– Сегодня утром я получил любопытное сообщение от поверенного вашего отца. Я не одобряю его попытку связаться со мной лично – по поводу изменения условий нашего брачного контракта он должен был обратиться к моим адвокатам.

Дэниел Уэбб ставил свои интересы превыше всего. Можно ли доверить ему защиту интересов ее семьи? Скорее всего, ей придется позаботиться об этом самой.

– Финансы моего отца пострадали, – начала она осторожно, – из-за плохих урожаев и большого количества непроданной шерсти. Он не может дать за мной хорошее приданое.

– Моя дорогая Лавиния, размер вашего приданого не имеет никакого значения, – успокоил ее Ньюболд. – Одно из преимуществ богатства – свобода выбирать невесту за ее красоту и хорошее происхождение.

Она могла бы закончить на этом обсуждение данного вопроса. Но дочерний долг вынудил ее добавить:

– Отец хотел бы перестроить свою фабрику. Обучение в университете моего брата было отложено. И врач моей сестры настаивает на том, чтобы она посетила курорт с минеральными водами. Мистер Уэбб знает об этом и будет вести переговоры как в моих, так и в их интересах.

– Это должны решать не мы, – небрежно прервал ее Ньюболд. – Мои адвокаты, конечно, будут возражать против любой передачи имущества, ежегодной ренты или содержания родственников моей жены. Так они и должны поступать, это их долг, – добавил он, смягчаясь. – Раздавать крупные суммы денег – значит существенно уменьшить мой капитал. Я должен заботиться о своей овдовевшей матери, семерых братьях и сестрах. Но мой главный долг, как главы семьи, сохранить богатство и имущество для моего наследника. И всех будущих поколений.

Лавиния почувствовала, как кровь отливает от ее лица, и холодеют руки. Никакой передачи имущества – никакой ренты – никакого содержания! Ньюболда заботит обеспечение еще не рожденных детей и вовсе не волнуют нужды живых.

– Естественно, – продолжал он, – я разрешу вам посылать подарки родственникам по подходящим случаям – на дни рождения и на Рождество. Вы можете быть такой щедрой, как вам этого захочется.

– Ваша светлость очень добры.

Что еще она могла сказать? Если бы великолепный театр внезапно объяло пламя, она не могла быть более напугана. Его решение разрушило ее самую заветную мечту.

Ньюболд любит ее, но эта любовь не распространяется на ее семью. Гаррик содержал бы их, подумала она с грустью, даже если бы ему пришлось потратить на это последнюю гинею. Для нее он сделал бы все в то короткое славное время, когда ей принадлежала его любовь.

– Надеюсь, вы понимаете мое положение? – спокойно произнес маркиз.

– Все, что вы сказали, разумно, – ответила она с притворным хладнокровием. Что ж, это было неожиданно – и очень прискорбно.

– Ваша преданность семье делает вам честь. Но запомните – в будущем ваша преданность должна принадлежать семье Шандос и нашим интересам. Вы должны порвать с вашим островом и его жителями. Как моя маркиза, вы займете высокое положение в английском обществе, и любая, даже маленькая странность в вашем поведении вызовет ненужные толки. Которые, конечно, вас огорчат.

И его тоже – это было очевидно. Правила, подумала она уныло. Гаррик предупреждал ее.

Пьеса продолжалась. Лавиния смотрела, как леди Макбет ходит по сцене, вскрикивая и взмахивая руками. Лавиния искренне завидовала ее способности навязать другим свою волю и дать выход своему разочарованию. Декорации и мастерство режиссера ее не трогали. Ведьмы, танцующие на пустоши, роскошный пир, дымящийся котел, царственные призраки – ничто не казалось ей столь же ужасным как трагедия, которую она переживала сейчас.

Раздавленная свалившейся на нее информацией, она прошептала Фрэнсис:

– Мне нужен воздух – я выйду.

– Мне пойти с тобой?

Лавиния отказалась – ей хотелось побыть одной.

– Я ненадолго.

Она встала с места, провожаемая еще одним неодобрительным взглядом Ньюболда. Она надеялась, что он когда-нибудь избавится от этой привычки.

В фойе не было никого, за исключением двух торговок апельсинами, шепчущихся в углу. Она села в позолоченное кресло и стянула узкие лайковые перчатки. Потом скинула туфли и наклонилась, чтобы растереть пальцы на ногах. Девушки-торговки открыли рты от удивления.

Они были бы еще более удивлены, если бы узнали, что она, в атласе и кружевах, с радостью поменялась бы с ними местами. Торговать фруктами в театре гораздо лучше, чем изображать влюбленную невесту, чтобы будущий муж увеличил ее содержание.

