиртом провоняла? И рядом с тобой лежала пустая бутылка? По-твоему, у меня еще и визуальные галлюцинации?!

— Это не моя бутылка.

— А чья? Может, моя? После Керри ты…

— Я думаю, это бутылка прежних жильцов.

— Когда мы въехали, я вылизала каждый дюйм этих отвратительных зеленых стен, пола, потолка… Не говори ерунды, Брюс! Это твоя бутылка. Я не обвиняю, я тоже напилась тогда, с Керри, и ты имеешь право расстроиться и выпить, но зачем ты врешь?

— А ты зачем придираешься? Ты же делаешь это все время, придираешься. А теперь еще и причины придумываешь!

У меня шок. Срываю фартук, бросаю его на стол и ухожу. Запираюсь в ванной. Это какой же наглостью надо обладать, чтобы отрицать очевидное?! Сажусь на опущенную крышку унитаза и снова начинаю мрачно изучать колечко. В попытке успокоиться методично вожу пальцем по ободку, ищу линию сплава. Зачем я согласилась на эту гребаную помолвку? Из-за Шона и только. Не думай об этом. Не думай об этом. Сделанного не воротишь. Я же не хочу все вернуть назад. Очень не хочу.

Палец обводит ободок раз, второй, третий. Но швов я не чувствую. Смотрю даже у самого камня… Ничего вообще. Руки у Шона, конечно, невероятно грамотно приделанные, но кольцо безупречное. Линии сплава просто нет. Меня начинает трясти от обилия предчувствий. Я выскакиваю из ванной.

— Я скоро вернусь, — кричу я уже от дверей, даже видеть Брюса сил нет.

Выскакиваю на улицу, хватаюсь за телефон и залезаю в приложение «Карты». Набираю в поиске: ломбард. Несколько минут у меня уходит на ориентирование на местности, пару раз я сворачиваю не туда, огибаю лишний квартал, но в итоге оказываюсь перед заветной вывеской.

Они уже почти закрылись, влетаю в помещение. За прилавком стоит старик с водянистыми глазами. И выглядит он весьма ушлым, значит, придется и мне схитрить.

— Я пришла не продавать, просто спросить. Мне нужен честный ответ на вопрос: переплавлено ли кольцо.

— Сколько? — спрашивает он без тени интереса.

Неохотно выкладываю сто баксов. Удовлетворенно кивает и берет в руки кольцо.

— Ну, либо ваш мастер наравне с Богом. Либо его плавили в той форме, что сейчас.

— А бриллиант настоящий? — выпаливаю я порывисто.

— Еще сто.

Вот гад! Картеру хватило одного пристального взгляда, чтобы сообщить мне подробности.

— У меня только шестьдесят с собой, — признаюсь я. И это чистая правда. У меня останется доллар и двадцать пять центов…

— Пойдет, — ничуть не расстраивается мастер и сгребает все, что я ему предложила. — Камень подлинный. Чистейший.

Выхожу из ломбарда и хватаюсь за перила, ибо иначе упаду. Я окончательно запуталась.

Вопрос с Шоном решается явно не так, как хотелось бы. Какого черта он делает?! Я обязана выяснить! Хватаю телефон и набираю номер Картера. Не знаю, что сказать. Какого черта ты мне подарил помолвочное колечко вместо того, которое у меня уже было, и даже не сказал?

Сбрасываю звонок. Я в бешенстве, в ярости. Снова набираю его номер. А ноутбук, такого черта ты сломал мне ноутбук и купил новый? И колечко, на кой черт ты это сделал? Ты же явно не собирался мне ничего предлагать. Снова сбрасываю звонок и закрываю лицо руками, пытаюсь отдышаться. Но тут раздается входящий.

— Первый раз я подумал, что ты ошиблась номером, но на втором понял, что ты просто трусишь. Решил упростить тебе задачу, — меланхолично сообщает мне Шон. — Ну? Я слушаю.

Видно, день сегодня какой-то особенный, звезды, там, Луна, все не в тех фазах, и я моментально выхожу из себя. Хотя это неважно, Шона-то обидеть не страшно…

— Кольцо не переплавлено! Ты больной на всю голову! Какого черта, Картер?! Ноутбуки и колечки, что дальше? Обменяемся паролями от фэйсбука?!

— Не обольщайся, — сухо говорит он.

— Слааааава тебе Господи! — ядовито выдыхаю я в трубку.

— Обращайся. — Шон отзывается на Господа! Какая, чтоб его, неожиданность! — Действительно жаждешь со мной пообщаться, Конелл?

— Не против бы выслушать развернутое объяснение хоть какому-нибудь из твоих гипернелогичных поступков!

— Жди, я скоро подъеду.

— Я…

Я не уверена, что встретиться с Шоном — хорошая идея. Но я должна выяснить про кольцо. Не пойду на уступки — ничего не скажет.

— Хорошо… — вздыхаю я.

Я стою в домашней одежде посреди весьма оживленного перекрестка и мерзну, надо сказать, здесь весьма прохладно. Шон приезжает минут через пятнадцать, значит, был где-то поблизости. Где? У своей голубоглазки, с которой ночью встретиться не удалось из-за моего колечка? Наверное, вы уже догадались, что я в бешенстве. Сажусь в машину и смотрю на его профиль. Даже головы ко мне не повернул!

— Зачем ты это сделал? — раздраженно спрашиваю я, пока он без труда вливается в поток машин. А ведь стоило бы спросить, куда мы едем. Я не рассчитывала на масштабное путешествие.

— Ну что ты, это ведь так мило — носить стекляшку не по размеру! — хмыкает он. — Считай это… моим свадебным вам подарком. Я, кстати, приглашен? А дату вы назначили?

