Анжелика ласково прижала палец к его губам, чувствуй как часто и тяжело он дышит. Но Карлос отбросил ее руку добавил:

– И тогда я сказал Хосе, что его мать – дура… что все Женщины в деревне завидуют тебе, потому что ты такая красивая. Я сказал, что его мать и сестра – настоящие уродины и мечтают, чтобы все остальные тоже были уродами, и…

– Карлос, ты не мог такое сказать!

– Но я сказал это, Анжелика, потому что это правда! Ты красивая, как ангел, поэтому мама и дала тебе такое имя. Ты чересчур красива для них.

– Карлос…

– И я никому не позволю болтать про тебя гадости…

– Карлос, тебе это не удастся. Ты же не сможешь драться со всеми подряд.

– Ну тогда я скажу сеньору Доусону, и с ним будет драться он! Он такой большой, сильный…

– Тссс, Карлос! – подавляя рыдание, выдохнула Анжелика. – Сеньор Доусон нам не помощник. Он скоро совсем уедет из Реал-дель-Монте. Это положит конец сплетням, и все встанет на свои места. А тебе, милый, надо научиться не обращать внимания на злые языки – как это делаю я.

Наступила тишина, а затем Карлос решился спросить:

– Анжелика, ведь это неправда? Тебя не прогнали с асиенды…

– Конечно. Карлос. Сеньора сама поговорила со мной этим утром, но я сумела ей все объяснить, и теперь все в Я порядке. Тебе не о чем беспокоиться, милый.

– Я скажу им завтра… всем скажу! Скажу, что они все наврали! Что ты по-прежнему работаешь на асиенде, и сама сеньора…

– Нет, Карлос, ты ничего никому не скажешь. Они сами все увидят и поймут, что болтали глупости.

– Но, Анжелика…

– Они поймут, что согрешили, Карлос. В ее голосе прозвучала такая уверенность, что мальчик задумчиво умолк, а потом с сомнением пробормотал:

– Да, Анжелика…

Она легонько поцеловала малыша в лоб и почувствовала. что он горит.

– Карлос, ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, просто я сильно устал. Завтра мне будет лучше.

– Выспись как следует, милый. Анжелика медленно выпрямилась и вышла из каморки, аккуратно притворив за собой дверь.

Чей-то надсадный, хриплый кашель вывел Анжелику из забытья. Она не сразу проснулась и сообразила, что происходит, но уже в следующий миг сидела на кровати с бешено колотящимся сердцем. Звуки неслись из того угла, где лежал ее брат. Она поспешно отбросила покрывало и кинулась к нему:

– Карлос, что с тобой? Мой хороший… Едва различимое в темноте бледное лицо повернулось к ней. Запавшие глаза Карлоса широко распахнулись.

– Я… я не могу дышать… Анжелика… И без того испуганная, Анжелика обмерла – таким жаром горел его лоб. Она приложила руку к худой груди, кото– рая ходила ходуном в безуспешных попытках протолкнуть в легкие хоть каплю воздуха. Маленькое сердце из последних сил колотилось о ребра, как будто рвавшаяся на свободу птица.

– Милый мой, хороший, постарайся успокоиться. Тебе нечего бояться. Это скоро пройдет, и тебе станет легче…

– Анжелика… Ради Бога… не уходи от меня… К горлу подступили рыдания. Однако Карлос не спускал с нее огромных умоляющих глаз, и нельзя было показать ему свой страх, затопивший холодной волной ее рассудок, лишавший способности размышлять здраво. Нет, она не станет вспоминать слова падре Мануэля о том, чем может закончиться очередной приступ…

– Карлос, ты у нас храбрый, ты не должен бояться… – дрожащим голосом произнесла она. Пришлось начать заново – предварительно взяв себя в руки: – Мне нужно выйти на минутку. Я позову маму с папой. Они посидят с тобой, пока я сбегаю за падре Мануэлем.

– Нет… не хочу… останься…

Карлос, сотрясаясь от нового приступа, отчаянно цеплялся за нее слабеющими пальцами. Анжелика бессильно прижалась щекой к его руке. Нельзя, нельзя ждать… Нужно немедленно отправиться за падре Мануэлем!

– Карлос, я умоляю тебя, наберись храбрости! Ты ведь сделаешь это ради меня, милый? Ты не будешь бояться, пока я приведу маму с папой? Карлос, ты сумеешь побороть свой страх – для меня?

– Да… Иди. Я… не боюсь.

Помедлив еще секунду, Анжелика наконец решилась выскочить из комнаты. Разбудить родителей было делом одной минуты. При виде Карлоса на их лицах отразился тот же страх, что терзал и ее, и Анжелика снова почувствовала панику. Она ничем не могла помочь малышу, которому становилось все хуже. Вот между судорожно сжатых белых зубов появилась тонкая струйка крови и потекла по бледной щеке.

