— Я все понял, — сказал Глеб и подошел к сидящей на диване Вере вплотную. — Эх, жалко, что ты раньше мне все это не рассказала!

— Почему?

— Меньше бы проблем было. И меньше страданий. Для тебя, я имею в виду.

Вера махнула рукой и ничего не ответила.

— Ну, хотя бы на новогоднем вечере! — продолжал Глеб. И тоже махнул рукой. — Эх!.. Я тебе и письмо тогда послал. А ты его на пол бросила.

— Прости. — Вера прижала руки к сердцу. — Я не знала, что это за письмо. Мне не до него было…

— Да все понятно… — вздохнул Глеб. — Ты ведь и многим другим ребятам из нашего класса нравишься. Не только Пряжкину. И тоже за это — за то, что такая… что держишься так. Достойно…

— Да?!

— Да. Вернее, раньше нравилась… — развел руками Глеб, засомневавшись — рассказывать ей или нет про мальчишеский бойкот? Решился… — Вернее, до Нового года нравилась, а потом они тебя… за презрение… ну, что тебе по фигу все наши мероприятия, проблемы и все такое… игнорировать дружно начали.

— А я и не заметила… — ахнула Вера.

— Ты молодец. У тебя другая жизнь — поэтому и не заметила. Тебе не до них… Знаешь, сколько наших тебе завидуют: что у тебя, типа, все так разнообразно и интересно по жизни, а они по дворам и подворотням время убивают, тусуются, не зная, чем заняться… И не потому, что ты про себя что-то придумываешь, поверь! Просто это и так видно. Ты ж сама сейчас рассказала, сколько у тебя увлечений, сколько ты всего прочитала, посмотрела, сколько знаешь… Это ж на лице у тебя написано.

Вера даже отвечать не стала. Ее так потрясли слова Глеба! Даже пряжкинское заявление перед ними померкло… Стало быть, все, в чем она была уверена многие годы, не соответствует действительности? Значит, никто не смеется над ней? «Так верят твоему вранью потому что!» — сообщил Верин внутренний голос, но Вера не захотела его слушать. Да, когда-то смеялись, а потом перестали. А она замкнулась в себе и даже не предполагала, как на самом деле к ней относятся люди. Так, может, с ней и дружить все согласны, а она сама все мосты вокруг себя сжигает? Надо же, одноклассники, наоборот, уверены были, что Вера их презирает! А она как раз общаться хотела… Вон оно все как на самом деле… Глебу можно верить. Он — не Оля Прожумайло, которая любит эксперименты ставить, всех друг с другом лбами сталкивать и смотреть, что из этого получится. Она для задора мастер что-нибудь приврать человеку — и смотреть, как он выкручиваться станет. Но Терехов не такой…

Хорошо, что Глеб не заметил изумленного выражения Вериного лица.

— Ты не любишь себя, — сказал он, тем самым нарушив героические Верины размышления.

— Ну а что поделать… — вздохнула Вера, но снова резко добавила: — И никого себя любить не прошу.

— Я понимаю… — вздохнул и Глеб. Посмотрел на Веру — и пожал ей руку.

— Ты что? — удивилась девочка.

— Ты сильный человек, — сказал Терехов, глядя Вере в глаза. — Я тебе это уже говорил. Тогда, в парке. Я тебя очень уважаю. Может быть, что-нибудь изменится…

— И я стану изящной стройняшечкой-симпатяшечкой? — усмехнулась Вера. — Нет, Глеб, я могу быть только «колобком» пряжкинского типа. А такой я себе понравиться точно не могу. Так что забудь, что я тебе рассказала. И не общайся со мной. Я пойму. Потому что с такими, как я, сложно…

— Я хочу тебе помочь, — твердо сказал Глеб.

— Думаешь, я приму благотворительность?

— Это не благотворительность. — Глеб покачал головой. — Мне только сейчас эта мысль в голову пришла! Слушай. Я тренируюсь в первой спортивной школе. Знаешь, да? Там у нас залов — куча. Разных. И секций навалом. И вот я стал много раз сталкиваться с ребятами и девчонками в какой-то необычной форме. Думаю: кто это? Пятиборцы? Нет. Гимнасты? Тоже нет… Потом мы как-то затусовались с ними. Оказалось, что они тренируются в специальной детской секции «Школа МЧС». Чего у них там только нет! Помимо спорта они кучу всего еще и изучают. И на местности постоянно тренируются, на вертолетах их на эти учения вывозят. Все серьезно!

— Ну?.. — Воображение Веры уже начало рисовать удивительные приключенческие картины: как она спасает людей, как наконец-то от ее существования на земле будет польза — и для нее найдется настоящее дело!