Если она не обеспечит деньгами свою семью – они потеряют замок Кэшин.

Если она не удовлетворит Дэниела Уэбба – ее он уничтожит.

Ее душа тосковала по Гаррику. Она мечтала вновь увидеть его, оказаться в уютных объятиях любимого. Но он не может ей помочь, даже если бы захотел.

«Лживое лицо должно скрыть то, что знает лживое сердце».

Эта фраза не давала ей покоя. Она слишком часто лгала Гаррику, и он поверил, что и сердцу ее тоже нельзя доверять.


Оставив позади оживленный Ньюмаркет, карета Рэдстоков въехала в Суффолк, графство, которое Лавиния никогда не надеялась увидеть и в котором меньше всего хотела оказаться.

Она еще никогда не видела таких огромных, широких и плоских полей. Домики были покрыты соломой, стены побелены и украшены замысловатой лепниной.

– Штукатурка, вот как это называется, – объяснила ей Фрэнсис. – Слева – Моултон-Хит. Все лошади, которых ты видишь, принадлежат Гаррику. И Холфорду.

Некоторые животные шли шагом; другие бежали медленной изящной рысью. На них не было седел – их спины покрывала зеленая ткань. Молодые всадники носили кепки того же цвета с белой полосой – цвета Армитиджа, как объяснила Фрэнсис. За ними ехал мужчина на пони, выкрикивавший указания.

– Не стоит останавливаться. Гаррик – на утреннем аукционе лошадей. И я заверила Уильяма, что ты не узнаешь о грубых сторонах скачек.

Их путь в Монквуд-Холл лежал на юг, вдоль Кеннет-Ривер, туда, где начинались холмы, поросшие лесом.

– Я с детства не была на первых весенних скачках, – призналась Фрэнсис.

– Леди посещают скачки? – удивилась Лавиния.

Лорд Ньюболд отреагировал на их разговор еще одним холодным взглядом.

– Раньше бывали, в моей юности. Ты не должна беспокоиться насчет Уильяма. Он был сердит, потому что застрял в Лондоне. Днем он слушает, как адвокаты спорят о контрактах и вдовьей части наследства, а вечером страдает от скучных политических речей.

Хотя Лавинии многое нравилось в сэре Бардольфе Хайде, она струсила под его проницательным взглядом, когда он спросил о ее помолвке. Она поняла, что его племянник доверился ему, но он, конечно, не знал всех деталей той ночи в «Отдыхе кучера».

Нет, его лицо и манеры не говорили о том, что он считает ее падшей женщиной.

Фрэнсис восторженно сообщила их хозяину, что деревня такая же очаровательная, какой она помнила ее с детства, а дом – восхитительное сочетание элегантности и комфорта.

– Моя карета в вашем распоряжении – если вам захочется посмотреть, как бегают лошади Гарри. Он сейчас в Моултоне, но часто показывается здесь. Он держит здесь один из своих экипажей – для двух нет места в конюшне. Вполне возможно, сегодня он будет обедать с нами.

Но Гаррик не появился к обеду, хотя его имя часто упоминалось в разговоре – ее компаньонка и баронет обменивались историями о его юношеских проделках. Сэр Бардольф рассказал о том, как его племянник поймал свинью, намазанную жиром, на ярмарке в Бери и случайно подстрелил егеря Монквуда из лука. Фрэнсис вспоминала о первом бале Гаррика в Лэнгтри и переполохе, который он устроил, выпустив ручного кролика под ноги танцующим.

Утром леди отправились в Ньюмаркет на скачки. Баронет, информированный о планах племянника, посвятил их в некоторые детали.

– Валет будет соревноваться с другими шестилетками, и шансы в его пользу. Но все же Менестрель демонстрирует замечательную скорость, и на нем скачет умелый жокей. Госи, его жокей, потел и пил слабительное всю неделю, готовясь к соревнованиям. Он стал настоящим скелетом, его нужно привязать к седлу, чтобы его не сдуло ветром.

Большинство посетителей скачек, заметила Лавиния, составляли мужчины, многие из них толпились у доски для заключения пари. Когда начались скачки, сэр Бардольф присоединился к герцогу Холфорду у каната на финише, оставив дам в открытом экипаже. Лавиния, прищурившись, смотрела на арену. Фрэнсис вооружилась театральным биноклем.

Лошади вышли на старт, их копыта взрывали зеленую траву. Лавиния увидела зеленую шелковую рубашку и кремовый жилет Джорджа Гослинга – он стоял впереди. Радостные крики пронеслись над трибунами.

– Это Валет! – завопил краснолицый мужчина.