Ужас будто подбросил ее. Поспешно накинув что-то поверх ночной рубашки, Анжелика схватила лампу и понеслась к церкви. Задыхаясь, не чуя под собой ног, она мчалась, мчалась что было сил по знакомой тропинке, пока чьи-то сильные руки не схватили ее.

Едва узнавая склоненное над ней лицо Гарета Доусона, девушка закричала:

– Отпустите! Мне надо идти… – Куда это тебе понадобилось, Анжелика? Что за важное…

– Карлос! Ему плохо… Надо привести падре Мануэля. Черт побери, да отпустите же меня!

Не замечая, что лицо ее залито слезами, Анжелика стала молча вырываться из железных объятий. Вцепившись одной рукой в лампу, она молотила другой по его сильной груди.

– Анжелика, хватит! Хватит!

Что-то в его тоне заставило Анжелику подчиниться, она сразу обмякла, и только судорожные рыдания сотрясали все тело. Гарет взял у нее лампу и обнял за плечи:

– Тебе не следует бегать по ночам одной. Я пойду с тобой за вашим священником. Пойдем.

И он пошел за Анжеликой, стараясь приладиться к ее неровному поспешному шагу. В этот миг главным его желанием было помочь этой беспомощной, растерянной девушке. Казалось, тропинка никогда не кончится – но вот впереди замаячила громада церкви. Они подошли к стоявшему на отшибе небольшому дому, и Анжелика забарабанила в дверь. На стук ответили не сразу, и Гарет отступил в тень, не спуская глаз с миниатюрной фигурки. В лучах лампы были ясно видны нежные точеные черты. Волна роскошных черных волос металась по плечам в такт порывистым движениям. Щеки были еще влажны, однако слезы иссякли. В широко распахнутых глазах застыл страх. Дверь внезапно открылась. На пороге стоял невысокий плотный человек в темной рясе.

– Падре… скорее! Карлос! Ему плохо, намного хуже, чем в прошлый раз!

Священник кивнул, переведя взгляд с искаженного паникой лица Анжелики на молчаливого Гарета. Не сказав ни слова, он скрылся в доме и вернулся через несколько минут с маленьким кожаным саквояжем. Решительно захлопнув дверь, падре Мануэль зашагал в сторону деревни. Анжелика обернулась к Гарету и забрала у него лампу.

– Падре, пожалуйста, погодите! Слишком темно на дороге!

И она поспешила вперед, высоко подняв над головой лампу.

Не чувствуя, как колют камни босые ноги, она торопилась, стараясь выбросить из головы все мысли и чутко вслушиваясь в шаги священника у себя за спиной. Сейчас, еще немного – и они будут дома, и тогда падре Мануэль достанет из своего саквояжа лекарства и поможет Карлосу. Удушье пройдет, дыхание станет ровным, и малыш заснет до утра. Правда, в ближайшие несколько дней он будет очень слаб, но постепенно все пройдет.

Так всегда бывало раньше – после приступа Карлос сильно ослабевал, но со временем это проходило. А потом они с родителями накопят денег на поездку в Мехико, и Карлоса отвезут к тому доктору, про которого говорил падре Мануэль. Они пробудут там столько, сколько понадобится, чтобы Карлос полностью выздоровел и вернулся в Реал-дель-Монте совсем другим человеком.

Да, именно так и будет. И нечего сомневаться. Ведь уже давным-давно Анжелика поклялась, что Карлос выздоровеет. Господь милосердный не позволит Карлосу расстаться с жизнью раньше, чем он пройдет положенный ему жизненный путь.

Не оборачиваясь, зная, что падре Мануэль следует по пятам, Анжелика взбежала на крыльцо и заглянула в каморку. Тут же стало ясно, что Карлосу все так же плохо. Боже, как затянулся этот приступ! И сколько еще выдержит его храброе сердечко?

Подавив рыдание, Анжелика скользнула испуганным взглядом по осунувшемуся, посеревшему маленькому лицу. На подушке разлилось алое пятно. Маргарита пыталась вытереть алую струйку, упрямо появлявшуюся в углу рта. Кровотечение… а ведь падре Мануэль говорил, что именно такое вот кровотечение – самая большая угроза для жизни… В чту ночь кровь пошла у него горлом в первый раз… Но тут Анжелика слегка воспрянула духом. Кровотечение никак не унималось, однако было не таким уж обильным. А эта тоненькая струйка не такая уж страшная… вряд ли от нее Карлос может умереть.

Она хотела как-то ободрить брата, однако, судя по всему, он потерял сознание. С ужасом Анжелика взглянула в Скорбные лица родителей.

Падре Мануэль торопливо рылся в саквояже. Вот он поднял на Маргариту тревожные глаза:

– Какой ужасный приступ! А ведь нынче днем, когда я его навещал, Карлос чувствовал себя совсем неплохо. Что его так потрясло? Должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы вызвать приступ такой силы.

