Разувшись, повесив на вешалку промокший плащ

и поставив зонт в специально отведенное место, она

шагнула в кабинет мистера Гоулда, где тот проводил

большую часть времени. Мистер Гоулд был высоким

худощавым джентльменом лет семидесяти, голову

которого уже давно покрыла седина. Слева от вхо-

да в просторном кабинете размещалась богатая би-

блиотека; справа, у окна, стоял письменный стол,

а посредине располагался камин. Напротив камина

находились два кресла и маленький стол, заваленный

газетами и книгами.

В это субботнее утро мистер Гоулд, как обыч-

но, сидел в одном из кресел и внимательно смотрел

на языки пламени в камине, о чем-то размышляя, пока

не услышал голос мисс Уотсон:

– Добрый день, мистер Гоулд.

Увидев Джули в дверях, мистер Гоулд заулыбался

и даже поднялся с кресла, чтобы обнять ее.

– Вам не стоило вставать…

– Джули, прошу тебя, никогда больше не говори

так! Джентльмен должен вставать в присутствии дамы,

– ответил режиссер с доброй улыбкой.

– Мистер Гоулд, вы не перестаете меня удивлять.

Даже при такой суете, сопровождающей премьеру, вы

не теряете расположения духа.

– Грусть – это плохо, – наставительно произнес

режиссер. – За свою долгую жизнь я многое понял

и усвоил несколько уроков, и одно из самых важных —

это то, что нельзя грустить и отчаиваться. Надо радо-

ваться каждому мгновению. Жаль, что осознание этого

приходит в пожилом возрасте.

Режиссер жестом предложил Джули занять одно

из кресел. Удобно расположившись в мягком корич-

невом кресле, стоявшем у библиотеки, и дождавшись,

когда мистер Гоулд займет второе, то, за которым

он сидел до ее прихода, актриса произнесла:

– Вы как всегда правы, мистер Гоулд. У меня

нелегкая судьба. В раннем детстве я осталась одна,

и воспитывалась тетей, пережила много трудностей,

и порой возникали мысли свести счеты с жизнью,

но всегда появлялся кто-то, кто помогал преодолеть

сложный период. Знаете, как я называю таких людей?

– Как? – спросил режиссер.

– Ангелы. Да-да, именно ангелы. Хоть я и не ре-

лигиозный человек, но убеждена, что они существу-

ют. И они то ли сами, то ли в человеческом обличье

спускаются на землю, чтобы помогать людям прой-

ти через испытания. А вы верите в ангелов? Верите

в Бога?

Мистер Гоулд улыбнулся и ответил:

– Знаешь, в жизни часто встречаются люди, кото-

рые по непонятным тебе причинам стараются помочь,

направить к чему-то. А как их называть – ангелы

или как-то иначе, это не важно. Я родился в еврейской

семье в Польше, на тридцать лет раньше тебя, и вме-

сте со своими близкими пережил холокост. Они все

были брошены фашистами в концлагеря и погибли,

а я и моя мама остались живы, потому что нас спрята-

ла польская семья. Я мало что помню из того времени,

но многие рассказы людей, переживших Холокост, не-

редко вызывали у меня вопрос: а где был Бог в это вре-

мя? Почему он не помог тем людям, почему он не спас

моих близких? И из-за всех таких вопросов я с юного

возраста сторонился религии.

– А сейчас, оглядываясь назад, вы нашли ответ?

– заинтересовавшись, спросил Джули.

Мистер Гоулд задумался и после некоторой паузы

продолжил:

– Наверное, кроме глубоко верующих людей ни-

кто и никогда не сможет придумать оправдания тому,

что происходило в Европе во время Второй мировой

войны. И где был тогда Бог, даже они не смогут тебе

толком объяснить, – мистер Гоулд сделал паузу, по-

сле чего задумчиво продолжил. – Всю свою долгую

жизнь, я был убежден, что его просто не существует,

и человек сам хозяин своей судьбы, но сейчас, огляды-

ваясь назад, чувствую, что у всего происходящего есть

некий план. Как ни печально это осознавать, но с года-

ми понимаешь, что ты практически не управлял сво-

ей жизнью, тебя все время кто-то куда-то направлял,

ты был актером в глобальном спектакле, называемом

жизнью, а кто режиссировал это спектакль – Бог

или какие-то другие силы – мне не известно.

– А почему вы взяли меня тогда, сжалились

над начинающей актрисой?

– Нет, это было бы непрофессионально с моей

стороны. Режиссер в первую очередь смотрит на чело-

века, пытаясь разглядеть его потенциал, его внутрен-

ний мир, а тебя я взял, так как посчитал, что ты ста-

нешь хорошей драматической актрисой. И, как видишь

по реакции зрителей, я оказался прав.

– Спасибо за предоставленный мне шанс, – по-

благодарила режиссера Джули. – Познакомившись

с вами двадцать лет назад, я начала по-другому смо-

треть на жизнь.

– Джули, ты должна понять, что театр – не глав-

ное в твоей жизни, ты еще молодая, и должна старать-

ся создать семью.

– О чем вы говорите, мистер Гоулд?! – восклик-

нула Джули. – Мне уже сорок, а в таком возрасте

сложно к кому-то привыкнуть. Кроме того, вы же зна-

ете, какие сейчас пошли мужчины: таких джентльме-

нов, как вы и Чак, практически не осталось. – Джули

тяжело вздохнула и продолжила: – Вы для меня —

как отец, а Чак – как брат.

