— Почему… они оскорбляют тебя?

— Потому что я аутист.

Я не знаю, что я ожидал от него услышать, но не это. Я почти уверен, что смотрел на него, скорее всего, с открытым ртом.

— Ты… ты… аутист? — Я прикусил язык, прежде чем продолжить. — Ты не можешь им быть.

Да, что-то с ним было не так, но… аутизм? Аутисты ведь не могут разговаривать, не могут прикасаться к людям.

Эммет продолжал смотреть на дерево.

— Да. У меня расстройство аутистического спектра. Мой мозг работает иначе, чем у большинства людей. Но это не похоже на депрессию, где все дело в моноаминах. Это проявляется в нарушении общения, в том, как ведет себя мое тело, в моих манерах. Еще я умнее большинства, но у меня трудности в общении с окружающими. Поэтому почти все люди ведут себя, как будто со мной что-то не так, будто я дурачок.

Так же делал и я. Я чувствовал себя ужасно.

— Прости меня.

— Все в порядке. Они многое упускают. — Он снова замолчал, но на этот раз я был уверен, что он не ждет, а решает, что ему сказать. — Я надеялся, что ты захочешь дружить со мной.

Я вспомнил, как он сказал, что давно хотел встретиться со мной. Я понял, что он набирался смелости, как будто я был из тех людей, с которыми не терпелось познакомиться. Эта мысль заставила меня чувствовать себя замечательно и застенчиво одновременно.

— Я не интересен. У меня не так много друзей.

— У меня тоже, — он повернул лицо так, что почти посмотрел на меня и протянул мне свою руку. — Что думаешь? Мы можем дать завертеться дружбе между нами?

Я уставился на его руку, не зная, что с нею делать. Я был смущен, польщен, испуган, но, прежде всего, я был загипнотизирован и вложил свою руку в его. Когда он сжал мои пальцы, трепет промчался сквозь меня.

Впервые со дня моего позора я не думал о том, как остановить этот мир, чтобы избежать провала, которым являлась моя жизнь. Я думал об Эммете Вашингтоне, о физике, об аутизме, о моноаминах.

Я думал о том, каково быть его другом.

Глава 3

Эммет

Я был взволнован тем, как хорошо прошла встреча с Джереми. Хотя и боялся, что его приступ паники был плохим знаком, но даже приступ ничего не испортил. Джереми оказался таким, каким я надеялся, и даже более того. Однако я переживал из-за его депрессии, и из-за того, что его родители не помогают ему с лечением. И волновался, что осенью, с отъездом в колледж, он останется без друзей, которые могли бы ему помочь. Хотя сейчас еще не осень.

Мы обменялись номерами сотовых, и я уже отметил в своем календаре, что утром надо бы ему позвонить и договориться о встрече. Но Джереми написал мне первым.

Было 21:18. Я работал над задачами по математике, когда мой телефон завибрировал. Этот звук оповещал о том, что пришло новое смс, которое обычно подразумевало спам. Чаще всего я их игнорирую и позволяю папе разобраться с ними, потому что если спам грубый, то меня это расстраивает. Но я вспомнил, что не назначил тип вибрации на звонок Джереми и не настроил его контакт, только записал его имя и телефон. Это было нетипично для меня, я никогда ничего не забываю. Джереми был для меня необычен.

Где-то минуту я напевал, качаясь в кресле, и пытался решить, что мне делать. Вот еще кое-что о моем мозге: по словам моей мамы, он ведет себя так, будто на нем сидит осьминог. Это еще одна метафора, но, в отличие от метафоры про ложки, эту я понимаю. На самом деле у меня в черепе, конечно, нет никакого моллюска, но мой мозг действует так, как если бы тот там был. Он сидит тихо, пока кто-то в него чем-то тычет, а потом перемещается с помощью своих щупальцев, заставляя меня нервничать. Мне не нравится эта метафора.

Плохо, если на вашем мозге живет осьминог, даже если вам так просто кажется. Мама говорит, что мы не можем вынуть его, не причинив вред мне, поэтому я живу с осьминогом. Это противно, но я ничего не могу изменить.

Так что я напеваю, качаюсь в кресле и размахиваю руками.

