Набрякшие веки миссис Тиг понимающе опустились.

- Разве вы не слышали про Фрэнсиса, дорогая? Та женщина его бросила. После того, как он и на неё спустил целое состояние. Что касается Росса, то неужели вы ожидали иного - несомненно, он горько сожалеет, что женился на дешевой потаскухе, которая сегодня так неподобающе себя вела. Меня ни на йоту не удивит, если он запьет.

Полли Чоук окинула взглядом комнату. Она не заметила появления Демельзы, но подобную мысль поддержала и поспешила согласиться.

- Я всегда находила отвлатительным, как ведут себя некотолые замужние особы. Так и кидаются каждому на шею. И конечно, мужчины их поощляют. К счастью, доктол не из таких.

- Кто эта юная особа, танцующая с вашим сыном, леди Уитворт? - опустив свой лорнет, спросила достопочтенная миссис Мария Агар.

- Я не уверена. Мне еще не выпала честь быть ей представленной.

- Вам не кажется, что она весьма мила? Я бы сказала, слегка отличается от остальных. Она часом не из Лондона?

- Вполне возможно. У Уильяма там много друзей.

- Я подметила, что и танцует она необычно: как бы сказать, с некой свободой в движениях. Часом, не новый ли это стиль?

- Безусловно. Говорят, что в Бате необходимо беспрестанно брать уроки, чтобы шагать в ногу с новыми веяниями.

- Интересно, с кем же она пришла, с чьей компанией?

- И понятия не имею, - произнесла леди Уитворт, подозревая, что девушка пришла с Уорлегганами, но предпочитая оставить это при себе, пока не узнает наверняка.

Второй танец подошел к концу. Демельза оглянулась в поисках Росса, но видела лишь других мужчин. Третьего танца добивалось так много кавалеров, и у Демельзы промелькнула мысль, что партнерш катастрофически не хватает. Секундный порыв взял верх на хорошими манерами, и Демельза заявила, что её слегка мучит жажда, и почти незамедлительно принесли возмутительное количество напитков. С наигранным жеманством Демельза выбрала портвейн и пообещала третий танец Уильяму Хику. Когда заиграл оркестр, она поняла, что это первый контрданс, и Джон Тренеглос, раскрасневшийся и грузный, подошел, чтобы потребовать танец. Последовал резкий обмен колкостями между ним и Уильямом Хиком, и Тренеглос уже был готов повалить Хика наземь.

- Боже мой, - произнесла Демельза, пока Джон увлекал её за собой, - как же вам нравится рычать по малейшему поводу. Даже не подозревала, что вокруг столько свирепых мужчин.

- Фат, - заявил Тренеглос. - Выскочка.

- Кто, я? - удивилась Демельза.

- Нет, бутончик. Конечно, не вы. Я имел в виду юного Хика. Городские денди решили, что могут хвастать где угодно. Хик же обнаружил, что заблуждается. И этим его открытия не ограничатся, если ему взбредет в голову вновь погарцевать в моей конюшне.

- Господи. Не нравится мне, как звучат ваши слова. Неужели нас обязательно ставить в стойло даже на балу? Почему бы просто не загнать в конуру, тогда сможете называть нас теми, кем действительно считаете.

Плохое настроение Тренеглоса мгновенно улетучилось, и он разразился громким хохотом, да так, что многие вокруг обернулись. Рут Тренеглос, танцевавшая с доктором Чоуком, метнула в их сторону убийственный взгляд.

- Нет, мой росточек, я сделаю исключение и из этого правила, хотя признаюсь, многим это пришлось бы к лицу.

- А как вы поступаете со своими росточками и бутончиками? - поинтересовалась Демельза. - Выращиваете их в саду или прикалываете на листки бумаги, как бабочек?

- Я их холю и лелею, дорогая. Чтобы затем приколоть к груди. Да, к груди.

Демельза вздохнула. Действие портвейна отступало.

- Как неприятно для ростков.

- Никто из них не жаловался. Вы же знаете старую поговорку: сколько ни прыгай - не взлетишь.

И он снова расхохотался.

- Я полагала, она звучит так: не зная брода, не суйся в воду.

- Ну, может, в Иллагане, а мы в Мингузе более упрямы.

- Я не живу ни там, ни там. Я живу в Нампаре, где свои традиции и обычаи.

- Интересно, и каковы же они?

- Ох, их можно постичь только на собственном опыте. - ответила она.

- Ха, - произнес он. - Горю желанием обрести этот опыт. Не поделитесь ли со мной?

- Я не осмеливаюсь, Мне сказали, что вы хороший игрок.

