Светлана Лубенец - День святого Валентина

Но таинственный отправитель записки так никак и не проявился.

Весь вечер думала об этом странном событии Вера. Ни до чего не додумалась и пришла к весьма разумному выводу, который вполне успокоил ее, — такие записки прислали всем. Чтобы все растяпы и рассеянные не забыли явиться на новогодний вечер. Только почему записки послали так рано?

Однако за те две недели, что прошли с этого момента до новогоднего праздника, Вера успела забыть о своем желании непременно выяснить судьбу интригующей записки. И действительно, на общее сборище не пришла бы, если бы в последний день занятий — тот, на вечер которого мероприятие и было запланировано, — девчонки ей не напомнили:

— Встречаемся сегодня в семнадцать ноль-ноль! Нет, приноси гирлянду пораньше, ребята ее вешать будут.

— Так во сколько приходить?

— Ну, к четырем, — ответила главная по празднику Катька Марысаева. — Пряжкин, ты же будешь стены украшать?

— Ага! — расплылся в улыбке Колян, появляясь рядом с Верой.

Вера отшатнулась от него, издалека закивала Марысаевой: «Принесу-принесу, не волнуйся!»

В чем пойти на вечер? Вера раскрыла шкаф с одеждой. Вообще-то она бы особенно не мудрствовала и отправилась на вечеринку в том же, в чем всегда ходила: в свитере и широком джинсовом сарафане, который мама периодически грозилась выкинуть. Но в том же самом — это как-то не то… Что же выбрать? Юбки покороче и узкие брюки Вера по понятным причинам отвергла сразу. Широкие штаны в стиральной машинке валяются — с огромным грязным пятном на коленке.

Вера примерила костюмчик, купленный на днях по маминому настоянию, и, глядя на себя в зеркало, чуть не до слез расстроилась. Позор, конечно… Тумбочка… Эх, если бы можно было приехать… нет, не на этот школьный вечер, а на настоящий бал — в изящном длинном платье из тонкой развевающейся ткани, танцевать там старинные, пусть немного церемонные, но от этого особенно романтичные танцы…

И Вера, уже не замечая отражения в зеркале, представила: как она, героическая красавица, которая только что рубилась на мечах с врагами своего царства-королевства (или с бластером в руках участвовала в задержании особо опасного для всей галактики преступника), теперь входит в бальный зал. Вот она, тонкой рукой отодвигая с прекрасного лица прядь волос, улыбаясь гостям, идет приветствовать хозяев замка. Она ступает уверенно и грациозно, чуть придерживая край платья. И пусть под этим платьем у нее боевые штаны и сапоги, которые она не успела переодеть, никто не замечает этого — ведь она так стройна и легка… Но пребывание девушки-воина на балу недолго — всего несколько танцев, и она вынуждена удалиться. Суровая служба — охранять покой своего народа от посягательств врагов — ждет ее. Она выбегает из замка, садится на коня и стремительно удаляется в ночь. Гости долго смотрят с балкона, как реет на ветру ее светлое платье…

А сейчас, в этом обтягивающем костюме, она напоминает упитанную секретаршу… Фу! Раз мама ей ЭТО купила, пусть сама и носит!

Вера широким шагом направилась в мамину комнату и повесила дурацкий розовый с коричневыми цветочками костюмчик ей в шкаф. Развевающееся платье, легкая походка, танцы на балу… Бред. На самом деле все окажется не так: Вере, как всегда, будет очень неловко. И все ее силы окажутся брошенными на то, чтобы никто этого не заметил. А значит, ей придется вести себя как обычно: неприступно и надменно. И постараться смотаться домой при первой возможности.

А раз такое дело, то нечего и утруждаться с внешним видом. Надеть бы какую-нибудь дерюгу — чтобы хуже уже некуда! И пусть только кто попробует сказать ей что-нибудь насмешливое. А если и скажет — так что же, это будет неправда, что ли?

И взгляд Веры как раз-таки упал на… дерюгу. Да, в мамином шкафу она вдруг и нашла то, что надо! Это был просторный балахон из мешковины — длинный, с широкими рукавами и незамысловатой круглой дыркой-воротом, аккурат только голову просунуть. Скорее всего, балахон для ношения не предназначался — по крайней мере, на маме Вера его точно не видела. Очевидно, она это купила недавно — в качестве чехла для дорогой одежды.