Мне пришлось напевать и качаться до 21:23. Я хотел поговорить с Джереми, но не мог узнать, от него ли это сообщение, пока не посмотрю на телефон, на котором должно высветиться — это Джереми Сэмсон, неизвестный номер или неприятный, грубый спам. Я мог бы попросить посмотреть маму, но она захочет поговорить, а сейчас мне не хотелось с ней разговаривать. Я хотел, чтобы это оставалось только между нами: мной и Джереми. Никаких мам, пап или Алтей.

Если это грубый спам, я побегу за кувалдой, чтобы обрушить её на свою кровать. Так я пообещал своему осьминогу и это сработало. Я перевернул свой телефон экраном вверх и нажал кнопку «Home». В окне разблокировки отобразились имя, номер Джереми и сообщение от него, начинающееся со слова «Привет».

Теперь я напевал, потому что был счастлив. Я разблокировал телефон движением пальца, и, открыв смс, засмеялся. Это был мой текст, моя шутка, которую я написал, когда вводил свой номер в его телефон, и отправил себе, чтобы на моем телефоне высветился его номер.

«Привет Эммет, это пишешь ты сам, с телефона Джереми».

Это все еще было забавно. Я хорошо шучу.

Я хотел написать ответ, но сначала заполнил его контакт и установил на него тип вибрации, чтобы в следующий раз знать, что смс пришло от него. Я выбрал для него звук сердцебиения, потому что он заставлял мое сердце забавно биться и потому, что я хотел, чтобы он стал моим парнем. Вы используете знак сердца для своих парней. Или девушек. Если вы не гей или лесбиянка.

Я надеялся, что Джереми гей. Хотел задать ему этот вопрос, но Доктор Норт и мои родители с серьезными лицами предупреждали меня о том, что я не могу спрашивать такое у людей вот так, прямо в лоб. Я этого не понимаю. Если быть гомосексуалистом естественно и нормально, то почему спросить у кого-то, является ли он геем — так страшно? Они говорят, что это из-за людей по ТВ и недобрых церквей. Их сердца больны, и они могут их излечить, но как правило не хотят. Рядом с ними опасно находиться. Они проецируют ненависть на людей, не понимая, что это может задеть меня или других гомосексуалистов. А в некоторых странах геев убивают.

Я рад, что живу в Айове, а не в тех странах, и рад, что наша церковь сама по себе не так плоха. Айова хороший штат с высокой степенью толерантности. В нем одобрены однополые браки, здесь появилась первая женщина адвокат, а женитьбу людей с разными цветами кожи разрешили еще до начала гражданской войны. Айова хорошее место. Есть здесь некоторые люди с больными сердцами, но с большинством людей все в порядке.

Я беспокоился, был ли в порядке Джереми. Если его сердце окажется больным, я буду долго использовать кувалду по её прямому назначению.

Я закончил заполнять контакт Джереми и написал ему.

«Привет, Джереми. Это Эммет. Ты не обязательно должен подписывать свои смс. Но я предпочитаю делать так же. Мне нравится, как это выглядит. Как будто я там, в этом тексте. Я рад, что ты написал мне».

Он прислал ответ не сразу, но я был терпелив, ведь он мог отойти в туалет, ну или он ложился спать раньше меня. Мне не пришлось долго ждать, прежде чем я почувствовал вибрацию сердцебиения в своей руке.

«Спасибо за сегодняшнее знакомство. Мне понравилась встреча с тобой».

Смс заставило меня улыбнуться. Не так широко, как когда он согласился стать моим другом, но на моем лице все равно растянулась приятная улыбка. Я напевал, пока набирал ответ.

«Я хочу встретиться завтра. Чем тебе нравится заниматься? Во сколько ты будешь свободен?»

Я хотел увидеть Джереми завтра. У меня было несколько свободных часов в моем расписании. Мы могли увидеться в это время.

«Я ничем не занимаюсь. Открыт для всего».

Я колебался, пытаясь понять, что означает «открыт для всего». И прежде чем я это понял, написал Джереми.

«А тебе чем нравится заниматься?»

Я расслабился, потому что понял вопрос.

«Многим. Математика замечательна, как и компьютерные игры. Иногда я сам их создаю. «Майнкрафт» хорош, но не на сервере. Мне не нравится стрелять в играх.

Я люблю читать. Люблю покер, но людям не нравится играть в него со мной».

«А почему им не нравится?» — спросил он.

«Им не нравится, когда я считаю карты, а меня раздражает играть без подсчета».

«Хм. Ну, в любом случае, я не умею играть в покер. Я играю в кое-какие компьютерные игры. Но мне нравятся старые игрушки, например — «Фараон».