Этот танец Верити с Блейми провели в комнате отдыха.

- Ничто не стоит у нас на пути, - сказал Эндрю, - не многие люди всё помнят, слишком цепляясь за воспоминания. Но в сравнении с теми, кто не помнит или не знает, они лишь капля в море. Горечи не место в наших отношениях. Тебе лишь надо решиться на этот шаг. У меня неплохое жилье - половина дома в центре Фалмута, очень удобное и уютное. Мы можем там поселиться до лучших времен. Пять лет назад это было невозможно, но теперь я могу позволить себе окружить тебя роскошью и уютом...

- Мне не нужна роскошь, Эндрю. Я бы с радостью вышла за тебя и раньше, жила бы и работала в крохотном коттедже. Меня никогда это не сдерживало. Я счастлива и горда разделить с тобой жизнь. Мне всегда казалось, что я смогу подарить тебе покой и уют... то, чего ты не испытывал прежде. Я по-прежнему желаю...

- Дорогая, этих слов я и ждал.

- Да, но дослушай меня. Отнюдь не роскоши или отсутствия внимания тебе недостает, а спокойного характера. В прошлый раз наши отношения прервались из-за противостояния с моей семьей. Отцом и Фрэнсисом. Быть может, ты их простишь, может, и нет. Теперь отец мертв. Мне неприятно при мысли, что я пойду наперекор решительному желанию отца, что я ослушаюсь его воли. Но я чувствую, что смогу с этим смириться. Мне кажется... теперь он понял бы меня и простил. В отличие от Фрэнсиса.

- По этой причине я и желал с ним повидаться.

- Только не сегодня, Эндрю. Дорогой, мне ясны твои чувства. Но запасись терпением. Фрэнсис на два года моложе меня. Я помню его с тех пор, как он сделал свои первые шаги. Матушка умерла, когда мне было четырнадцать, а ему - двенадцать. Его поведение временами меня злит, но я люблю его, несмотря на все недостатки. Да, он упрям и безрассуден, порывист, но вместе с тем мил.

Мне прекрасно знакомо его чувство юмора, когда он почти беспрестанно может подшучивать над собой; его щедрость, когда он может отдать последнее; мужество, присущее ему в трудную минуту. Всем этим он сильно напоминает мне маму. Все эти годы я не раз подмечала это. Пойми, именно поэтому мне необходимо его согласие на наш брак. Я не хочу ссориться с ним и разорвать наши отношения. Особенно в эту минуту, когда на него обрушились другие неприятности. Доверься мне еще немного. Я лишь хочу подобрать нужное мгновение, чтобы переговорить с ним, когда мы останемся наедине и никто не сможет нам помешать. Тогда мне удастся его убедить.

Моряк наблюдал, как менялось выражение ее глаз. Он беспокойно заерзал.

- Конечно, я тебе доверяю. В этом можешь не сомневаться. Но... так можно откладывать до бесконечности. События следует поторопить. Если что решено, то нет пути назад. Мы уже встретились несколько раз, и встречи эти не прошли незамеченными. Возможно, было неразумно с моей стороны их прекращать. Известно ли тебе, что один из моих приятелей-капитанов в Фалмуте прознал о том, что я встречаюсь с девушкой в Труро? Вот как далеко всё зашло, и по этой причине сегодня я здесь. Несправедливо подставлять тебя под кривые взгляды и сплетни. Если я не признаюсь Фрэнсису первым, то кто-то сделает это за меня.

- Я предпочла бы, чтобы ты ушел, Эндрю, - прошептала Верити. - У меня предчувствие, что все закончится плохо, если ты встретишься с ним здесь.

Тем временем в игорном зале Росс с Фрэнсисом выиграли у оппонентов пять гиней.

- Вы не ходили в масть моим козырям, доктор, - произнес Сансон, взяв понюшку табака. - Поступи вы так, мы могли спасти игру и выиграть роббер, не моргнув и глазом.

- Я держал лишь два козыря, - стойко отвечал ему Холс. - И сбрось я их, у меня не осталось бы масти.

- Но у меня было целых пять, - возразил Сансон, - и неплохой подбор пик. Это же элементарно, надо ходить в масть партнеру, сэр.

- Благодарю, - ответил Холс. - Но я знаком с правилами игры.

- Никто не сомневается, - сказал Росс Сансону, - что вашему партнеру, как свои пять пальцев, известны принципы игры. Но весьма прискорбно, что он не пользуется этими знаниями.

Доктор Холс достал кошелек.

