Конечно, и такое бывает — случайное знакомство, взаимное влечение. Но что-то ее настораживало. Она была достаточно высокого мнения о себе, но все же с трудом верилось, что такой человек, как Роун, влюбился в нее настолько, чтобы следовать за ней по всем местам, которые она посещала со своей туристической группой.

Джолетта решила не торопиться и пропустить завтрак. Когда она спустилась вниз, Роуна еще не было. Она ждала его до тех пор, пока автобус в Вестминстерское аббатство не был полностью готов к отправлению. Он так и не появился, и Джолетта, покачав головой, отправилась на экскурсию.

Сегодня Роуна ей не хватало явно — не с кем было пошутить, обменяться репликами. Днем она знакомилась с великолепием «Харродза» в одиночестве и поняла, что рассматривать разнообразные залы с пышной лепниной на потолках и сияющим мрамором повсюду без него не столь интересно. Чай в кафе на террасе четвертого этажа торгового центра удовлетворил ее голод, разыгравшийся после разглядывания сладостей, кексов и сыров этажом ниже, но лучше было бы, если бы Роун оказался рядом и показал ей, как наливать манговый чай, не уронив серебряное ситечко с крышки серебряного чайника. А попытка разобраться в тайне передвижения лондонских автобусов из желанного приключения превратилась в мрачную необходимость.

На следующий день молодой человек снова не появился.

Джолетта решила о нем не думать, но все же ей хотелось с кем-нибудь поделиться восторгами по поводу садов и парков и пожаловаться кому-нибудь на то, как мало у нее времени по сравнению с Вайолетт, имевшей в своем распоряжении долгие недели для прогулок. Ей нужен был человек, вместе с которым она могла бы наслаждаться густыми зарослями рододендронов и азалий и огромными кустами сирени в цвету и кто понял бы, почему она как завороженная стоит перед клумбой анютиных глазок.

Она хотела рассказать Роуну о дневнике. Тогда, в Бате, она с трудом удержалась, чтобы не поведать ему историю об Аллине и кольце с фениксом. Порыв совершенно идиотский, но она была уверена, что Роун понял бы и, возможно, помог бы разгадать секрет кольца. По крайней мере, его незаинтересованное мнение было бы весьма полезно. Ей хотелось знать, что бы он сказал про язык цветов, который Аллин так романтично использовал. Расценил бы он это как изящный и благородный жест или просто как проявление сентиментальности?

Глупо отрицать, что это было сентиментально. Но что в том дурного? Складывалось такое впечатление, что будто люди викторианской эпохи, наслаждавшиеся высотой и глубиной собственных чувств, были в чем-то свободнее современных людей. Теперь ни у кого не хватает времени на нежные ухаживания, на изящные знаки внимания, демонстрирующие силу привязанности; сентиментальность стала чем-то зазорным — слащавым и примитивным. Ее подавляют, как викторианцы когда-то подавляли сексуальность. В нынешнее время все наоборот, поэтому любовь представляется как сексуальное влечение, а в моде жаркое дыхание и откровенные жесты. И как же это печально!

Джолетта даже завидовала Вайолетт. Та приехала в Европу, чтобы отвлечься и зачать ребенка, а нашла романтическое приключение. У Джолетты и ее незнакомца все было не так. Почему — она не знала, возможно, по ее собственной вине. Быть может, ей самой следовало быть менее сдержанной. Или даже сделать первый шаг.

Но на самом деле сейчас это не имело никакого значения. К чему ей осложнения? Следующим утром ей предстоит пересечь Ла-Манш. Она обойдется и без Роуна.

Джолетта медленно брела по тропинкам Риджентс-парка и вдруг поймала себя на том, что постоянно оглядывается и всматривается в лица прохожих. Сначала она решила, что скорее всего подсознательно ожидает появления Роуна. Но потом поняла, что ощущает себя не в своей тарелке. Она все время чувствовала, что за ней кто-то наблюдает.

Джолетта тут же потеряла всякое удовольствие от прогулки и убрала блокнот, куда вносила описание вьющихся роз, ломоноса, глицинии и других цветов, о которых упоминала Вайолетт. Потом она сделала еще несколько фотографий цветочных клумб, но уже без всякой охоты. Затесавшись в группу школьников, проходивших мимо в одинаковой форменной одежде, она проследовала с ними до выхода, а затем дошла до метро, чтобы вернуться в гостиницу.

