– Я сама.

– Ну что ж, можешь сложить с себя эту обязанность. Я вовсе не считаю, что нет людей, которым хуже, чем мне. – Он снова опустился на стул.

– Когда от тебя ушла жена, ты стал упиваться ролью страдальца и затаил злобу на весь белый свет. И все из-за нее. – Энди наклонилась к столу. – Лайон, твоя скорбь по отцу естественна, – тихо сказала она, – но не уходи в себя, не береди еще больше свои раны. Ты слишком ценный человек для этого мира.

– Ценный? – злобно усмехнувшись, спросил он. – Джери так не считала. Она была мне неверна еще до того, как уехала.

– Роберт тоже.

Лайон поднял голову и долго смотрел на нее. Потом потянулся за бутылкой с ликером. Энди затаила дыхание. Но Лайон, завинтив крышку, убрал бутылку в ящик стола.

– Передай, пожалуйста, цыпленка, – попросил он с видом провинившегося мальчишки.

Энди улыбнулась и подтолкнула к нему поднос. Лайон засмеялся:

– На сколько человек это рассчитано?

– Грейси сказала, что ты давно не ел.

– Ты будешь есть?

– Здесь только одна тарелка.

– Мы можем обойтись и одной.

* * *

Когда Энди принесла пустой поднос, Грейси так резко встала из-за стола, что едва не опрокинула чашку с кофе.

– Как он?

– Наелся до отвала. – Энди засмеялась. – Уничтожил все без остатка, правда, я ему немного помогла. Он хочет чего-нибудь попить. Только не кофе. Я думаю, мне удастся заставить его немного поспать.

– Я приготовлю холодный чай.

– Спасибо. – Энди немного помолчала, не решаясь обратиться к Грейси с просьбой. – Не могли бы вы кое-что сделать для меня?

– После того, что вы сотворили с Лайоном, – все, что угодно.

– Позвоните в гостинцу «Рай на холмах» и оставьте сообщение для мистера Траппера. Я не хочу, чтобы вы говорили с ним напрямую, потому что он здорово рассердится и, не дай бог, обругает вас. Передайте, что он получит обещанное завтра утром.

– Он поймет, что это значит?

– Да.

Энди даже не собиралась говорить сейчас с Лайоном о разрешении на эфир. Он поверил ей, а это было для нее важнее всего на свете, и ей не хотелось, чтобы у него мелькнула хоть тень сомнения.

– Грейси, вы бы предупредили охрану у ворот, чтобы сегодня больше никого не впускали.

– Хорошо.

– Думаю, это все. Если мне повезет, Лайон скоро заснет.

– Спасибо, Энди. Я всегда знала: вы именно то, что ему нужно.

Энди кивнула, взяла поднос с чаем и двумя стаканами и пошла в кабинет. Когда Энди вошла в комнату, он лежал на диване с закрытыми глазами.

Энди на цыпочках подошла к дивану. Внезапно Лайон открыл глаза.

– Я думала, ты спишь.

– Просто отдыхаю.

– Хочешь холодного чая?

– Да.

– С сахаром?

– Два куска, – попросил Лайон. Энди поморщилась. – Ты не любишь чай с сахаром?

– Просто я вспомнила тот сироп, который мне пришлось пить у Гейба. Он, наверное, положил три или четыре ложки на стакан.

– Зачем же ты его пила?

– Потому что мне надо было чем-то заняться, пока я набиралась храбрости с тобой заговорить.

– Роберт тебя обманывал?

Вопрос был так неожидан, что сердце Энди невольно сжалось – будто она впервые узнала, что муж изменял ей.

– Да.

Лайон вздохнул и провел пальцем по запотевшей поверхности стакана.

– У меня было много женщин. Но когда я женился, с этим было покончено. Я признаю только абсолютную верность. В семейной жизни не должно быть лжи.

– Наверное, это у тебя от отца. Грейси сказала, что даже после смерти твоей матери он не интересовался другими женщинами.

– Он любил ее до… До самой смерти.

И тут его прорвало. Он начал рассказывать о своих родителях, главным образом об отце, которого любил и уважал.

– Нелегко быть сыном живой легенды. Иногда я ужасно злился. Вечно от меня ждали чего-то большего из-за того, что знали, кто мой отец. Его добровольная ссылка сказалась на моем детстве. Мы никогда никуда не ездили семьей, даже на отдых. Когда я стал старше, отец отпускал меня с друзьями и их родителями.

Он рассказал о похоронах. Как накрыли гроб флагом. Как был добр президент.

– Ты политический сторонник президента? – спросила Энди.

