— Я вовсе не стремлюсь…

— Пожалуй, это неизбежно.

— Что именно? То, что мы с вами спорим? — Она вдруг поняла, что по губам ее вновь скользит предательская улыбка. — Я склонна согласиться с вами.

Мак-Алистер взял один из стульев и поставил перед очагом, поближе к огню.

— Присаживайтесь, Эви.

Она с вызовом уставилась на него. Он, не дрогнув, встретил ее взгляд.

— Не представляю, что оскорбительного вы усмотрели в моем предложении.

— Я полагаю все приказы оскорбительными.

— Все мы выполняем чьи-либо приказы, — миролюбиво заметил он.

— Да, но ваши я выполнять не собираюсь.

Эви показалось, что он стиснул зубы, но это длилось столь краткий миг, что она не стала бы этого утверждать. Мак-Алистер вновь сделал приглашающий жест.

— Присаживайтесь, прошу вас.

— Я… спасибо.

Насторожившись оттого, что ей так легко удалось выиграть эту битву, она уселась и приготовилась ждать, когда же он начнет войну.

Мак-Алистер развернул второй стул лицом к Эви, не настолько близко, чтобы касаться ее коленями, но достаточно, чтобы успеть остановить ее, если ей вдруг придет в голову блажь броситься вон из комнаты. В общем-то, он не думал, что она сделает подобную глупость, но Эви, как он уже успел убедиться, способна совершать самые непредсказуемые и неожиданные поступки.

Кроме того, он не был уверен в том, как именно она отреагирует на его вопросы. Он уселся на стул и едва сдержался, чтобы не вздохнуть от облегчения — усталость все-таки давала себя Знать.

— Мне нужно знать как можно больше о природе вашей работы.

— Моей работы? — удивленно переспросила Эви, привстав со стула.

Мак-Алистер кивнул, про себя порадовавшись тому, что девушка ограничилась вставанием и не бросилась к двери.

— Мне следовало спросить вас об этом раньше.

— Так почему же вы не сделали этого?

— Вы выглядели очень уставшей.

— Я и сейчас очень устала, — возразила она.

— Я хотел… — Он помолчал, подбирая нужные слова. — Дать вам время.

Она растерянно заморгала, глядя на него.

— Время для чего?

— Чтобы свыкнуться с этой идеей и принять ее.

На лице Эви отразилось недоумение. Девушка была явно сбита с толку.

— С идеей о том, что мне придется рано или поздно рассказать вам о своей работе? Вряд ли, поскольку я понятия не имела, что вас интересует мой род занятий. Хотя… — Ее милое личико просветлело. На нее снизошло озарение. — Свыкнуться с идеей о том, что угроза и опасность реальны — ведь именно это вы имели в виду, да?

Мак-Алистер согласно кивнул головой.

— Ничего не понимаю. Я же говорила — это ложь. — Внезапно на ее лице отразилось недоверие, щедро разбавленное обидой. — Постойте! Неужели вы полагаете, что только потому, что вы придерживаетесь иного мнения, я должна была…

— Да, — перебил ее он. Не хватало еще, чтобы эта девушка объяснила ему его собственную ошибку. — Я действительно так полагал.

Эви, открыв рот, смотрела на него так, словно не знала, плакать ей или смеяться.

— Ваша наглость и самоуверенность поистине не знают границ, У меня просто нет слов.

Она ошибалась. Это была не наглость, а жизненный опыт.

— У меня есть на то причины.

Эви откинулась на спинку стула, выразительно закатив глаза.

— У таких, как вы, они есть всегда.

Ты еще никогда не сталкивалась с такими, как я. С людьми моего сорта. Но поскольку вслух ничего подобного он произнести не мог, то предпочел промолчать.

Она взмахнула рукой.

— Ну, ладно, приступайте. Итак, что вы хотите знать?

Брови Мак-Алистера полезли на лоб от удивления.

— Вот так просто?

— Разумеется, — заверила его Эви. — Я горжусь тем, что делаю, а возможность поговорить об этом выпадает крайне редко.

— Даже со своими друзьями?

Она чопорно поджала губы.

— Время от времени. Но я не поощряю подобные разговоры и ограничиваюсь лишь самыми общими замечаниями. Мне не хочется впутывать их в свои дела.

— Потому что вам известно, насколько это может быть опасно, — догадался он.