Но девочка так яростно замотала головой, чтобы не дать фантазии разыграться — и не отвлечь ее от настоящего рассказа, что Глеб воскликнул:

— Да погоди ты отказываться!

— Я не отказываюсь! — Вера тут же замерла.

— Отлично! — улыбнулся Глеб, снова удивившись своей разговорчивости. — Так вот давай я тебя туда отведу! Мой тренер подойдет с нами, тебя их тренерам представит. Там, правда, конкурс…

— Понятно, — плечи Веры тут же опустились. И мечты сдулись, как наткнувшийся на острую ветку доверчивый воздушный шарик. — Я не пройду. Там нужны…

— Там нужны бесстрашные! И сильные. У тебя же такая координация, такой вестибулярный аппарат! Помнишь, я тебе говорил…

— То ты… — вздохнула горько Вера.

Но тут же одернула себя и замолчала. Чтобы Глеб не подумал, будто она набивает себе цену и требует, чтобы ее начали хвалить. Ведь насчет вестибулярного аппарата она была согласна. Только вот все остальное… Вера покосилась на свое отражение в зеркальных дверцах посудной «горки». Глеб перехватил ее взгляд.

— Что тебе во внешности-то твоей не нравится, не пойму? — удивился он.

— Все.

— Зря! — заявил Глеб. — За Пряжкина я говорить не буду. И за остальных тоже. Но мне твоя внешность как раз нравится. Так что не волнуйся об этом, ладно? Вот у меня будут с внешностью проблемы, когда я стану взрослым. Это уже сто процентов… Я ведь больше почти не вырасту. Так и буду выступать в суперлегком весе. А женщинам маленькие мужчины редко нравятся.

Вера выпучила глаза. Терехов выглядел очень ничего. А что ростом среди их мальчишек-одноклассников он опережает лишь Денисова и еще всего двоих — так это ерунда. Ей так казалось… однако вот как все на самом-то деле… Сердце девочки сжалось от боли — ведь она ничем Глебу помочь не могла. Как, впрочем, и Глеб не мог помочь Вере…

Нет, мог!

— Тебя обязательно возьмут, Вера. Потому что ты пройдешь конкурс. Даже без нашей с тренером рекомендации, — уверенно произнес Глеб, закрыв тему своих переживаний. — Ведь если у тебя такая координация и смелость есть, и раз приключения ты любишь — то у тебя лучше всех получаться в этой «Школе МЧС» все будет. А раз ты еще и такая умная…

— Умная? — У Веры просто не было слов. Если уж ее хвалит отличник… Нет, сегодня точно уникальный день!

— Конечно!

— Здорово! Глеб, а ты со мной не хочешь записаться туда? Мы бы вместе занимались…

Глеб Терехов улыбнулся. Его лицу очень шла улыбка — она была такая замечательная, тоже с ямочками на щеках.

— Да я бы с тобой с удовольствием ходил туда. Но меня могут не взять.

— Как? Тебя?

— У меня же бокс. Пропускать придется ваши занятия, а не свои. Ведь у меня там, в секции моей, все серьезно… А где же любят, когда пропускают?

— Ага…

— Но я тебя буду встречать после тренировок!

— Спасибо…

Вера, которая до этого взволнованно бегала по комнате, села в кресло, пытаясь представить, сколько всего интересного ждет ее в этой школе спасателей. Но Глеб вернул ее в реальность.

— Вера, а на дискотеку давай все-таки пойдем, — сказал он. — И не потому, что я второй день подряд ради тебя тренировку пропускаю… Я тебе это говорю потому, что знаю — ты поймешь. Бокс для меня — это очень важно, но я…

— Поняла! — перебила Вера. Ей показалось сейчас, что ни в коем случае больше отказываться нельзя и что на дискотеку пойти надо. И самое главное — ей вдруг ЗАХОТЕЛОСЬ оказаться там! Почему обязательно надо быть принцессой? Или утонченной феей, на которую она не похожа, а очень хотела бы — и потому из-за невозможности ею стать лила горькие слезы? Она будет на дискотеке как девочка Вера — такая, какая есть. И это тоже очень хорошо — ведь такой она Глебу нравится. А это… Это — здорово! — Пойдем! — просто сказала Вера и поднялась из кресла.

— А ты тогда надень то же платье, которое на Новый год на тебе было, — попросил Глеб.

Но Вера уже разошлась и раззадорилась. Ее широкая натура не знала полумер. Зачем же то же самое платье, когда полно всяких других нарядов?

— Ты подожди чуть-чуть! — воскликнула она и понеслась в мамину комнату.