Там ее ждала записка от Роуна. Она прочла ее в лифте, потом, уже в номере, перечитала внимательнее. Записка не содержала ничего сентиментального или романтического. Она была краткой, чуть шутливой и деловой. Роун извинялся за то, что не появился, как обещал, — возникли дела, которые требовали и требуют до сих пор его участия. Несколько раз он пытался дозвониться, но ее не было. Он желал ей удачно добраться до Франции и собирался найти ее в Париже.

Это было так не похоже на просьбу о тайном свидании. Джолетта, в которой боролись самые противоречивые чувства — от радости и удовольствия до раздражения, — покачала головой. Да, слишком уж многого она хотела. Вопрос в том, хотела ли она этого именно от Роуна Адамсона.

Поскольку обедала она поздно — ей так и не удалось перестроиться на новое время, — на ужин ей идти вовсе не хотелось. Накануне в «Харродзе» она купила немного фруктов, сыру и хлеба. Поэтому Джолетта решила принять ванну, перекусить, немного почитать и улечься спать.

Когда она открыла шкаф, чтобы достать ночную рубашку, то сразу поняла, что комнату обыскивали. Белье у нее было из нейлона и искусственного атласа, но она держала его аккуратно сложенным, а не сваленным в кучу. Книги и брошюры, которые она купила за последние дни, лежали не в том порядке, вещи в чемодане были переложены, свитера, которые она взяла с собой для Швейцарии, оказались сверху.

Возможно, это горничная любопытничала, но в большинстве гостиниц горничные достаточно надежны. Может, это вор искал деньги или паспорт — ей рассказывали, что на черном рынке американский паспорт стоит несколько тысяч. В таком случае его ждало разочарование. Все мало-мальски ценное она носила с собой в сумке. В том числе и дневник.

Ей не хотелось думать, что искали именно дневник, не хотелось привыкать к мысли, что следует быть настороже. Она только-только почувствовала себя в безопасности, хоть немного отошла от своих проблем. Джолетта почти надеялась, что происшествие в аэропорту было простой случайностью, что оно никак не связано с Новым Орлеаном. Но больше так считать она не могла, свыкнуться с этой мыслью было нелегко.

С еще большим трудом она призналась себе в том, что между Лондоном и Новым Орлеаном есть еще одна связь, еще одно совпадение. И это был Роун…

7

Джолетта думала о том, что никогда не забудет маков Фландрии из-за их ярко-красного цвета, которым они сияли на ярко-зеленой траве под ослепительно голубым небом. Но еще и из-за нового гида, который встретил их автобус после переправы через Кале. Гид был уэльсцем, и, когда они ехали среди лугов и полей, он густым и звучным голосом читал им отрывки из поэмы «На полях Фландрии».

Вайолетт писала о маках в своем дневнике. Большое впечатление на нее произвела прочность лепестков этих цветов при их кажущейся хрупкости, а также их цвет. Джолетта радовалась тому, что ее глазам открывается все то, что видела ее прапрапрабабушка. Ради этого она и приехала сюда, но тем не менее не переставала удивляться, как многое здесь осталось прежним. Начиная от старых дорожных указателей и кончая разнообразной растительностью, все осталось почти без изменений.

После поездки в Бат она несколько раз видела Аллина и Вайолетт во сне. Сны были яркие, жизненные, но, просыпаясь, она не могла вспомнить подробностей. В этих снах она сама превращалась в Вайолетт — несомненно, работало ее подсознание. Ей хотелось запомнить побольше деталей, они могли бы ей пригодиться.

Джолетта была одной из немногих в автобусе, кто путешествовал в одиночку. В основном группа состояла из пожилых пар, сбежавших от детей и внуков, или новобрачных, или вдов, путешествовавших с подругами. Кроме нее, в автобусе было два одиноких мужчины лет пятидесяти: один — худой и высокий профессор психологии, постоянно изучавший путеводитель, другой — низенький и лысый писатель, автор книг про путешествия, большой любитель собственных шуток. Чтобы избежать необходимости общаться с ними, Джолетта все время делала вид, будто хочет спать, но боялась, что рано или поздно проблемы все-таки начнутся.

Их гид свободно владел французским, испанским, итальянским и немецким, был мил и эрудирован. Правда, его сообщения о том, сколько времени отводится на ту или иную остановку и сколько стоит каждая экскурсия, очень походили на инструктаж полицейского. Но работал он профессионально: группа всюду оказывалась вовремя, все пребывали в хорошем настроении.