Я отложил телефон и загуглил: «компьютерная игра — Фараон».

Скачайте игру, и она расскажет вам о Древнем Египте.

Я просмотрел скриншоты игры и прочел несколько обзоров, среди которых увидел комментарии Джереми. Я нашел его в интернете. Это было забавно.

«Хочешь прийти завтра ко мне и посмотреть игру?»

Так трудно ответить. Да, я хотел, но я занервничал, думая о том, что пойду в гости к Джереми. Я бы предпочел, чтобы он пришел ко мне. Но «Фараон» был компьютерной игрой, а у меня дома была только техника «Эппл», потому что они лучшие.

Я напевал и качался, пытаясь придумать, что же предпринять.

Прежде чем я смог ответить, Джереми написал снова.

«Или мы можем пойти к тебе».

Это заставило меня чувствовать себя лучше. Но я вспомнил, что у Джереми бывают приступы паники.

«Ты не будешь нервничать, придя ко мне домой?»

«Буду. Но я всегда нервничаю».

Мне было грустно от того, что Джереми постоянно нервничает. Его мозговой осьминог, должно быть, ужасен. Я хотел сказать, что приду к нему домой, чтобы он не нервничал, но не думаю, что смог бы. Мы застряли. Я не хотел возвращаться к тому, что было неделю назад, к наблюдению за ним во дворе, пока он косит газон. Если не было дождя, он косил газон всего раз в неделю, а не по привычному графику, и из-за этого я иногда пропускал этот момент.

Потом у меня появилась идея.

«Мы могли бы встретиться на железнодорожных путях. Тот, кто будет нервничать меньше — пойдет в гости к другому».

Джереми написал мне спустя полминуты.

«Это может сработать. Когда ты хочешь встретиться?»

Я открыл календарь, чтобы посмотреть свое расписание. Оно всегда было заполнено, и запланированные дела были выделены разными цветами. Дела под красным цветом изменять и переносить было нельзя. Например, такие как сон. Прежде чем изменить или перенести дела под желтым цветом, я должен был обсудить это с мамой. А дела под зеленым цветом я мог менять по своему усмотрению. Зеленый цвет заполнял промежутки в девять, десять, одиннадцать часов, в час, в два часа, в три и четыре часа. Я хотел пробыть с Джереми несколько часов. Поэтому выбрал утренний зеленый промежуток. Но я не знал, что мне следует выбрать: утро или день.

«Ты просыпаешься рано или спишь допоздна?»

«Обычно я сплю допоздна, но могу поставить будильник».

Мысли о том, что он готов изменить для меня свой режим сна, обрадовали меня. Но он не должен был этого делать. Сон был важен.

«Давай встретимся в час».

«Это вписывается в твой график?»

«Я свободен до пяти».

Я хотел объяснить, что в пять часов я хожу по магазинам с Алтеей, а потом ужинаю, но это была лишняя информация, которую люди не всегда хотят знать. Плюс, я должен был бы объяснить, кто такая Алтея, а это не всегда легко.

«Час звучит хорошо. Я встречу тебя на железнодорожных путях».

Я улыбнулся. У меня будет свидание. Мое первое свидание. Но потом я вспомнил о поезде.

«Иногда в час дня там проходит поезд. У них нет регулярного графика, но иногда они проходят в то же время, в которое мы договорились встретиться. Если появится поезд, то мы можем переждать его каждый в своем дворе и встретиться, когда он пройдет. Тебе нельзя подходить к поездам слишком близко. Может произойти несчастный случай».

«Ладно. Я буду наблюдать за поездом и за тобой».

Мама постучала в мою дверь четыре раза, чтобы я знал, что это она.

— Пора спать, милый.

Она была права. В 21:50 на моем телефоне должно проиграть напоминание, которое оповещало о том, что пора почистить зубы, надеть пижаму, приготовить одежду на завтра и лечь в постель. Я написал Джереми.

«Мне пора ложиться спать. Увидимся завтра».

«Хорошо. Спокойной ночи. Спасибо за то, что уделил мне время».

Только Джереми мог заставить меня так широко улыбаться. Улыбка растянулась на моем лице, пока я набирал сообщение.

«Если хочешь и если не будешь спать, можешь написать мне утром. Я не могу разговаривать в двенадцать часов за обедом, но у меня на тебя стоит виброзвонок, и я буду знать, что пишешь ты. Я отвечу, если не буду занят».