Эмма потянулась к ней и ущипнула.

— Спуститесь на землю, хватит изводить себя. Нам еще нужно придумать, как обмануть вашу тетушку.

— Я же сказала, что меня вызовут в Йорк.

— Значит, я должна буду заламывать руки и причитать о вашем дохлом здоровье? Чтобы, так сказать, внести свою лепту в этот тарарам?

— Если кому и положено знать об этом лучше всех, так это тебе, — ответила София, укладывая чулки в кофр. — Ты же сама меня всему научила. Кроме того, мы можем не успеть в Париж вовремя, если не выедем сегодня ночью.

Эмма заходила по комнате, подбирая то одну мелочь, то другую, и заталкивала их в свой небольшой черный кожаный саквояж.

— Нет, — проговорила она, — все равно не понимаю, как нам удастся провернуть дельце, если мы не собрали и трети нужной суммы. Как же мы сумеем выкрутиться без золота Делани?..

Она вдруг замолчала и внимательно посмотрела на дверь. За деревянной панелью послышались звуки чьих-то крадущихся шагов.

София закусила губу и тоже прислушалась. Ее добропорядочная тетушка вполне могла решиться на подслушивание. Через минуту шаги удалились и раздались уже со стороны лестницы. София кивнула Эмме, что опасность миновала.

Голос Эммы снизился до пронзительного шепота:

— Без этих денег мы рискуем погибнуть.

Она с глубокомысленным видом пожевала торчавшую меж зубами трубку, закрыла саквояж и поставила его рядом с багажом Софии.

— Вообще-то в крайнем случае можно воспользоваться теми пластинками, которые вы выкрали у лорда Лайла. Возьмем и сами напечатаем столько денег, что будем богаче всех, — внесла она лихое предложение.

— Ты знаешь не хуже меня, что поддельные ассигнации Лайла могут обмануть лишь отчаявшихся вдов или тупоголовую деревенщину, — резко ответила София, не склонная сейчас шутить. Когда она обнаружила в сейфе Лайла пластинки для печатания ассигнаций, введенных во Франции революционным правительством, она испытала шок. Фабриковать фальшивые деньги — это гнусность, которую она не позволит ему продолжать. И забрала пластинки с собой, конечно, из желания досадить этому мерзкому типу. — Нам нужно золото, Эмма, а не фальшивые бумажки. И мне придется отыскать кого-нибудь, кто сумеет раздобыть этот металл — хоть из воздуха.

— Тогда вам никак нельзя было упускать лорда Делани прошлой ночью. Его золото очень даже пригодилось бы, — проворчала компаньонка.

— А кто сказал, что мы собираемся покинуть Лондон без сокровищ Делани? — София поднялась со стула и подошла к разложенным на кровати платьям. Выбрав наряд глухого фасона из белоснежных кружев и лент, она протянула его Эмме, чтобы та оценила ее выбор критическим оком.

Эмма нервно задымила трубкой, табачный дым заклубился и окутал заговорщиц.

— Так вот вы что задумали! Понимаю. Никто не ожидает, что вы будете на балу две ночи подряд!

Замахав руками, пытаясь разогнать дымовую завесу, София нахмурилась. Она открыла окно, чтобы проветрить комнату от едкого запаха табака.

— И когда ты только перестанешь смолить эту гадость? Если тетя Эффи застанет тебя курящей, тебе немедленно укажут на дверь.

— Сначала ей надо поймать меня с поличным! — парировала Эмма. — А вам не мешало бы хоть однажды попробовать эту штуку. Очень способствует блеклости щек. Затруднительно ведь убеждать всех и вся, что вы уже почти на грани смерти, когда вы так и пышете румянцем и вообще все время в отличной форме.

София посмотрела на себя в зеркало. Эмма права: лицо раскраснелось от усердия и спешки, каштановые локоны, спадающие до плеч, блестят здоровым блеском ухоженных волос. Когда-то София чрезмерно гордилась своей чистой и нежной кожей, блестящими с отливом волосами, яркими пухлыми губами, румянцем на щеках. Теперь же все это стало сущим наказанием для нее.

Именно ее внешние данные заставляли мужчин при дворе французского короля терять голову. Их было немало у красавицы, толпы поклонников, и все у ее ног. Но сваляла дурака именно она, сделала необдуманный, катастрофически неверный выбор, за что и была отослана родителями к теткам в Англию, чтобы вести размеренный и строго упорядоченный образ жизни.

Стук в дверь прервал ее воспоминания.

— Это я, миледи, Ханна! — прокричала из-за двери служанка.

