– Отчего вы уходите так скоро?

– Так нужно. Я устала, и у меня болит голова.

Он придвинулся ближе к ней.

– Что происходит, Кристина? Вы весь вечер избегали моего общества. Мое присутствие вас тревожит? В этом все дело?

Она вздернула подбородок, но не агрессивно, и расправила плечи. Ей нечего стыдиться и незачем защищаться, а вот он злонамеренно обвинил ее в ужасных вещах, значит, и винить во всем следует его. С тех самых пор, как он переступил порог тетиного дома, Кристина очень остро ощущала его присутствие. Ее будто раздирали изнутри адовы муки, медленные и болезненные. Она едва удерживалась, чтобы не упасть к его ногам. Лишь гордость, яростная, упрямая, поруганная, призывала ее молчать.

– Да. Вы, судя по всему, не собираетесь уходить, значит, это нужно сделать мне. Прошу извинить.

Саймон запротестовал. Проследовав за ней к лестнице, задержал ее, прижавшись к ее спине.

– Не уходи.

Он попросил мягко, очень мягко, всколыхнув в душе Кристины примитивные эмоции. Слова застряли в горле. Полуобернувшись, она смотрела на него, освещенная светом свечей. Его черные волосы сияли, серебристо-серые глаза, казалось, приглашали. Зачем он терзает ее?

– Если я обидел тебя, прошу честно в этом признаться. Уильям все мне рассказал. Теперь я знаю, что Баклоу угрожал лишить жизни вас обоих, если откажетесь повиноваться ему. С тех пор как я приехал в Оукбридж с намерением поймать Баклоу, ты пыталась мне помешать, лгала при каждой удобной возможности. Я много раз спрашивал себя почему и теперь получил ответ. Жаль, что я поспешил с выводами, Кристина. Правда. Я не хотел причинить тебе боль. Уильям сказал, ты собиралась мне открыть местонахождение Баклоу.

– Да, собиралась, но ничего хорошего из этого бы все равно не вышло.

– Я бы тебя выслушал.

Кристина посмотрела на него с недоверием:

– Ты в этом так уверен? Мне требуется подтверждение. Когда ты надругался надо мной, то считал меня женщиной легкого поведения, любовницей Марка, которая любому мужчине не откажет. На самом деле моя невинность оставалась при мне, пока я не встретила тебя.

– Я знаю. Тебе следовало мне об этом сказать.

– Если память мне не изменяет, ты был не в настроении слушать.

– Все потому, что увидел тебя с Баклоу, мне показалось, вы близки. Когда я собирался в него выстрелить, ты помешала, да так яростно! Теперь понимаю, что неверно истолковал происходящее в тот день.

– Именно. Абсолютно неверно. Уж слишком ты скор на расправу – и на презрение тоже.

– Помнишь, когда мы вернулись от миссис Сеньор, я просил тебя довериться мне?

– Еще как помню. Врать не буду, соблазн все тебе рассказать был очень велик. Но откуда мне было знать, что на самом деле тебе доверять нельзя. После того как ты бросил меня одну в подземелье, я решила, что тебе дела нет, и не смогла признаться.

– Мне очень жаль, Кристина. – Она отвернулась от него. Он коснулся ее руки. – Пожалуйста, не уходи, прошу тебя, останься.

Воскресив в памяти последнюю встречу, она отрицательно покачала головой, хотя и видела, как непросто далось этому гордому человеку подобное признание.

– Нет. Я устала. Оставайся, если хочешь. Уверена, Уильям обрадуется, и тете Селии ты, похоже, нравишься. А теперь прошу извинить, я тебя покидаю.

Кристине пришлось приложить невероятные усилия, чтобы оторваться от человека, которого так хотела видеть, но ситуация стала совершенно невыносимой.

Не желая устраивать сцену в присутствии родственников, Саймон отпустил ее без дальнейших возражений, решив продолжить разговор позже. Весь вечер она держалась с ним подчеркнуто враждебно, и он закрывал на это глаза, но дольше терпеть нельзя.

Подошел Уильям.

– Мне очень жаль, Саймон. Кристина сегодня сама на себя не похожа.

– Пожалуй. Не возражаете, если я последую за ней? Мне бы очень хотелось переговорить с ней наедине перед отъездом.

– Вообще так не принято, но, учитывая характер ваших отношений и то, что я дал согласие на ваш брак, не вижу в этом ничего дурного. Надеюсь, вам удастся разрешить свои противоречия, и исход дела окажется благоприятным.

Кристина приготовилась ко сну, когда раздался резкий стук в дверь. Удивленная, она подошла к двери, гадая, уж не тетя ли пожаловала пожелать доброй ночи.