Там она распахнула шкаф и, как полководец войска, оглядела вешалки. Одежды навалом. Что же выбрать такое красивенькое? С мамой проблем не будет — потому что Вера решила оставить ей записку с сообщением, что именно из ее одежды она позаимствовала. По телефону или посредством «sms» этого делать нельзя — тогда мама замучает вопросами. А так придет домой, увидит записку — и все ее расспросы будут потом, не сразу…

Вера выбрала очень нарядную блузку и к ней в пышных оборках юбку, нарядилась и подошла к зеркалу. Конечно, вид не блестящий. Как бы даже наоборот… Но раз умные люди (в смысле, Глеб, конечно!) говорят, что она, Вера, оказывается, очень даже ничего выглядит, надо верить. В этом виде она тоже очень даже хорошенькая. Вера улыбнулась себе, отраженной в зеркале, залихватски подмигнула и приосанилась.

С таким вот лучезарным настроением она и выплыла к Глебу в гостиную.

— А давай ты все-таки лучше то же самое платье наденешь… — тактично предложил он, избегая оценок. — Уж очень мне понравилось, как оно на тебе сидит.

Вера не стала спорить. И даже застыдиться-расстроиться забыла. Время поджимало, а человек ждал! Надо торопиться! Она умчалась, мигом скинула юбку с блузкой, набросила на себя «дерюжное» платье и повязала его той же сбруйкой, что и мама в новогоднюю ночь. Написала записку, интенсивно причесалась, отчего волосы затрещали веселым электричеством. Нужно было их как-то приструнить… Антистатиком сбрызнуть, вот что! Но антистатика Вера не нашла, решила просто брызнуть на вставшие дыбом волосы духами. Схватила пузырек, попшикалась как следует — и только после сообразила, что духи-то были папины. Волосы она пригладила, и те, кажется, стали более послушными. Но мужскими духами разило от нее хлеще, чем когда-то от Пряжкина на классном вечере.

«А, ладно! — беспечно подумала Вера, выбегая из комнаты. — Главное — ведь все хорошо ко мне относятся! Потому что я не хуже, чем они. Да и почему я должна быть хуже? Потому что мечты мои не сбываются? Сбудутся! «Школа МЧС» будет. Будет! И приключения — похлеще киношных, ненастоящих… Да и Пряжкин ни в чем не виноват. Он просто искренний. Я ему нравилась. А он глупый… Эх! Ну ничего. Все можно исправить. И все будет!»

Предчувствие радости охватило Веру. Сформулировать его она бы не смогла. Может быть, это было похоже на то, что перед Верой открыли ворота в какой-то сияющий зал и пообещали, что она непременно туда попадет. И девочка поверила!

В голове у Веры, которая по второму разу выплыла из двери навстречу Глебу, мелькнула мысль о том, что все это время она была заколдована каким-то злым волшебником. Поэтому и мир виделся ей другим. А Терехов ее расколдовал. И она увидела, как все обстоит на самом деле. А что? Очень даже правдоподобная получалась версия. Красивая — по крайней мере.

Глеб, улыбаясь, подошел к ней и сказал:

— Ты очень красиво выглядишь. Здорово! Пошли.

А ведь еще днем раньше Вера, подумав о девочке, заколдованной волшебниками, так и «зависла» бы, развивая мысли в этом направлении, придумывая сюжет и переживая, что все это не на самом деле… Но сейчас нет — надо же идти! И она ринулась в прихожую.

Надевая пальто, Вера вдруг подумала о будущих друзьях в «Школе МЧС» — в которую ее еще даже и не приняли, — а также обо всех своих одноклассниках так тепло, с такой любовью, что прямо поверх счастливой улыбки заплакала. Потому что захотелось ей сделать для них что-нибудь хорошее. Даже Пряжкину с Денисовым. А Глебу… Нет, про Глеба она боялась думать. С Глебом лучше поговорить. Ей много у него нужно спросить. А ведь, раз они с Глебом на дискотеку идут, значит, им еще и танцевать вместе придется. Танцевать… Спокойно!

— Вера, не плачь! — бросился к ней Глеб. — Не волнуйся ты! Забудь обо всем! Все хорошо к тебе относятся, правда! А я… Я лучше всех!

И Вера благодарно посмотрела на него. Нет, все-таки именно эти слова — лучшие за сегодняшний день!

Родители Веры Герасимовой подъезжали на машине к дому. До ворот оставалось метров двадцать. Было темно, но на улицах ярко горели фонари. При их свете хорошо были видны прохожие, спешившие по тротуару.

— Ты посмотри: это же Вера наша идет! — ахнула вдруг мама, указывая папе на правую сторону улицы. — И не одна. Вот это да…

— Действительно, Вера! — присмотревшись, воскликнул папа.