– Нет, вовсе нет. Просто он ужасно милый человек.

Они вместе рассмеялись, потом Лайон попросил ее рассказать что-нибудь о тех людях, у которых Энди брала интервью. Она начала было рассказывать, но уже после нескольких фраз увидела, что глаза его закрыты.

Энди тихонько приняла у него из рук наполовину пустой стакан и поставила на кофейный столик. Затем, подождав, пока его дыхание станет глубоким и ровным, села рядом и осторожно положила голову Лайона на колени.

Энди любовалась его лицом, гладила темные волосы, широкие сильные плечи. Лайон заворочался и пробормотал во сне какое-то слово, вероятно, ее имя. А может быть, она просто выдает желаемое за действительное? Покрепче прижавшись к нему, Энди стала нашептывать нежные слова, которые никогда бы не осмелилась сказать наяву. Но он крепко спал. Вскоре уснула и Энди.

* * *

Она проснулась оттого, что Лайон целовал ее грудь сквозь ткань платья. Он погладил ее, потом его рука заскользила вниз…

– Лайон!

– Энди, прошу тебя, – простонал он. – Я хочу тебя.

10

– Ты нужна мне. Я знаю, что сейчас неподходящее время, но ты мне нужна, Энди. – Он уткнулся лицом в бархатистую кожу ее груди, точно ребенок, который ждет, чтобы его утешили.

Мужчина, обычно спокойный и уверенный, превратился в неловкого, неопытного юнца. Энди помогла ему освободить ее от платья и нижнего белья. Нервно, даже отчаянно поспешно расстегивал он брюки.

Лайон овладел ею сразу, но ее тело было готово принять его. Крепко обнимая его, она вбирала в себя его боль, печаль и страдания. С каждым резким толчком он освобождался от злости и грубости. Она приняла и это. Если ее тело может дать ему утешение, она готова быть лекарством от его душевных ран. Это была любовь – всеобъемлющая и всепобеждающая. И когда все закончилось, Энди была благодарна судьбе за возможность отдать все и ничего не получить взамен.

Лайон отдыхал, положив голову на ее плечо. Как ей была приятна эта тяжесть! Они не двигались, не разговаривали. Энди прислушивалась к его дыханию, дорожа каждым звуком. Биение его сердца отдавалось в ее груди, и она с благодарностью впитывала в себя глухие удары.

Лайон приподнялся. В золотистых глазах он увидел слезы.

– Не знаю, что со мной случилось. Я даже не поцеловал тебя перед тем, как… Какой я подонок. Я заставил тебя плакать. Ты, наверное, чувствуешь себя изнасилованной. Боже, прости, – с трудом выговорил он.

Энди взяла его лицо в ладони:

– Перестань. Я плачу от радости, из-за того, что нужна тебе.

– Да. Нужна. Я даже не представлял, что после всего, что случилось за эти два дня, мне будешь нужна только ты.

Она разглаживала его темные брови.

– Я думаю, что сейчас в тебе говорила жажда жизни.

Где-то в глубине его глаз вспыхнул огонь.

– Разве возможно полюбить после той враждебности, злобы, недоверия, которые мы испытывали друг к другу?

– Не знаю. Ты любишь меня? Мне это очень важно. Потому что я очень люблю тебя, Лайон.

– Энди. – Он провел пальцем по ее губам. – Даже не подозревал, что полюблю некое создание по имени Энди, и уж никак не думал, что мне захочется умереть, если я не поцелую эту самую Энди.

Нежно целуя ее, Лайон как бы просил прощения за свою недавнюю грубость. Ее губы раскрылись, и его язык скользнул внутрь. Прикосновения были такими сладкими, что Энди почувствовала слабость.

Когда Лайон наконец сжалился над ней и осторожно оторвался от ее губ, оба тяжело дышали. Но он не собирался отпускать ее. Склонившись к ее шее, он начал новое путешествие, конечной целью которого было ушко.

– Когда ты научился так целоваться? – Энди тихонько застонала, когда Лайон прихватил зубами мочку ее уха.

– Только что. До сих пор я не считал, что поцелуи играют такую уж большую роль в любви.

Лайон снова поцеловал ее. Крепко прижавшись к нему, Энди почувствовала, как восстает его плоть.

Не сговариваясь, они поднялись с дивана, потихоньку собрали разбросанную одежду и, наскоро одевшись, вышли из кабинета.

Было уже поздно, в доме было темно и тихо.

– Ты голодна? – спросил Лайон, когда они проходили мимо кухни.

– А что ты будешь делать, если я скажу «да»?

– Глубоко вздохну и постараюсь не расплакаться.

