Ольга Покровская - День полнолуния

© Карпович О., 2017

© ООО «Издательство „Э“», 2017

* * *

Я сижу у окна на 32-м этаже недавно отстроенного небоскреба. В ресторане, где предупредительные официанты спешат предугадать любое мое желание. В чашке плещется отменный черный кофе.

Я смотрю, как солнце медленно опускается за начинающую зеленеть цепь анатолийских холмов, как гудит внизу огромный город, соединивший в себе османское великолепие и бешеный ритм современности. Жизнь в нем кипит: снуют туда-сюда желтые такси, хлопают двери, окна, звенят голоса. Бродят по улицам толпы туристов, а в воздухе разлит непередаваемый запах каштанов — я могу уловить его даже здесь, на 32-м этаже.

Босфор, вечный и величавый, неспешно катит свои бездонные синие воды. И отсюда, с моего высокого наблюдательного пункта, мне видно, как скользят по нему корабли: большие, степенные и маленькие, юркие. Они плывут по нему, как и сотни лет назад — только тогда это были галеры… А по берегам пролива, как и в стародавние времена, испытывают удачу крикливые рыбаки. Мне видно, как двое мужчин в выгоревших футболках вытаскивают из воды какую-то здоровенную, мясистую рыбину.

На набережной полно людей. Они спешат по своим делам и толпятся у пристаней, чтобы, избежав бешеных дорожных пробок, попасть в другую, азиатскую часть города, переплыть туда на пароме. Молодые и старые, красивые и обыкновенные, великодушные и черствые, смешливые и мрачные. У каждого из них своя жизнь, у кого-то невероятная, захватывающая, наполненная риском и азартом, у кого-то — обыденная, с виду ничем не примечательная. Но каждая из этих судеб, из этих частичек огромного мироздания интересна мне, словно одержимому страстью коллекционеру.

Мне всегда, с самого детства свойственна была крайне богатая фантазия, заставлявшая меня порой сочинять самой себе совершенно иные, не имеющие ничего общего с действительностью, биографии. Еще будучи школьницей младших классов, я иногда могла придумать о себе такую захватывающую историю, что мои случайные слушатели лишь пораженно цокали и качали головами. Я не то чтобы начинала верить в свои вымыслы сама, я всегда различала грань между правдой и фантазией, это было для меня сродни творческому процессу — придумать, разработать, прожить чужую судьбу — да так, чтоб поверили другие. Этакая мистификация, иллюзия, сотканная из собственных фантазий, чужих историй, подсмотренных сценок, прочитанных книг. Стать на минуту другим человеком, проникнуться его мыслями, чувствами, жизненным опытом и заставить других поверить в его историю. Для меня уже тогда актерство и писательство шли рука об руку.

Более всего меня всегда интересовали люди, я любила присматриваться к ним, прислушиваться, стараться понять, впитывать в себя, как губка, их особенности, детали поведения, их истории. Сохранять это где-то внутри как самую драгоценную коллекцию, как поделочный материал для своих будущих художеств.

Вынуждена признаться, тут я не щадила даже близких. Многие мои увлечения, коих было немало, и даже парочка бывших мужей в разное время появлялись на страницах моих книг.

Со временем я поняла, что любое — не только актерское — творчество сродни лицедейству. А ремесло писателя — в первую очередь. Где, как не здесь, можно так ловко менять разнообразные маски, прикидываясь то уставшим от жизни генералом, то лихой и бесстрашной сотрудницей спецслужб, то вороватым банковским служащим, то тихой домохозяйкой, то беспринципным преступником. Где, как не здесь, можно проживать разные судьбы и за минуту оказываться то под грохотом взрывов в охваченном войной Алеппо, то на тропическом пляже, ставшем жертвой природного катаклизма, то на умытых первой весенней грозой улицах Москвы. Где, как ни здесь, можно выпустить на свободу прирожденного лицедея, великого мистификатора, позволив ему всласть порезвиться на страницах очередной повести.

Вечный карнавал, вихрь сменяющихся масок, череда чужих образов, в которые так заманчиво бывает вжиться, вникнуть, понять изнутри, чем, как и для чего живет этот человек. Вот что это такое — писательское ремесло. По крайней мере для меня.

