– Звучит немного странно, дорогая. Если ты ощущаешь потребность что-то поглаживать, то… Что ты говоришь, мам? Кирстен отвлекла меня… О да, я знаю, ребенок не помешает ее карьере. Мы работаем над этим… Да, да, очень худенькая, но доктор сказал, что она нормально перенесет беременность. Он очень внимательно ее обследовал, все наладил, отрегулировал. Думаю, тысяч пятьдесят миль она протянет без капремонта. – Он со смехом увернулся от подушки, пущенной ему прямо в голову. – Скажи папе, я тоже заметил. – Он прикрыл трубку рукой и снова обратился к Кирстен:

– Папа просил передать, что ты сегодня была невероятно красивой, хоть ему и не удалось рассмотреть тебя хорошенько из-за толпы. – Затем продолжил разговор с мамой:

– Нет, она не изменила своего отношения к жизни на виду у публики, но я объяснил, если не хочешь, чтобы всякие уроды таращили на тебя глаза, надо быть менее привлекательной… Ой, прости, мам. Ты абсолютно права, не стоило ругаться… Да. Слушай, скажи, вы приедете в Малибу к завтраку?..

Здорово, мы ждем не дождемся, когда же вы посмотрите дом. Он точно такой же, какой был у Кирстен в Ла-Иолле, – просторный, светлый и расположен над океаном. Нам обоим нравится… Что? Хорошо, передам… Около одиннадцати? Великолепно. Целуем. Спокойной ночи. Рэйлан повесил трубку.

– Мама с папой благодарили за цветы и фрукты. Напомни мне, что надо послать чаевые посыльному в отель «Беверли-Хиллз».

– Я уже позаботилась об этом за тебя" дорогой.

– Я всегда знал, что ты мне для чего-нибудь да пригодишься.

Послав ему томный взгляд, она очень соблазнительно провела по губам язычком.

– Но не для того, чтобы давать на чай посыльным.

В тот день, когда Кирстен перестала пугаться шуток на тему секса, Рэйлан Норт понял, что она навсегда рассталась с болезненными воспоминаниями. Теперь, по прошествии года с тех пор, как они поженились, Кирстен стала открыто выражать свою заботу, любовь и желание – без страха быть отвергнутой.

– А Шерил и Грифф завтра тоже приедут? – спросила она.

– Да, – ответил Рэйлан, снимая смокинг и небрежно кидая его на спинку стула. – И мама просила передать, чтобы ты убрала подальше от Дилана все бьющееся и ломающееся.

– Я слышала, вы разговаривали о ребенке? – Снимая бриллиантовые серьги, Кирстен встретила взгляд мужа в зеркале. – О нашем ребенке.

– Стариков разволновала мысль о еще одном внуке. – Он взял Кирстен сзади за плечи, а потом его руки скользнули вниз и легли ей на живот. – Есть симптомы?

– Девять дней задержки. Он поцеловал ее в шею.

– Хорошо. Но пройдет еще немного времени, и ты не влезешь в это платье.

Это было ультрамариновое платье в блестках. Высокий воротник стягивал шею, а спина и плечи оставались открытыми. Переливающаяся материя от шеи до кончиков серебряных туфелек настолько плотно облегала тело, что казалась второй кожей.

Крепко обняв Кирстен, Рэйлан прошептал над самым ее ухом:

– Я уже говорил, как волшебно ты сегодня выглядишь?

– Раз сто, наверное, – сказала она, застенчиво улыбнувшись ему.

– А я говорил, как высоко ценю твердость, с которой ты прошла через все эти испытания со мной?

– «Демон Рамм», по-видимому, станет очень важным событием в твоей жизни. Слухи об «Оскаре» за лучшую актерскую работу уже витают в воздухе. Я по-прежнему не желаю жить в центре внимания, но если ты всегда будешь рядом, то в конце концов это не так уж и плохо.

Сняв с Рэйлана галстук, она опустила руки ему на бедра.

– Этот выход на премьеру был не таким уж и страшным. Мне не надо больше притворяться, что я счастлива. Я действительно счастлива. Я живу настоящей жизнью. Люблю своего мужа. И знаю, что он любит меня. От этого улыбаться на людях легко и приятно.

Их поцелуй был долгим и страстным. Он потянул молнию вниз, и узенький корсаж платья упал ей на бедра.

– Ты выполнила свою половину уговора и пошла со мной на премьеру. – Он разглядывал ее груди, слегка поглаживая их. – А мне придется завтра купить себе новые джинсы.

Она расстегнула запонки и помогла ему снять рубашку.

– Но будешь ли ты их носить – вот вопрос?

– А-а, – протянул он. – О том, чтобы носить их, мы не договаривались.

Смеясь, оба скинули все, что на них еще оставалось, Рэйлан на руках унес Кирстен в спальню и положил на широкую кровать. Она ласково теребила его волосы. Он хотел, чтобы эти прикосновения длились вечно, чтобы вечной была любовь, которую излучало ее счастливое лицо.

– Брак с женщиной, которая тебя обожает и не скрывает этого, никак не изменил твой характер, – сказала она, надув губки. – Ты по-прежнему самый дрянной мальчишка Голливуда. Я слышала, какими именно словами ты прогнал фотографа, который мешал нам пройти.

– Непечатными, что ли? Я только хотел тебя защитить.

– Мне нужна одна-единственная защита – твоя любовь, Рэйлан.

Обилие секса в их жизни не истощало страсти. Заниматься любовью было для них ритуалом обновления, каждодневной клятвой в любви и преданности друг другу.

– Моя любовь с тобой, Кирстен. Навсегда, – прошептал он, изнемогая от любовного жара.

– О мой милый! – Вздох ее был полон блаженства. – Я в этом и не сомневаюсь.