Вера в балахон и облачилась. Он оказался длинноват — подол его практически лежал на полу. Но девочка не растерялась и подвязала его первым попавшимся кожаным пояском. Ну вот — очень даже хороший получился вид. Проще просто некуда. Вера решила и дальше в этом балахоне ходить. В нем она напоминала себе монаха католического ордена, практикующего бедность и самоограничения. И этот аскетический облик ее вполне устраивал.

Вера причесалась, упаковала гирлянду и отправилась в школу. Диски с музыкой она брать не стала — все равно классическую музыку, которую она любила, никто бы на вечеринке слушать не стал.

Ух, как суетились одноклассники, украшая кабинет новогодними атрибутами — мишурой, вырезанными из бумаги снежинками, картинками с Дедами Морозами, Снегурочками и елками. По стенам, шторам и наглядным пособиям мальчишки растягивали гирлянды. Руководил ими деловитый Пряжкин. «А может, та записка все-таки его рук дело? — озарило вдруг Веру. — Наверное, он просто попросил кого-то ее написать, чтобы я почерк не узнала. Все понятно… Эх!» Можно было смело давать деру…

Но нарядная Марысаева, прическа которой мерцала обильно разлитым по ней лаком с блестками, выхватила у Веры гирлянду и потащила ее Пряжкину.

— Вешайте быстренько, мы уже скоро начинаем! — скомандовала она.

Пряжкин улыбался во всю свою широкую физиономию — и смотрел на Веру. Катьке даже пришлось его в спину подтолкнуть.

— Ну шевелись же!

Пряжкин зашевелился — и полез вешать Верину гирлянду.

А Веру позвала учительница Ангелина Владимировна, которую она не сразу заметила среди ребят. Все, бежать поздно…

«Только подойди ко мне…» — покосившись на Пряжкина, подумала Вера и отправилась к столам с угощением, куда позвала ее учительница. Помогла разложить по вазам только что помытые мандарины и виноград. Больше помогать в приготовлении фуршета было не нужно. Уже все оказалось готово — девчонки постарались на славу.

Классная руководительница проверила электротехнику на предмет безопасности, дала отмашку Марысаевой: можно! Зазвучала музыка — и новогодний вечер начался.

Сначала разыгрывали какую-то сценку: веселого Женьку, наряженного Дедом Морозом, гоняла по классу Прожумайло-Снегурочка, заставляя его немедленно раздавать подарки из мешка. Дед хохмил, прятался от нее за спинами ребят. Но когда наконец-то Прожумайло его поймала, выяснилось, что в его мешке лежат лишь старые валенки, а подарков никаких и нету… Тут же появилась Муся Гладышева — очевидно, Чертенок, потому что была во всем черном, с хвостом и в рогатой шапочке, и заявила, что подарки утащила она, и теперь, чтобы их получить, все должны участвовать в конкурсах и выигрывать их, иначе подарки навсегда останутся у нее, а Новый год никогда не наступит. Как между собой связаны подарки и возможное ненаступление Нового года, авторы комедии не уточняли. Однако все присутствующие с этим согласились — и принялись участвовать в конкурсах. Но прежде все подбежали к столам — и смели с них практически все. Вера уж подумала, что фуршета не получилось. Но учительница и вовремя подоспевшая чья-то мама подложили на тарелки новых угощений.

Сначала неохотно, а потом с большим оживлением Верины одноклассники принялись бегать под музыку вокруг стула — чтобы потом, когда музыка остановится, успеть занять этот стул. Еще соревновались в скоростном надувании воздушных шаров и отгадывали немудреные загадки Деда Мороза. В промежутках между конкурсами выключался свет, так что мерцали-перемигивались только гирлянды, включалась музыка — и активисты тащили всех танцевать.

Муся Гладышева успела снять шапчонку с рожками и оторвать хвост. На ее голове появился картонный цилиндр, а на боку — брезентовая сумка. Маленькая кругленькая Муся совершенно не боялась выглядеть комично. И, надо же, над ней никто не смеялся… Как так? Вера с уважением посмотрела на нее и подумала, что сама бы она никогда на такое не решилась.

Муся раздала всем бумажные номерки и велела прицепить их на грудь.

— Будем играть в «Почту»! — весело воскликнула она. — Почтальон — я! За бланками для писем подходите ко мне!

В «Почту» играли на всех классных «огоньках», так что ничего нового в этой игре не было. Обычно Вера никому ничего не писала, только сама получала накорябанные Пряжкиным неизменные «Колобок…» или «Пончик, почем коттончик?», на которые, естественно, ничего не отвечала.