* * *

За столик в глубине зала подсаживается человек, и я невольно вздрагиваю. Есть в нем что-то такое — размах плеч, горделивый поворот головы, — что напоминает мне одного моего давнего знакомого. Этот мужчина — не он, конечно, просто похож. Но в памяти моей уже ярко вспыхивают воспоминания о нашем недолгом знакомстве, вдохновившем меня на очередную лицедейскую выходку.

Я навсегда запомнила тот момент, когда впервые увидела его.

Его профиль, его доносившийся до меня голос, красивые руки. Я наблюдала за ним весь вечер, и, казалось, изучила каждый его жест и запомнила на долгие годы. В тот миг меня посетило такое странное, болезненное ощущение, когда долгое время испытываешь жажду где-нибудь в жарких песках и уже начинаешь чувствовать головокружение от усталости и обезвоживания, и вдруг посреди голой пустыни обнаруживаешь оазис с водой. Избавление, восторг, любовь, успокоение, рождение нового замысла. Мужчина встал из-за стола, и я смогла его рассмотреть. Он был похож на английского лорда своей выправкой и статью, он так легко и плавно двигался… И на секунду я подумала, что, может быть, он сейчас подойдет… но нет. Он меня не замечал. Не видел, что я, сидя напротив, мысленно создала уже новый сюжет. Я не знала, кто он, и не имело никакого значения, какой у него ранг и статус, насколько он богат, насколько приближен к власти и насколько глубоко эта власть поселилась в нем, навсегда поменяв характер и мировоззрение.

Я никогда не верила в любовь с первого взгляда, но всегда знала, что миром правит предопределение, посланное свыше для чего-то важного. Тогда я нашла своего героя. И поняла, что это он, и никого другого на его месте быть не может.

Этот человек стал прототипом главного персонажа одного из моих рассказов. Того, где мне захотелось поговорить о людях, чья жизнь не ограничивается бессмысленным потоком ежедневной рутины, мелких бытовых дел, простых личных радостей и горестей. О людях, поставивших во главу угла долг, высшую цель и положивших на алтарь служения ей свое личное счастье, бытовой комфорт, мечту о доме, жизнь.

Каждый их день — это поединок, нескончаемая битва добра и зла, света и тьмы, жизни и смерти. Каждая минута — апогей, высшая точка, акме этой дуэли. Кажется, что сам воздух замирает и напряжение звенит серебряной струной, эхом отзываясь в вечности.

Эти люди умеют преодолевать личные порывы, подниматься над эмоциями, бить точно и верно, не позволяя руке дрогнуть. И все же они люди, а не боги. Все же порой и у них рождаются чувства, которые не так просто оказывается преодолеть. И в такие моменты эти люди вступают в новую битву, возможно, важнейшую битву в своей жизни. Битву с самими собой.

Ночь отступала, и небо над горами постепенно начинало светлеть, окрашиваясь в яркие — багряные, лиловые, розоватые — тона. Из-за гребня ближайшего хребта показался диск ослепительного солнца. В воздухе, еще наполненном ночной прохладой, носились запахи хвои, выжженной солнцем земли и полыни.

У Восточной мечети, с восьмиугольным минаретом из обожженного кирпича, постепенно собирались гости. Было их не так уж и много, всего человек пятьдесят, не больше. Женщины, одетые в расшитые бисером шаровары и длинные рубахи, стояли отдельной групп-кой. Бородатые мужчины, облачившиеся ради праздника в темные костюмы, негромко переговаривались. Жених — молодой, двадцатилетний парень, статный, ладный, широкоплечий — обликом напоминал воина-черкеса со старинной чеканки. Во всей его фигуре, в поджаром теле чувствовалась спокойная величественная сила. Улыбка, чуть надменная, редко трогала его губы. Темные глаза смотрели цепко и пристально. Парень, несмотря на молодость, ничем не выдавал волнения, которое, казалось бы, должен был испытывать перед предстоящей свадьбой.

Рядом с женихом стояли братья невесты — Омар и Али. Из-за длинных бород оба казались старше своих лет, но, приглядевшись, можно было отметить, что лица у обоих гладкие, еще не тронутые морщинами. Омар держался к жениху поближе, что-то говорил ему, посмеиваясь, хлопал по плечу. Оно и понятно — друзья, однокурсники. Гости перешептывались, обсуждая, что как раз Омар и познакомил Тимура со своей сестрой, пригласив того на каникулы в отчий дом, в кишлак, расположенный в горах в ста километрах от Душанбе.