Энди думала, что они пойдут в комнату Лайона, но у двери ее бывшей комнаты он остановился:

– Давай зайдем сюда.

– Зачем?

– Увидишь.

Комната была залита лунным светом.

– Не двигайся, – сказал Лайон и начал раздеваться.

Она послушно сидела на краю кровати и с восхищением смотрела на него. Его тело было великолепно, в нем чувствовалась порода. Энди хотелось показать его всему свету, но одновременно ее терзала жестокая ревность к каждой женщине, которая когда-либо видела его обнаженным.

– Иди сюда, – позвал он.

* * *

Лайон подвел ее к зеркалу, стоявшему в углу у окна. Когда Энди впервые очутилась в этой комнате, она сразу обратила внимание на зеркало. Высокое, почти семи футов, оно было оправлено в изящную овальную раму из розового дерева, украшенную затейливой резьбой. Этой диковине было, наверное, лет сто, но отражение было гладким и ясным.

Стоя позади нее, Лайон медленно, словно совершая таинственный обряд, стал раздевать Энди. Платье скользнуло вниз, и она ощутила дыхание вечера.

Лайон посмотрел на ее отражение в зеркале, и Энди почувствовала, как он напрягся и затаил дыхание. Она была заворожена происходящим… Вот его руки распускают ее волосы… Опьяненный их ароматом, он зарылся лицом в золотистые пряди. Потом, приподняв их, начал целовать ее шею. Поднял голову и убрал руку. Каскад волос снова обрушился на ее плечи. Его руки заскользили вниз, к груди. Их прикосновения были легкими, почти невесомыми. Если бы она не видела его в зеркале, то могла бы подумать, что эти прикосновения – плод ее воображения или заигрывание летнего ветерка.

Чуть хрипловато рассмеявшись, он прижался губами к ее уху:

– В тот день в гостинице я сказал тебе, что твое белье фактически одна видимость.

С этими словами он расстегнул нехитрую застежку бюстгальтера, и он упал на пол.

– Красавица, – снова шепот.

В зеркале она увидела, как он накрыл ладонями ее груди. Лунный свет отражался от ее тела, создавая фантастический ореол. Лайон медленно водил пальцами по темным кружкам сосков, пока с губ Энди не сорвался легкий стон.

– Не знаю, сколько времени я могу это делать, – простонал он. – Это фантазия, которую я хотел превратить в реальность. Но, господи, как ты прекрасна!

Он провел ладонями по ее бокам, очерчивая линии фигуры. Они вместе смотрели на свое отражение в зеркале. Одной рукой Лайон прижимал ее к себе, а другой – скользил по бедру, ласкал нежную кожу.

– Ты смущаешь меня, Энди Мэлоун. Ты выглядишь как ангел, но пахнешь соблазнительницей. Звуки, которые вырываются у тебя из груди, когда я тебя ласкаю, совсем не похожи на божественное пение, это самая распутная песнь. Золотая и бархатистая, ты похожа на холодного, неприступного идола, но ты таешь в моих объятиях. Поклоняюсь ли я тебе как идолу или люблю как женщину?

– Люби меня. Прошу тебя, Лайон, сейчас.

Подхватив Энди на руки, Лайон бережно уложил ее на кровать и сам улегся рядом. Когда она прижалась к нему, он осторожно отстранился и положил руку ей на грудь.

– Не торопись, – прошептал он.

Энди была готова кричать от переполнявшего ее желания, но Лайон, словно не замечая этого, снова целовал ее грудь, щекотал языком соски, сжимал их губами и снова разглаживал языком.

– Лайон, пожалуйста.

– Я больше никогда не буду вести себя как эгоист. Позволь мне любить тебя.

Его руки блуждали по ее телу, которое он читал, словно карту, находя на нем самые чувствительные точки. Его нос, подбородок и губы касались самых интимных мест. Энди хотелось плакать от удовольствия и любви, которая переполняла ее сердце и причиняла почти физическую боль. Но Лайон не позволил ей сорваться в бездну блаженства без него. Когда они почти потеряли сознание от желания, он проник в ее божественное тело. Двигаясь осторожно и нежно, он помогал ей познать его целиком. Их тела, словно созданные друг для друга, двигались в едином ритме.

– …хорошо когда…

– …как на небесах…

– …да…

– …думал, ты соврала, когда сказала…

– Нет… никого после Роберта…

– Лес?

– Никогда, Лайон. Клянусь.

– Ах, Энди, как хорошо.

– Мне тоже… Лайон, мне никогда не было так хорошо.

– Ты хочешь сказать…

– Да, никогда.

– Поцелуй меня.