– Трахни его! – заревел его спутник. – Я поставил на Менестреля. Давай, здоровый ублюдок, скачи к чертям!

Лорд Ньюболд точно не одобрил бы такие высказывания, Лавиния понятия не имела, что означают эти слова, но они в точности отражали ее мятежное настроение.

– Он победит, у него получится, – пробормотала Фрэнсис. – О да – отличный забег!

Джентльмены толпой двинулись к доске, чтобы рассчитаться со своими букмекерами.

– Жаль, что я не поставила, – вздохнула Фрэнсис. – Не удивлюсь, если Гарри поставил сотню фунтов на победу.

– Тысячу, – проинформировал ее сэр Бардольф, вернувшийся к ним. – И ставки были пять к одному – он получит в пять раз больше.

«И эти деньги пришли к нему за несколько минут! « – восхитилась Лавиния.

– А сколько получает жокей?

– Три гинеи за забег, – ответил баронет. – И награду от благодарного владельца. Пойду, прослежу, чтобы старина Госи прошел взвешивание.

– Ну, Лавиния, – спросила Фрэнсис, – понравился ли тебе этот спорт королей, Хайдов и Армитиджей?

Он ей очень понравился.

На следующий день сэр Бардольф постарался, чтобы они прибыли на скачки еще раньше и смогли занять места поудобнее. Вдруг он увидел своего племянника и замахал ему, приглашая к ним подойти.

– Ты покупал лошадь на утреннем аукционе? – спросил он.

Гаррик кивнул.

– Однолетка, потомок Красавчика Неда. Ноги как у аиста. Я дал больше, чем герцог Бедфорд.

– А Ставка хорошо прошла по пустоши утром?

– Кон говорит, что она настроена бежать. Старому Таттерсоллу она точно понравилась. Но все ставят на Делию, и шансы уравниваются.

Баронет ухмыльнулся:

– День еще не кончится, когда ты выиграешь столько, что сможешь забрать ее у Гормли.

– Не знаю. Все-таки шесть побед в шести стартах...

– Значит, ей пора узнать, что значит проигрывать.

Гаррик расхохотался.

Но его смех был просто щитом, за которым он прятал страдания, терзавшие его сердце. Как долго он сможет выдержать присутствие Лавинии? Встретить ее здесь, в Ньюмаркете, – это было ему не по силам.

Он живо представил себе, как могло бы все сложиться, если бы не ее предстоящее замужество. Как его невеста, она бы разделила каждую победу, заработанную его лошадьми и жокеями. Он бы искал у нее утешения после проигрышей. Она жила бы с ним в Моултоне, стояла рядом с ним, когда он любовался своими лошадьми, скачущими утром по пустоши. И вечером она лежала бы в его постели.

Господи, как же она красива! Волосы черные как ночь, а глаза светлые как заря. И это лицо, которое он осыпал поцелуями в своих мечтах.

Нахмурившись, он отвернулся и подошел к импровизированным игровым столам – чет-нечет, фараон, кости – всем этим заправляли жулики и шулера, которые предлагали крапленые карты и утяжеленные кости доверчивым жертвам. Гаррик подошел к пестрой толпе у доски для заключения пари. Пэры и дворяне в экипажах и верхом, окруженные своими конюхами и жокеями, – все выкрикивали свои ставки букмекерам.

С деланной беспечностью он прочитал имена лошадей, написанные мелом на доске, и прикинул свои шансы. Наконец он принял решение:

– Две тысячи на Ставку. На победу.

– Угу, – подтвердил букмекер, отмечая ставку.

Сегодня Гаррик нервничал больше, чем вчера, но решил не показывать этого. Он поставил в два раза больше, чем следовало, и винил в этом Лавинию. Он хотел выиграть огромную сумму – не для того, чтобы это произвело на нее впечатление, – ведь скоро у нее будет доступ к огромному богатству Ньюболда.

– Они пошли!

Он поспешил сквозь море тел к финишному столбу, протиснувшись между двуколкой и фаэтоном, чтобы наблюдать за финишем. Он видел ложу распорядителя, маленькую деревянную хижину на колесах.

Он оглянулся на Лавинию, сидевшую в экипаже его дяди. Она смотрела в бинокль его кузины, и ее встревоженное лицо заставило его обернуться. Что происходит на поле?

Он бросился к канатам, чтобы посмотреть на приближающихся скакунов. Гнедая кобыла в его цветах была зажата со всех сторон и не могла выбраться из группы.

«Обойди их стороной, Кон! « – умолял про себя он жокея.

– Сэр, отойдите назад! – рявкнул распорядитель, размахивая кнутом. – Освободите дорогу, лошади идут!