София усмехнулась, видя, что Эмма на цыпочках подошла к камину и выбила трубку об решетку. Сама София взяла шаль, накинула ее на голову и забросила концы на плечи.

Ханна, не дожидаясь ответа, решительно открыла дверь хотела было пройти в комнату, но София быстро преградила ей путь.

— В чем дело, Ханна?

Служанка попыталась выглянуть из-за плеча Софии и хоть краешком глаза проследить за Эммой.

— Миледи, ваша тетя хочет, Чтобы вы спустились к ней в гостиную. Одна. — Последнее слово было произнесено с гримасой в сторону Эммы. — Ее сиятельство хотела, чтобы вы… — Тут служанка умолкла, заметив разбросанные вещи и упакованные чемоданы.

Эмма подошла к своей хозяйке и встала рядом. Юная служанка, которой было не занимать амбиций, подозрительно покосилась на обеих дам и с удивлением произнесла:

— А я и не догадывалась, что вы уже все знаете.

— Знаем что? — выпалила Эмма.

Она и Ханна не скрывали взаимной антипатии. Ханна использовала любую возможность, чтобы пошпионить и хоть о чем-то доложить хозяйке, а Эмма считала, что просто обязана обхитрить эту простушку. Пока ей везло.

— Что вы этим вечером уезжаете, — докончила разочарованным тоном служанка. Она-то жаждала ошеломить новостью свою противницу и насладиться ее растерянностью.

— Я решила уехать только сегодня утром, Ханна, — осторожно сказала София. — И даже не предполагала, что тетя уже в курсе дела. — Так вот почему служанка крутилась возле их двери. Ханна есть Ханна. — Вероятно, ей уже передали. Так поэтому тетушка хочет меня видеть, да, Ханна? Чтобы я объяснила ей причину отъезда?

Лицо служанки выразили замешательство.

— Вы решили покинуть нас, миледи?

— Да, тетушка Меллисанда прислала письмо сегодня утром. Она опять слегла, по этой причине я обязана вернуться к ней в деревню.

Лицо Ханны просияло.

— Так, значит, вы еще ничего не слышали!

Вихрем развернулась она к двери, рванулась вперед и выпалила:

— Ваша тетя желает, чтобы вы зашли к ней в утреннюю гостиную, одна и немедленно.

На ходу она обернулась — подбородок гордо задран, на круглом лице сияет торжествующее выражение. Уверенная в своем положении в иерархии этого дома, личная служанка леди Диэрсли не пожалела сарказма для финальной реплики:

— Кстати, лорд Траэрн тоже ждет в гостиной. Так что вы, миледи, действительно уедете, но не с визитом к больной родственнице, а на собственную свадьбу. Кажется, вас обвенчают сегодня же.


Джайлз сидел на стуле с прямой спинкой в дальнем конце утренней гостиной и спрашивал себя, не так ли чувствует себя осужденный на казнь в ожидании палача. Но сегодня он предпочел бы встречу даже со страшным палачом, нежели с пожилой дамой в ярко-желтом платье и неизменном тюрбане, украшенном перьями.

Утренняя гостиная, просторная комната с высоким потолком, тотчас же превратилась в большой темный склеп, как только леди Диэрсли, ожидая племянницу, приказала задернуть на окнах тяжелые бархатные шторы.

— Солнечный свет так вреден ее глазам, — пояснила старая дама.

Несколькими минутами раньше она, словно опытный торговец лошадьми, для которого обман и шулерство обычное дело, решительно усадила Джайлза в дальний угол гостиной на то место, где он теперь сидел. Джайлз решил, что, очевидно, его будущая родственница мало верила в неотразимость своей племянницы, если пошла на все эти ухищрения.

— Этого момента я ждала очень долго, — призналась старая дама, подавая Джайлзу освежающий напиток.

— Когда моя дорогая сестра предложила мне подумать о союзе между нашей семьей и вашей, — продолжила леди Диэрсли, — я была вовсе не в восторге от этого, но лорд Драйден, — старая дама сделала кивок в сторону лорда, — заверил меня, что ваша семья пользуется хорошей репутацией у его высочества, хотя я не понимаю почему.

Джайлз давно привык и к самым пошлым выражениям, срывающимся с языка информаторов, и к медовым речам лондонской аристократии. Но прямотой леди Диэрсли он был шокирован. За двадцать минут беседы она умудрилась трижды задеть его род, подвергнуть его друзей и знакомых уничижительной критике и дюжину раз напомнить о деликатном здоровье своей племянницы.