И вот наконец появилась семья невесты. Отец, Маджуд, человек с суровым, словно грубо высеченным из камня, обточенным горными ветрами лицом, с начинающей седеть бородой и темными, кипящими смолой глазами. Его двоюродный брат Хайдар был невысок, коренаст и улыбчив.

Чуть поодаль держались мать невесты Шарифа — еще не старая, но уже согнутая грузом прожитых лет, и новая супруга Хайдара, которую он представил родне только пару дней назад, приехав из Душанбе на свадьбу племянника. Эта женщина, кажется, робела, впервые оказавшись среди родственников мужа. Старалась держаться незаметно, все больше куталась в платок, застенчиво пряча лицо.

— Красавица, — по-таджикски пояснил Хайдар, знакомя новую жену с семьей. — Но немая с рождения… — добавил он с сожалением.

— Это, брат, скорее достоинство, чем недостаток, — рассмеялся Маджуд. — Где ты ее нашел?

— Под Эсокуле, Лайло дикая совсем, в город попала впервые лишь со мной, шарахается от всего. Вы уж ее простите.

— Что ты, брат. Лайло нам с Шарифой теперь сестра, — заверил Маджуд.

Однако немая, несмотря на то что родственники мужа встретили ее радушно, все продолжала дичиться, сторониться всех и не открывала лица даже на женской половине дома.

Наконец появилась сама невеста, Фатима, — в новом светлом вышитом платье и закрывающей лицо полупрозрачной фате.

Жених лишь искоса глянул на нее, на красивом лице его не отразилось никаких эмоций. Лишь по дрогнувшему уголку рта можно было догадаться, что он взволнован встречей со своей возлюбленной.

Мужчины вошли в мечеть. Женщины же остались во дворе и приникли к окнам, чтобы посмотреть на церемонию. Совершили намаз, а потом Устаз Исмаил Газневи, плотный улыбающийся человек в застиранной добела аккуратной галабии и широких светлых брюках, пригласил троих — отца невесты Маджуда, жениха и его свидетеля Омара — подойти и стать рядом с ним, впереди всех. Высоким, чуть хрипловатым голосом он неторопливо начал читать суру Ан-Ниса:

— Бойтесь Аллаха, именем которого вы просите друг друга, и бойтесь разрывать родственные связи. Воистину Аллах наблюдает за вами.

Берешь ли ты, Тимур, сын Ахмета, в жены Фатиму, дочь Маджуда?

— Беру.

— Берешь ли ты, Фатима, дочь Маджуда, в мужья Тимура, сына Ахмета?

— Беру.

Свидетели были опрошены, жених принес в дар за невесту два бесценных ковра, никях был совершен. Все вышли из мечети, направились к машинам. Ехать, правда, было недалеко, но здесь, в горах, частенько выползали из-под камней опасные змеи. Да и не шествовать же было нарядной процессии пешком по пыльной дороге. Заурчали моторы, двинулась кавалькада. Жениха и невесту по-прежнему рассадили по разным машинам. Тимур только проводил глазами автомобиль, который умчал его красавицу Фатиму, и покорно сел в машину вместе с ее братьями.

Свадебный кортеж лихо затормозил у большого дома, окруженного высоким глухим забором: здесь жил отец невесты, Маджуд, здесь и должно было происходить торжественное застолье.

В саду за забором царила прохлада, и ленивый шелест ручейка перекликался с шорохом листьев старых яблонь, и накрыт уже был дастархан — для мужчин отдельно и отдельно — на женской половине. Родственники невесты и друзья жениха степенно расселись на мутаки, и женщины принесли им плошки с водой и чистые полотенца для омовения рук. Во дворе под дощатым навесом еще с утра в огромных казанах готовился праздничный плов.

Женщины же прошли на свою половину. Шарифа кивнула Лайло на место рядом с собой, и немая, все время державшаяся как-то боязливо, скованно, с благодарностью закивала, заняв свое место за столом.

Свадьба шла своим чередом. За столом текли негромкие разговоры. Степенно говорили старшие, молодые парни по обычаю не смели вмешиваться в разговор, заговаривали, только когда к ним обращались. Жених, а вернее теперь уже молодой муж, все больше молчал и искоса поглядывая в сторону женской половины дома. Наверное, думал о том, что уже совсем скоро сможет обнять свою Фатиму, поцеловать тонкие пальцы, зарыться лицом в ее иссиня-черные, ароматные волосы.