— Нет еще, — сквозь зубы шиплю я. Вот гад. Он еще и усмехается!

Шон останавливается на светофоре, снимает руки с руля и проводит ими по бедрам.

Нервничает? Ой! А куда это я смотрю?

— А ноутбук? Зачем ты убил мой ноутбук?

— Он старый и не раз с ФБР пообщавшийся.

— И все? Для этого не обязательно было проливать на него кофе, достаточно было меня припугнуть, и я бы побежала за новым.

— И купила бы дешевое дерьмо. А тут я хоть за процессом проследил.

Сжимаю зубы так, что они грозят разрушиться.

— Куда ты меня везешь? — Еще пара в пух и прах разбитых аргументов, и я точно выйду на тропу войны! Типа, какого хрена ты меня то на журнальный столик бросаешь, то подарочками осыпаешь, притворяясь, что все идет в точности как нужно?

— Увидишь, — бросает Шон, даже не глядя.

— Не увидишь, а отвечай, или я ухожу!

Однако, он хмыкает и резко трогается с места, так как загорается зеленый. Я ударяю по приборной панели ладонью. Боль чуточку успокаивает, и только благодаря ей до странного офисного здания, на парковку которого заруливает мазда, мы доезжаем без потерь. Ну что ж, он меня привез не к себе и не в отель, а то он ведь может тонко намекнуть на продолжение банкета. Только вот я чувствую облегчение или расстройство?

Машин на стоянке почти нет, здание, судя по всему, пока не используется. Мы заходим в лифт, и Шон прикладывает к панели магнитный ключ. Кнопки отсутствуют. Обалдеть, это куда ж мы едем-то? Остается только удивляться. Наконец, двери лифта открываются, и мы входим в круглое абсолютно пустое громадное помещение с отштукатуренными стенами и полной панорамой на Сидней. Отсюда видно воду. Красота!

— Где мы, Шон?

— В будущем офисе Бабочек.

— Серьезно? — у меня на лице появляется совершенно идиотическая счастливая улыбка.

Шон, однако, моим эмоциональным состоянием не интересуется, он плюхается на пол и достает из кармана сложенный лист. Разворачивает. И я вижу чертеж. Присаживаюсь рядом. На мне спортивные бриджи и старый растянутый топик, волосы кое-как убраны наверх эластичной лентой. Вряд ли стоит расстраиваться, если на этом великолепии останется строительная пыль.

— Основное помещение, — сообщает мне Шон. Присматриваюсь к чертежу повнимательнее. В центре суперкомпьютер, а по кругу — столы хакеров. — Я невольно улыбаюсь. — Стены будут круглыми, без окон, чтобы машина была в безопасности. А тут будет мой кабинет, — гордо объявляет он, тыкая пальцем в сектор схемы. — Конференц-зал.

Уголок отдыха с кофе.

У меня к горлу подступают слезы. Это всего лишь офис, а ощущение такое, будто он дом для меня строит. Ничего не могу с собой поделать: мне хочется плакать оттого, что это неправда. И мысли о Брюсе совсем не помогают. Как же такое могло случиться? Когда?

— Здесь потрясающе, — хрипло произношу я. — Это хорошо, что Бабочки теперь не три кубометра воздуха и моток оптоволоконного провода.

— И, тем не менее, очень опасно. Бабочки не просто так не собираются в одном мест. И все, на что я делаю ставку, заключается в изолированности Австралии от остального мира. Но ощущение единства и надежности нам теперь необходимо. То, что сделали с нами власти… — и он замолкает, отворачивается к окну. Сколько бы я не смотрела туда же, его призраков я там не вижу.

— Расскажешь? — не сдержавшись, спрашиваю я. Он не поворачивается ко мне, но отвечает согласием.

— Тот день, когда меня впервые арестовали, стал всего лишь началом целой череды приводов. Когда они взяли меня впервые, у них не было ничего. А я сам вырыл себе могилу — ты исчезла. Меня допрашивали. Раз за разом. Я могу повторить все, что говорил агентам, не просыпаясь. А еще они мешали мне искать тебя. Приходилось действовать тайно, временами незаконно. Было сложно. И я не пожалел, что Леклер сдох, Джо. Смерти я ему не желал, но если бы была возможность вернуться в ту ночь — ничего не изменил бы. А ты?

— А при чем здесь я?

— А при том, что ты можешь мне объяснить зачем разыгрываешь невесту этого придурочного? — Вау! У нас случился такой плавный переход темы, что ощущение, будто по голове ударили. Сижу и ошалело моргаю. — Из-за меня? — продолжает, тем временем, Шон.

— Угу, и солнце из-за тебя всходит, — бормочу я себе под нос, закатывая глаза. А ведь он прав…

— Я спрашиваю серьезно. Его привезли на Сицилию твои родители. Чтобы на тебе женить.

Не вижу иной причины на это подписаться.

Старательно не отрывая глаз от залива, меняю тему.

— Он ненавидит Австралию и Сидней… — и меня. — За что он ненавидит это место?

— Он не одинок. Пани тоже ненавидит.

— Пани? — Вот это новости!

— Я думал, что она затопит своими слезами и соплями весь город. Сколько тут жила — ныла хуже пятилетней девчонки.

Мне вдруг становится смешно и легко.

— А ты любишь Сидней? — спрашиваю я.

— Нет.

— Нет?

— Я люблю крепкий алкоголь, он отшибает лишние тревоги. Я люблю фирму эпл, она проверенная. Я люблю компьютеры, они мне интуитивно понятны и послушны. Я не люблю опаздывать, это признак ненадежности. Я не люблю летать, после перелетов я чувствую себя как после отжима в стиральной машинке. Я не люблю Сидней, я к нему ничего не чувствую.