– Кто там?

– Саймон.

Пораженная, она уставилась на закрытую дверь. Стоило весь вечер держать его на расстоянии, а свои чувства в узде, чтобы столкнуться с ним на пороге собственной спальни! Закрыв глаза и глубоко вдохнув, она попыталась отогнать нахлынувшую на нее волну отчаяния и мучительного желания.

– Пожалуйста, уходи.

– Кристина, мне нужно поговорить с тобой.

– Только не в моей спальне. Это непристойно.

– Учитывая обстоятельства, поздно об этом переживать.

Взбешенная, она распахнула дверь и гневно уставилась на него:

– Согласна. И все из-за тебя.

Угрюмо кивнув, он заставил ее посторониться и вошел в комнату.

– Я свою вину не отрицаю. Я наговорил тебе ужасных вещей и с радостью вырвал бы себе язык, если бы это помогло все исправить. Ты имеешь все основания на меня злиться.

– Это еще мягко сказано, – едко парировала она, не закрывая дверь и злясь на то, как спокойно он держится. Даже выражение лица совершенно будничное. Если рассчитывает, что она ослабит оборону, его ждет глубокое разочарование. – Тебе следовало поверить мне. Если бы ты дал мне шанс рассказать о Марке, понял бы, что между нами ничего нет, и твое бурное воображение не выдумало бы целую историю, не соответствующую действительности. Твои нападки основывались на ужасном заблуждении. Хватило бы одной минуты, чтобы во всем разобраться, но ты в своем упрямстве не дал мне такой возможности. Я не лгала. Меня воспитали всегда говорить правду. Ты глубоко ранил меня. Да еще и шлюхой обозвал! Уходи, наконец, тебе нет никакого резона здесь находиться.

– Ты не можешь не понимать, что я не готов уйти. Со времени поездки в Оукбридж я чувствую, что должен увидеть тебя, поговорить. Нужно достичь договоренности.

– Договоренности?

– Касательно ребенка, – пояснил он, закрывая дверь. – Мы, разумеется, должны пожениться.

Кристина ахнула. Ее бросило и в жар, и в холод.

– Неужели ты не услышал ничего из того, что я говорила? – Ей бы и хотелось смотреть ему в глаза, но она опасалась не совладать с эмоциями. – Значит, ребенок – достаточно веский аргумент для женитьбы? Прости, Саймон, но у меня создалось впечатление, что ты питаешь ко мне далеко не лестные чувства.

Она с отвращением обнаружила, что он скользит взглядом по ее телу.

– Я не мог позволить себе какие-либо чувства, пока считал тебя любовницей Баклоу. Теперь понял, что заблуждался, и жажду все исправить. Что еще ты хочешь от меня услышать? Сегодня я переговорил с твоим братом, мы обсудили нашу с тобой женитьбу.

Саймон замолчал. Кристина скрестила руки на груди и смотрела на него воинственно. Принимая во внимание ее гордость и мужество, он совсем было собрался сделать официальное предложение, но тут она отбросила волосы с лица и процедила сквозь зубы:

– Саймон Рокли, замуж я выйду только за мужчину, которого выберу сама, а не мой брат. И женой этого человека стану потому, что испытываю к нему огромную любовь, а не из-за ребенка. Я хозяйка своей судьбы, а не ты.

– Как бы ни так. Ты носишь моего ребенка, – холодно возразил он.

– И тем не менее ты не можешь принуждать меня.

– Нет? Ну, это мы еще посмотрим. Я всегда получаю то, что хочу. Советую это запомнить.

– «Всегда» – долгий срок.

– Не будь такой упрямицей, Кристина. У тебя нет выбора. Какой мужчина захочет жениться на женщине в положении? И ты еще надеешься, что этот человек будет тебя уважать? Уважение – один из самых важных аспектов брака.

Кристина не верила своим ушам.

– Уважение? – Надо бы держать себя в руках, но его нахальство переходило всякие границы. – Как уважать человека, который мне не доверяет? С чего ты взял, что я соглашусь связать с ним свою судьбу?

– Ради блага нашего ребенка.

– Да как ты смеешь? – прошипела она, кипя от мысли, что он счел ее настолько недостойной себя и, надругавшись над ней, тут же сбежал. – Ты слишком поспешно вынес суждение обо мне, застав наедине с Баклоу. Откуда мне знать, что не поступишь так же в аналогичной ситуации? Удивляюсь, насколько быстро ты примирился с собственной совестью. Что касается меня, я не могу ни забыть, ни простить твою жестокость. – Кристина изливала гнев и горечь, накопившиеся в душе.