Эви беспокойно поерзала на стуле, подтвердив тем самым его правоту.

— В общем, да. Хотя и не совсем. Просто я считаю, что никто из них не годится для такой работы. Поймите меня правильно, речь не идет о каком-либо пренебрежении или чрезмерном самомнении с моей стороны. Словом… Ну, вот, например, можете вы себе представить, что Кейт отправляется куда-либо инкогнито? Сестра Уита славилась своей неловкостью и неприспособленностью.

Мак-Алистер был уверен, что она при малейшей же возможности прищемит себе вуаль дверью. Он не стал спрашивать Эви о том, почему свою работу она хранит в тайне и от Мирабель. Оба они прекрасно знали, что вплоть до недавнего времени Мирабель сражалась с собственными демонами.

— Кому известно о том, чем вы занимаетесь, в общем или в деталях?

— Если не считать членов семьи — а к ним относятся и Рокфорты, — то лишь тем, кто занят сейчас этим маленьким приключением, то есть мистеру Флетчеру и Лиззи.

— Это все?

— Да.

Лиззи вполне может оказаться слабым звеном, подумал Мак-Алистер, но у него хватило ума не бросать тень на горничную в присутствии Эви.

— А как насчет тех, кто работает с вами?

— Никто из них не знает, кто я такая. Мы общаемся друг с другом, главным образом, по почте, и большинство из нас пользуются псевдонимами, В те несколько раз, когда я встречалась с другими, я старалась тщательно скрывать лицо.

— Все равно, кто-то же должен знать вас. Как, например, вы узнали о существовании группы единомышленников? Кто поручился за вас?

В самом деле, не может же непосвященный мимоходом наткнуться на тайную организацию, да и сама организация не станет принимать в свои ряды новых членов без должной рекомендации.

— Ах, да, — закивала Эви. — Леди Пенелопа Катлер, подруга моей тетки и фактический спонсор нашей деятельности. Леди Терстон знала о ее работе и познакомила нас, когда убедилась в том, что я разделяю их убеждения.

— Значит, эта идея принадлежала вашей тете?

— Да.

Мак-Алистер задумчиво кивнул. Оказанная поддержка и сама работа, вне всякого сомнения, помогли девушке вновь обрести и себе уверенность, которую разрушил бессердечный отец.

— И как давно это случилось?

— Одну минутку…

Эви задумалась, и на лбу у нее пролегли очаровательные морщинки.

— Примерно шесть лет назад, не возьмусь сказать точнее. Леди Терстон позаботилась о том, чтобы я провела свой первый «лондонский сезон»[6], не отвлекаясь… на посторонние темы.

— А где сейчас находится леди Пенелопа?

— Она умерла. Четыре года назад.

— Мне очень жаль.

Произнося эти набившие оскомину слова, он чувствовал себя по-дурацки. Точно так же он чувствовал себя, когда она рассказывала о своем отце. Он хотел бы предложить ей нечто более весомое и красноречивое, нежели избитое «мне очень жаль» или «он — засранец». Но с тех пор, как он в последний раз давал себе труд подбирать слова, особенно нужные, прошло очень много лет.

Эви покачала головой.

— Все в порядке. И потом, я не слишком хорошо ее знала.

Мак-Алистер и сейчас сумел удержаться от облегченного вздоха. Но тему разговора все-таки сменил.

— А в чем, собственно, заключается ваша работа?

— Это зависит от времени, места и необходимости. Я пишу письма членам парламента и газетчикам, анонимно, разумеется. Я слежу… — Оборвав себя на полуслове, она склонила голову набок, глядя на него. — Полагаю, вас интересуют только те аспекты, которые могут представлять потенциальную опасность?

Да в твоей работе вообще нет ничего безопасного, подумал он, но предпочел согласно кивнуть, а не вступать в полемику. Будет лучше, если он выслушает сначала самое худшее.

— Хорошо. Я была кем-то вроде связной для женщин — иногда женщин с детьми, — которые хотели сбежать от тягот своей невыносимой жизни.

— Каким образом?

— Их переезд — как правило, за рубеж, хотя и не всегда — организовывается заранее, но всегда существует риск того, что женщина может передумать и вернуться к своему супругу, или отцу, или кому-нибудь еще, и при этом признаться во всем. В качестве меры предосторожности она получает лишь те сведения и денежные средства, которые достаточны для прохождения ею одного отрезка пути. Кто-нибудь из членов нашей группы встречает ее в конце каждого этапа, передавая ей деньги и сведения, необходимые для следующего отрезка. Вот этим я и занимаюсь.