Но вот дверь в гостиную открылась, и мягкие женские шаги известили о том, что идет его суженая. Лорд Драйден встал, с улыбкой ожидая ее появления. Джайлз поднялся, украдкой потянув задеревеневшие на неудобном стуле мышцы ног. В голове мелькнула трусливая мысль, что лучше бы ему сейчас оказаться где угодно, но только не здесь. Ни малейшего желания знакомиться с той, кто сегодня ночью по закону разделит с ним супружеское ложе, у него не было.

— София! Ну наконец-то! Что тебя так задержало? Я же велела Ханне немедленно привести тебя сюда!

Леди Диэрсли чуть не сшибла Джайлза, рванувшись к племяннице.

— Лорд Траэрн, я счастлива представить вам мою дорогую племянницу, леди Софию д’Артье.

В глубине души Джайлз надеялся, что постоянные намеки леди Диэрсли на хрупкое здоровье его невесты были лишь обычной предсвадебной тревогой сверхзаботливой родственницы.

Но стоило ему бросить один-единственный взгляд в сторону нареченной, как все его надежды погибли, словно по ним промчался табун диких лошадей.

Даже тусклый полумрак гостиной не мог смягчить впечатления от увиденного.

Темные, тусклые прядки волос, выбившиеся из-под белой кружевной накидки, падали на худые, ссутулившиеся плечи девушки. Ее наряд, ярко-оранжевое платье в полоску, был на размер больше, чем положено, и резко подчеркивал болезненную желтизну ее лица. На худеньком, вероятно, из-за болезни, теле платье висело мешком, и невозможно было рассмотреть никаких округлостей. И только сверкали необыкновенно синие глаза. Но из-за темных кругов, залегших под ними, они казались с лихорадочным блеском.

Цвет ее глаз тут же привлек внимание Джайлза. Однако исключалось любое сравнение с теми глазами, которые пленили его вчера.

Невеста поднесла к бесцветным губам белоснежный платочек. Ее длинные густые ресницы занавесили чудесные глаза, худенькие плечи под накидкой начали сотрясаться от приступа кашля.

Джайлз был обучен хорошим манерам. А хорошие манеры требовали от него подойти к нареченной и представиться ей. Но он никак не мог заставить себя пересечь гостиную.

Когда приступ кашля прекратился, София присела в вежливом реверансе.

— Лорд Траэрн, счастлива познакомиться с вами.

На мгновение ее голос заставил его замереть. Мелодичный французский акцент окрашивал каждое ее слово. «Счастлива познакомиться с вами».

Те же слова, что и вчера после бала. Но неужели из тех же уст?

Джайлз потряс головой: в своем ли он уме? Да-а, красотка явно повлияла вчера на его мозг, чудится ему теперь в самых неожиданных местах. Конечно, простое совпадение из-за акцента плюс сильное желание найти вчерашнюю незнакомку. Пройдя через гостиную, Джайлз взял руку невесты и поднес к своим губам.

Если до сих пор в нем еще теплились какие-то надежды, то они мгновенно исчезли, когда его пальцы обвились вокруг ее пальцев — ледяных и влажных, будто он взял за руку саму смерть. Господи, да она промерзла до костей! Не оставалось сомнений, что у его невесты большие проблемы со здоровьем.

И о чем только думал его отец, когда решил женить его на этой дохлятине? Она выглядит так, словно не сделает и трех шагов вверх по лестнице, не то что родит наследника.

И прежде чем он успел ее внимательно рассмотреть, она резко отвернулась и снова закашлялась. Леди Диэрсли немедленно протиснулась между ним и племянницей и немилосердно замолотила ее по спине, пытаясь помочь.

— Пожалуйста, София, — громким шепотом обратилась она к ней. — Сделай что-нибудь, чтобы этот кашель перестал. Это просто неприлично. — Она решительно направила свою хрупкую родственницу к узкому дивану.

Усадив ее, она водрузилась рядом, так что Джайлзу не оставалось ничего другого, как снова направиться в дальний угол, на свой неудобный стул.

— Я должен извиниться перед вами, миледи, — начал он, вынужденный напрячь голос, чтобы быть услышанным через гостиную. — Видите ли, мои деловые интересы вынуждают меня покинуть Лондон, и я вряд ли успею вернуться ко дню свадьбы. Вот я и попросил вашу тетушку разрешить нам обвенчаться сегодня, чтобы не откладывать дело в долгий ящик.

На лице девушки не отразилось абсолютно ничего — ни разочарования, ни счастья. Джайлз поразился. Он знавал закаленнейших в битвах вояк, которые, однако, меньше владели искусством скрывать собственные эмоции. А что он, собственно, жаждал увидеть? Наверное, все-таки облегчение. Или явное нежелание выйти за него замуж? Да что угодно, лишь бы прекратить этот фарс.