Вот и сейчас — не успела Гладышева сообщить об открытии «Почты», как у Веры в руке уже оказалась бумажка, где в стандартную форму «№ от №», отпечатанную на принтере, было вписано: «№ 12 от № 1». И шел текст кривыми пряжкинскими буквами: «Привет!» Номером двенадцатым была она, а первым — нетрудно догадаться, кто.

Вера взвыла…

Только что закончился конкурс метателей монеток в пластиковые стаканчики, который Вера как раз и выиграла, получив за это приз — мягкую игрушку. Значит, сейчас опять включат танцевальную музыку… И скорее всего танец будет медленным, потому что его еще ни разу не было. Вера поспешила срулить в коридор — чтобы не стоять у стеночки и не делать вид, что ей эти танцы и не нужны. Потому что никто ее и не пригласит. К счастью, даже Пряжкин, который никогда раньше не танцевал.

К тому же, пока Вера бросала монетки, девчонки за спиной у нее мерзко хихикали. Они явно обсуждали ее одеяние, а известная модница Лиля Кобзенко даже ухитрилась осторожно оттянуть ворот балахона — материальчик щупала… Вере это было очень неприятно, она даже дернула плечом и, не оглядываясь, рявкнула: «Отстань!»

Так что сейчас она ушла, давая девчонкам возможность посмеяться, но чтобы и самой не слышать этого. Поэтому отправившаяся бродить по коридорам Вера не видела, что начались не танцы. Вместо них на середину класса выскочила Муся с пачкой каких-то голубых и розовых «сердечек», вырезанных из бумаги, и бодро заговорила:

— А сегодня в нашей программе будет некоторое разнообразие. Мы будем выбирать Короля и Королеву вечеринки! Все желающие могут подойти к Почтальону, то есть ко мне, взять у меня вот такое «сердечко». И, поставив на нем номер того, кого вы видите Королем или Королевой, отправить адресату. В смысле — отдать мне, а я его доставлю тому, чей номер будет на письме написан… Свой номер можно не указывать. А можно и поставить — как хотите. Мальчики, естественно, выбирают Королеву среди девочек, а девочки — Короля среди мальчиков. У кого к концу мероприятия будет больше всего полученных «сердечек» — тот и выиграет это почетное звание. И Король с Королевой будут танцевать в паре танец!

Снегурочка Прожумайло вынесла две короны из блестящей бумаги, повертелась с ними перед публикой и положила их на шкаф — чтобы все видели.

— Да, вот эти короны будут венчать головы наших Короля и Королевы! Так что выбирайте их! Есть еще одно условие: чтобы получить это «сердечко», надо его заработать. Поэтому тот, кто решится послать «сердечко», должен или рассказать стихотворение, или спеть, сплясать, фокус какой-нибудь показать. Или еще как-нибудь проявиться. Кстати, «сердец» можно сколько угодно одному и тому же адресату посылать. Главное — заработать!

Это заинтриговало. Получить корону хотел, наверное, каждый. Спеть-сплясать — не проблема. Но не пошлешь же «сердечко» самому себе. Вроде как неловко… А вот захочет ли кто-нибудь выкаблучиваться перед честным народом ради того, чтобы отправить его тебе…

Все стояли и размышляли. Пока на середину вновь не выскочила Оля Прожумайло и не воскликнула бойко:

— Я покупаю «сердечко». Для этого я исполню один куплет русской народной песни «Ой, мороз-мороз»!

И она затянула этот «Мороз-мороз». После чего, под аплодисменты, Муся вручила ей голубое «сердечко». Кому из мальчишек Прожумайло его отправит? Оля подошла к столу, взяла ручку и что-то на обратной стороне «сердечка» написала. Понятно что — «№ такому-то от № такого-то»… Написала — и протянула его Гладышевой-Почтальону. Сейчас Почтальон понесет его по адресу — и все с симпатиями Прожумайло выяснится. Весь класс затаил дыхание…

Но тут Марысаева погасила свет, заиграла музыка. И Женька — Дед Мороз завопил, перекрикивая ее:

— Медленный танец! Танцуют все!

Он, конечно же, пригласил Снегурочку. Кто-то еще кого-то пригласил, кто-то из нетанцующих замельтешил по классу, так что понять, кому почтовый работник Гладышева вручила голубое «сердечко», заметить не удалось.

Когда Вера вернулась, конкурсы продолжались, но она не поняла, что происходит. Терехов встал на руки и прошел по всему периметру класса, за что Гладышева вручила ему какую-то бумажную фитюльку. Марысаева рассказала один куплет стихотворения «Белеет парус одинокий» в обратном порядке слов, за что сорвала шквал аплодисментов и… незамысловатый подарок от той же Гладышевой.