Сердце замерло у него в груди.

— Значит, вы лично встречаетесь с этими женщинами?

— Да, но я скрываю лицо под вуалью и остаюсь с ними ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы передать деньги и…

— И никто в Бентоне не обратил внимания на одинокую женщину под вуалью, которая то и дело появлялась на станции дилижансов?

В тоне девушки зазвучали высокомерные нотки:

— Вы начисто отказываете мне в благоразумии, как я посмотрю. За последний год на станции дилижансов в Бентоне я встречалась всего с двумя беглянками.

— Всего с двумя? — переспросил он.

Это и впрямь сужало число тех, кто мог бы отомстить ей.

— На станции дилижансов в Бентоне — да. Еще двух женщин я встретила в книжной лавке. С другой женщиной, которая прибыла в нанятом фиакре, я встретилась на заброшенной дороге. Еще три женщины ждали меня в окрестных деревушках. В минувшем году все было точно так же, за исключением того, что вместо книжной лавки я воспользовалась таверной Мавера, не встречалась ни с кем на заброшенных дорогах, а на станции дилижансов разговаривала всего с одной беглянкой.

Мак-Алистер нахмурился. Получается, за прошедшие несколько лет она имела дело с достаточным количеством женщин, всякий раз появляясь под вуалью и одним своим видом вызывая подозрения. Не говоря уже о любопытстве, которое всегда возникает при виде таинственной и загадочной незнакомки.

— Рано или поздно, но вас кто-нибудь заметит, — сказал он. Эви недовольно поморщилась, но, к его удивлению, согласилась:

— Знаю. Пройдет еще год, и мне придется оставить эту работу на какое-то время. Заняться чем-нибудь другим или продолжить свою деятельность, но уже в другом месте. Так, как это было в Лондоне.

— Вы встречались с этими женщинами и в Лондоне?

При одной только мысли о том, что Эви бродила по окраинам Лондона в одиночку, у него вспотели ладони.

А она, похоже, не заметила его состояния.

— О да, причем намного чаще, чем теперь, но ведь в столице и женщин больше, и мест для встречи тоже, не так ли? И все-таки спустя некоторое время я решила ограничить свое пребывание там.

Разумное решение, вынужден был признать он. Собственно говоря, все то, о чем она ему рассказала, свидетельствовало о наличии у нее здравого смысла. И вдруг он понял, что именно этот факт и приводит его в ярость. Он не хотел, чтобы она проявляла здравый смысл и вела себя разумно. Он хотел, чтобы она продемонстрировала хотя бы некоторую беспечность. Иначе как он может сердиться на нее за то, что она подвергает себя опасности? И это несмотря на то, что он восхищался ее работой и ее мужеством.

Очень маленькая, но эгоистичная часть его сознания требовала найти причину для того, чтобы заставить ее остановиться и образумиться.

И была намерена добиться своего любой ценой.

— Как доставляется вам корреспонденция?

Эви недоуменно нахмурилась — уж слишком резко и неожиданно он сменил тему разговора.

— Она приходит в небольшой заброшенный домик на окраине Бентона, в котором никто не живет. Корреспонденцию просовывают под дверь, где она остается до тех пор, пока я не заберу ее. И, предвосхищая ваш следующий вопрос, отвечу, что бываю я там всего раз в месяц.

— Домик снят на ваше имя?

— Нет, он принадлежит некоей вдове, миссис Идее, которая живет вместе со своей сестрой в Уэльсе. На самом деле женщины с таким именем не существует. Вам лучше поинтересоваться у леди Терстон или у самого Уита, как они все это сумели организовать, — Эви зевнула, прикрыв рот ладошкой, — потому что я не имею об этом ни малейшего представления.

У Мак-Алистера вертелась на языке еще дюжина вопросов, но он сдержался, прекрасно понимая, что сейчас — не лучшее время для того, чтобы задавать их. Эви, которая поначалу держалась вызывающе, обмякла на стуле. Ее клонило в сон, глаза у девушки покраснели и слипались.

— Мы продолжим в другой раз. А сейчас пора спать.

— Одну минуточку, — возразила она, тряхнув головой и чуточку оживившись. — Я тоже хочу спросить вас кое о чем.