– Кристина, – более мягким голосом обратился к ней Саймон. – Я сожалею. Что еще сказать? Пойми, наконец, брак имеет смысл. Ты не можешь одна расплачиваться за нашу общую ошибку, а ребенок не должен всю жизнь нести на себе печать незаконнорожденного. У тебя нет выбора. Я лишил выбора нас обоих, выпустив на свободу мою страсть к тебе.

– Да, а потом надругался и бросил, предоставив самой о себе заботиться. – В душе Кристины поднималась новая волна ярости и раздражения. Он говорит так, будто ее мнение вообще не принимается в расчет! – Тебя послушать, так я просто плыла по течению. Если мне не изменяет память, любовью мы занимались по обоюдному согласию. Мои чувства совпали с твоими, признаю, но это все. Без доверия и любви я за тебя не выйду.

Он посмотрел на нее в упор. В его взгляде не было нежности, лишь упорное стремление поступить по-своему. Это выражение Кристина успела хорошо изучить.

– Я не шутил, говоря, что у тебя нет выбора.

– Не согласна. Хотя брак и является общепринятым выходом из подобной ситуации, всегда найдутся иные варианты. У меня есть обязательства перед ребенком, признаю, и я всегда буду действовать в его интересах.

Саймон крепко стиснул челюсти, прогоняя остатки нежности, и заговорил с деланым спокойствием:

– Это и мой ребенок тоже, Кристина.

– Какие бы выводы я ни сделала, знаю, ты человек благородный, позаботишься о нас и проследишь, чтобы мы ни в чем не нуждались. Не думаю, что внебрачные дети людей, подобных тебе, испытывают какие-либо трудности в жизни.

Саймон побледнел и, трясясь от негодования, воскликнул:

– Великий Боже, Кристина! Предлагаешь мне сделать тебя своей любовницей?

– Разумеется, нет. Хотя, полагаю, мужчины, занимающие такое высокое положение в обществе, не гнушаются связями на стороне.

– Дело совсем не в этом. Дело в нас. В тебе и во мне.

– Тем не менее полагаю, что брак в данном случае совершенно не уместен. Не хочешь сделать меня своей любовницей – прекрасно, я этого ни в коем случае и не предлагаю. Однако, как мне кажется, откупиться от забеременевших женщин – обычная практика мужчин твоего круга, не желающих жениться. Не так ли?

– Плохо же ты меня знаешь! Ты оскорбляешь мою честь, Кристина, и свою собственную, смею заметить. – Его голос звенел от гнева.

– Именно ты толкаешь меня на подобное. Принять твою помощь – это одно, а выйти замуж – совсем другое. Невзирая на безумное влечение, которое ты, по-видимому, испытывал ко мне в прошлом, ты меня не любишь и не беспокоишься обо мне. Значит, брак наш не будет счастливым. Не могу забыть того, что ты мне тогда наговорил.

– Я же извинился!

– О да, но не начинай снова. Это уже лишнее. Помнишь, я предупреждала, что никогда тебя не прощу, даже если будешь ползать передо мной на коленях, умоляя о прощении. Что ты ответил? Что я никогда не услышу от тебя подобных слов, а когда все закончится, ты забудешь обо мне, будто меня никогда и не было. Как же быстро ты изменил мнение обо мне! Не могу не задаваться вопросом, сколько времени тебе понадобится, чтобы снова его изменить и опять посчитать меня падшей женщиной.

Саймон побледнел.

– Это нечестно!

– Неужели? Не беспокойся, Саймон. Твое мнение не разбило мне сердца, всего лишь ранило и оскорбило.

– Я признаю то зло, что причинил тебе, но это не отменяет моих обязательств. Мы поженимся. Я настаиваю, потому что не могу позволить себе забыть о долге и чести. Мы с Уильямом все уже обсудили. Свадьба состоится немедленно, и ты в качестве моей жены будешь располагать моей поддержкой.

– Дело не в тебе, Саймон. Ты только и толкуешь, что о долге, чести и обязательствах. Хочешь сказать, если мы поженимся, вернешь уважение к себе? Я так не думаю. Не хочу превращать произошедшее между нами во что-то постыдное, как не желаю связывать свою судьбу с человеком, стремящимся лишь заглушить чувство вины.

Саймон разгневанно смотрел на нее.

– Чего, черт подери, ты от меня ждешь, Кристина? Своими словами ты наказала меня так же, как прежде я наказал тебя. Мне больно оттого, что ты сочла меня способным на подобное. Послушай-ка, что я тебе скажу. Можешь ногтями и зубами сражаться со мной, но в конце концов станешь моей женой.

Его слова не лишены смысла, но она не готова была их сейчас слышать. Подойдя к двери, распахнула ее.