Маргарита Родриго промолчала, однако Анжелика и так знала: это ее вина. Она виновата в том, что случился приступ. Ведь это детская беззаветная любовь Карлоса довела его до отчаяния…

Анжелика выскочила на кухню, не в силах думать об этом. Только теперь она вспомнила, что встретила Гарета Доусона, и выглянула в сад. Однако техасца и след простыл. А ведь он явно специально поджидал ее.

Неужели ей от него не избавиться? Ни с помощью Хуаниты, ни Эстебана?

Анжелика села у очага, безумно глядя на языки пламени. Но и сейчас до нее доносились звуки хриплого дыхания Карлоса.

Непроглядная темнота ночи медленно сменилась серым рассветом. Анжелика по-прежнему сидел" за кухонным сто– лом, пряча в ладонях лицо. Но вот негромкий разговор за спиной заставил ее поднять голову. Падре Мануэль в сопровождении родителей вышел из каморки На матери лица не было, и Анжелика испуганно рванулась к Маргарите.

– Я в порядке, Анжелика. Просто устала – как и падре Мануэль и твой отец, – женщина попыталась улыбнуться.

Анжелика пододвинула ей стул и жестом пригласила садиться отца и священника, а сама разлила по чашкам крепкий бодрящий кофе. Все еще не решаясь спросить о главном, она присела на краешек стула, не сводя глаз с падре Мануэля:

– Падре, Карлос… он поправится? Священник устало пожал плечами:

– Кто знает?

В комнате повисла напряженная тишина. Чувствуя, как пристально смотрят на него три пары глаз, священник по-прежнему молчал.

– Но… вы ведь сами говорили, что Карлос поправится… И что его вылечит тот доктор, из Мехико…

– Анжелика, отпущенное Карлосу время на исходе. Он слабеет. Вряд ли он вынесет еще один такой приступ.

– Но… но мы скоро накопим деньги, чтобы повезти его в город. Мое жалованье на асиенде… – Анжелика в поисках поддержки посмотрела на отца. – Не пройдет и года, как мы накопим денег на лечение…

– Дитя мое, я боюсь, что это будет слишком поздно.

– Слишком поздно?!

Анжелика застыла, не в силах вымолвить ни слова, не в силах отвести полный ужаса взор от лица священника.

– Кто знает, Анжелика? Все в руках Божьих…

– Нет!!! – Она вскочила с места и упрямо задрала голову: – Нет, Карлос не умрет! Я не позволю ему умереть! Не позволю!

Она отпихнула стул, который с грохотом повалился на пол, подхватила накидку и выскочила вон. Оставаться далее в этом пропитанном горем доме было выше ее сил. Мгновение – и она скрылась из виду.

В доме стояла полная тишина, когда Анжелика вернулась. Рассвет давно вступил в свои права, густую зелень осветили первые солнечные лучи. Птицы затеяли шумную возню у нее над головой, но девушка ничего не замечала. Она перешагнула порог кухни. Отец дремал в кресле возле очага, запрокинув на подголовник седую голову.

Анжелика неслышно прошла в свою каморку. На подушке белело мертвенно-бледное лицо погруженного в тяжелый сон Карлоса. На глаза снова навернулись слезы. Он слишком юн и невинен, он не должен умереть! Она готова сделать все, чтобы помочь брату выжить. А ведь она способна на многое, не так ли?

Подавив возникшее было желание поцеловать малыша в щеку, Анжелика потихоньку оделась, накинула на ноги сандалии, собрала в узелок кое-какие вещи с полки над кроватью и выскользнула за дверь.

Решение созрело. Карлосу не придется дожидаться целый год денег, она раздобудет их намного быстрее.

Тем временем она свернула на укромную тропинку и пошла вдоль ручья, в задумчивости не замечая его веселого шума. Ноги сами несли ее вперед и вперед, пока не остановились возле небольшого, но глубокого пруда. Узелок с вещами упал на травянистый берег.

Не обращая внимания на утреннюю прохладу, она быстро разделась и вошла в ледяную воду. Охватившая тело свеч жесть немного остудила воспаленный рассудок. Девушка замерла, вслушиваясь в благословенную тишину, впитывая в себя безмятежную красоту окружающего, затем двинулась дальше.

На самом глубоком месте она нырнула, раскрыла глаза и принялась разглядывать незнакомый подводный мир. Солнечный свет, преломляясь на поверхности воды, окутывал глубины мягким золотистым сиянием. Диковинные растения приветливо покачивали изумрудными листьями Мальки играли в пятнашки между камнями, сверкая словно капельки ртути Самые отважные рыбешки даже подплыли поближе к незнакомой гостье, но стоило той протянуть руку, мигом пустились наутек