В Париже цвели каштаны, не только белые, конские, а еще и рыже-красные, испанские. Сена извивалась сине-зелено-коричневой лентой под проемами бесчисленных мостов, а здания, которые Джолетта раньше видела только на фотографиях, величественно возвышались на положенных им местах.

Гостиница не производила впечатления большой и роскошной, но оказалась достаточно удобной. Из крохотного вестибюля наверх вела белая мраморная лестница, рядом с ней находился лифт размером с платяной шкаф. В комнате Джолетты, выходившей окнами на улицу, имелись две кровати, застеленные покрывалами; подушки лежали на очень жестких валиках. Кружевные занавески скрывали окно, за которым виднелся крохотный балкончик с узорной чугунной решеткой. В ванной комнате, выложенной белым кафелем, все, включая биде, было желтого цвета. Некоторые туристы жаловались на неудобства, Джолетте же все понравилось.

Она полагала, что в Париже до сих пор живет кто-то из родственников Фоссиеров. Мими должна была их знать. Она бы написала им письма и настаивала на том, чтобы Джолетта их передала. А этого бы ей совсем не хотелось — у нее и так было мало времени. Она столько читала о достопримечательностях Парижа, что только и мечтала посмотреть их, потрогать руками, просто убедиться, что она здесь. Она хотела осмотреть в Париже все, на что у нее хватит времени, и надеялась когда-нибудь снова приехать сюда, чтобы увидеть все остальное.

Утром третьего дня, покинув гостиницу, Джолетта пошла по улице мимо ресторанов, банков, ультрамодных мебельных магазинов, останавливаясь у витрин антикварных лавок, рассматривая цветы на лотках. Дойдя до Сены, она перешла по мосту через реку и двинулась вдоль правого берега, над которым возвышалась громада Лувра. Солнце весело играло лучами, к аромату свежей весенней зелени примешивался тот особый запах воды, свойственный всем рекам мира, и еще — только что испеченного хлеба. Чуть-чуть пахло выхлопными газами от проезжавших мимо автомобилей, но Джолетта старалась не обращать на это внимания.

Мало-помалу настроение ее улучшилось. Сегодня ей нечего было делать, кроме как ублажать себя весь день. Она уже выполнила традиционную туристическую программу и хотела посвятить свободное время осмотру мест, упомянутых в дневнике. Джолетта собиралась посетить Люксембургский сад, который Вайолетт описала особенно подробно, но торопиться ей не хотелось. Ей просто было приятно бродить по Парижу, пробовать еду, которую предлагали уличные торговцы, наблюдать за художниками на набережной, стоять на мосту и любоваться видом. Ей хотелось прочувствовать биение пульса города и знать, что она находится в его центре.

Уже под вечер Джолетта добралась до станции метро, ближайшей к ее гостинице. Она прошла по выложенному кафелем переходу, который был гораздо чище лондонских, поднялась по лестнице. Она устала, но чувствовала себя счастливой. Ей хотелось принять ванну и где-нибудь легко перекусить, прежде чем забраться в постель.

Вместе с толпой пассажиров Джолетта вышла из метро, когда на смену дню уже пришли сумерки, и остановилась перед светофором в ожидании зеленого света, намереваясь пересечь улицу. Бросив взгляд на противоположную сторону, она увидела мужчину и женщину, выходивших из высоких, узких дверей гостиницы. Спускаясь по ступенькам, они разговаривали.

Натали!

Наконец загорелся зеленый свет. Джолетта вместе со всеми перешла улицу и двинулась в обратную сторону от гостиницы, даже не оглянувшись. Через некоторое время она была уже довольно далеко, но продолжала идти.

Ей будто тисками сдавило грудь, ее мутило. Стук собственных шагов болезненно отдавался у нее в голове. Она не желала встречаться со своей кузиной в Париже, и не только потому, что Натали станет препятствовать выполнению ее планов. Присутствие кузины она расценивала как вмешательство в ее личную жизнь, посягательство на ее свободу.

Наверняка это тетя Эстелла послала Натали следить за ней. Должно быть, она наводила справки или даже наняла сыщика, чтобы ее обнаружить. Как ни невероятно это звучало, но подобное было вполне в духе ее тети.

Но, право, это смешно, и тетя, и Натали, наверное, думали, что Джолетта знает, где и как искать формулу старинных духов. Если бы она попыталась переубедить их, они бы вряд ли ей поверили. Ну и прекрасно. Но она не позволит им мешать ей. Пусть Натали поймает ее, если сможет.