- То же самое можно сказать и про ваши манеры, Полдарк. Невежество - единственная причина тому, но оно едва ли может послужить вам оправданием. Уже не в первый раз вы беспричинно наносите оскорбления. Остается лишь гадать о тех слухах, что ходят про вашу нечестивую жизнь.

- Наношу оскорбления? - повторил Росс. - Кому? Мировому судье, который воплощает в себе все добродетели судейства, кроме мира и справедливого суда? Нет, это вы меня оскорбляете.

У доктора гневно затрепетали ноздри. Он отсчитал пять монет и поднялся.

- Должен сказать, Полдарк, ваши оскорбительные манеры до добра вас не доведут. Не сомневаюсь, что якшание с людьми низкого происхождения притупило ваше понятие о том, что следует, а что не следует произносить в высшем обществе. В подобных обстоятельствах мне остается лишь жалеть вас, а не осуждать.

- Согласен, - произнес Росс, - это меняет мировоззрение человека. Вам тоже следует решиться на подобный эксперимент, определенно следует. Это расширит ваш кругозор. Как по мне, даже обогатит обоняние.

Теперь разговору внимали и остальные. Фрэнсис с ворчанием положил деньги в карман.

- Ты сегодня воинственно настроен, Росс. Присядьте, Холс. Есть ли в жизни смысл, кроме как в азартных играх? Одумайтесь, сыграем еще один роббер.

- У меня пропало желание играть за этим столом, - заявил судья.

Росс не сводил с судьи взгляда.

- Вы когда-нибудь бывали в тюрьме, Холс? Вас поразит разнообразие и сила запахов, что исходят от тридцати-сорока чад божьих - в моем понятии они и есть дети божьи, хотя я готов положиться на мнение людей более знающих - обреченных на длительное заточение в тесном каменном помещении без вентиляции, воды и заботы. И дело не столько в запахе, сколько пище. Пище духовной, знаете ли.

- Ваше поведение в Лонсестоне не прошло незамеченным, - рявкнул доктор Холс, как яростно ощетинившийся пес. - Как и не избежать ему в скором времени нашего пристального внимания. Состоится собрание заинтересованных в деле судей, на котором мой голос будет решающим...

- Так передайте им, - произнес Росс, - что я проявил великое терпение, сидя за одним столом с им подобным и не разбив вместо их голов вашу за то, что они не открыли все пораженные лихорадкой тюрьмы в Корнуолле и не выпустили заключенных.

- Будьте покойны, от них не скроется ни одна деталь вашего грубого и бестактного поведения, - рявкнул доктор. Вся комната внимала их перебранке. - И да будет вам известно, что если бы не мой сан, я бы вызвал вас на дуэль за подобные слова.

Росс медленно поднялся на ноги, распрямившись над низким столом.

- Передайте при встрече своим коллегам, что я с радостью встречусь с любым из тех, кто сможет оторваться от своих возвышенных обязанностей и кто не вынужден вести жизнь святоши. Особую радость мне доставит встреча с ответственными за содержание Лонсестонской тюрьмы. Но пусть приглашение будет христианским, поскольку чувства мои к ним тоже христианские.

- Вы беспардонный пьяный щенок! - судья резко повернулся и вышел из комнаты.

После его ухода за столами воцарилось молчание. Но затем Маргарет Картленд разразилась своим звонким заразительным смехом.

- Неплохо, ваша светлость! Пусть церковь занимается своими делами, остальное предоставьте нам. Никогда не слышала более очаровательной ссоры всего лишь-за пары козырей. Так что он сделал, огорчил вас ренонсом?

Росс занял место напротив нее за столиком для игры в фараон. Его взгляд был столь зловещим, что даже Маргарет присмирела.

- Сдавайте,- произнес Росс.

Дерзкие беззастенчивые глаза Маргарет оглядели комнату.

- Присоединяйтесь, мистер Фрэнсис, последуйте примеру своего кузена! Ставьте на пиковую даму; она весьма нуждается в поддержке, а сегодня мы должны быть патриотами.

- Благодарю, - взгляд Фрэнсиса встретился с её глазами. - Я усвоил, что никогда не следует ставить на дам. Тут душно, я глотну свежего воздуха.

Заиграл очередной менуэт. В комнате отдыха Верити все же удалось убедить Блейми уйти. Она поступила так, рассчитывая, что в течении недели ей удастся переговорить с Фрэнсисом. Слегка неосмотрительно, возможно, чувствуя необходимость показать искренность своих чувств к Блейми, она проследовала вместе с ним по краю комнаты, старательно обойдя зал для игроков, пока они не вышли в прихожую. Лакей открыл им двери, и они вышли на улицу. По ступенькам с улицы поднимался Фрэнсис.