Сказав эти слова, Джули опустила голову.

– У тебя все еще впереди, – повторил мистер

Гоулд.

Мисс Уотсон печально покачала головой:

– Я совсем одинока и никогда по-настоящему

не любила. Все, что у меня есть, – это работа в теа-

тре. Моя личная жизнь не удалась: мне очень нравился

один парень, он так красиво ухаживал за мной. Но не-

задолго до нашей свадьбы он встретил другую и, бро-

сив меня, женился на ней. С тех пор я одна.

Мистер Гоулд ничего не ответил.

– Если бы не вы и ваши постановки в театре,

то я не знаю, что сейчас было бы со мной… – доба-

вила Джули.

– Ты проделываешь в театре фантастическую

работу, и я очень тебе благодарен, – сказал пожилой

режиссер. – Ты бы могла выступать на лучших под-

мостках, но осталась здесь.

– Вы же знаете, что я много раз отпрашивалась

у вас, ездила на пробы, но меня никуда не взяли.

Режиссер вздохнул и сказал:

– Я уже устал тебе повторять, что у этих снобов

абсолютно нет вкуса, они ничего не понимают в театре.

Ты прекрасная драматическая актриса, и если они это-

го не разглядели – значит, они непрофессионалы.

Джули посмотрела на мистера Гоулда и с винова-

тым видом, стесняясь, произнесла:

– Мистер Гоулд, я хочу еще раз поехать в Лондон

и попробовать себя на роль Гертруды в новом спекта-

кле театра «Глобус». Честное слово, это будет послед-

няя попытка.

– Да, конечно, я не против, ты замечательная ак-

триса и достойна работать в самых лучших театрах.

А когда ты хочешь ехать? – поинтересовался мистер

Гоулд.

– Пробы в понедельник, а если меня утвердят

на роль, то репетиции начнутся в январе.

– Я предполагал, что пробы будут после премье-

ры, но ты хорошо знаешь роль, так что я не возражаю.

– Спасибо, – поблагодарила Джули режиссера.

– Я поеду заблаговременно, утром. Пробы будут днем,

а вечером я успею прийти на репетицию.

– Мы и так много репетируем, и ты вполне мо-

жешь взять выходной на один день, – заметил мистер

Гоулд.

– Обещаю вам, что это в последний раз. Если

и в этот раз меня не возьмут, я перестану пытаться.

В понедельник решится моя судьба.

– Судьбы решают не какие-то там театральные

режиссеры, а мы сами, и если тебя не возьмут, ниче-

го страшного. Жизнь на этом не заканчивается. У тебя

есть прекрасная роль Рахели, и ты сможешь еще много

лет радовать публику, исполняя ее. Посмотри, какие

программки для спектакля мы подготовили, Чак толь-

ко что принес их из типографии.

Джули взяла театральную программу, главная

страница которой была посвящена анонсу их пред-

стоящего спектакля, взглянула на нее и задумчиво

спросила:

– Мистер Гоулд, вы уверены, что спектакль

удастся?.. Мы вчера беседовали с мистером Дрейсо-

ном, он не совсем разделяет ваш оптимизм, предлагает

не торопиться и перенести спектакль на месяц, чтобы

мы смогли провести больше репетиций.

Мистеру Гоулду не совсем нравилась эта идея,

и он даже встал с кресла.

– Питер звонил мне сегодня, справлялся о моем

здоровье и я заверил его, что все пройдет на высшем

уровне, и нет необходимости переносить премьеру.

– И что он вам ответил?

– Пожелал удачи и сказал, что ему все больше

нравится этот спектакль. В нем масса загадок, непред-

сказуемых поворотов, и зрителю, посмотревшему его,

будет над чем подумать.

– Кстати, а почему вам так приглянулось именно

это произведение?

Поднявшись и подойдя к заваленному бумагами

письменному столу, мистер Гоулд взял одну из книг:

– Прошлой весной после одного из наших вы-

ступлений ко мне подошел молодой человек и ска-

зал, что он – писатель. Помнится, он так волновал-

ся, что с трудом произнес свое имя. Затем он вручил

мне эту книгу и сказал: «Почитайте, там описана

прекрасная история любви». Она называлась «Акива

и Рахель». – Режиссер пролистал книгу. – Конеч-

но же, я поинтересовался у молодого человека, о чем

книга. Он пытался что-то сумбурно объяснить мне,

но я мало что понял из его слов. Я поблагодарил юно-

шу, взял книгу, и мы распрощались.

Мистер Гоулд протянул книгу Джули. Актриса

взяла увесистый том.

– До постановки нашего спектакля я даже не слы-

шала об этом писателе. Его имя ни о чем мне не гово-

рит, – сказала мисс Уотсон, рассматривая красочную

обложку.

– Равно как и мне на тот момент… – ответил

режиссер и продолжил: – Так вот. Я положил книгу

на полку и совсем забыл о ней. Как ты знаешь, я ре-

гулярно посещаю книжные магазины и покупаю не-

сколько книг, кои планирую прочитать в ближайшее

время. В тот самый вечер я подготовил два новых

томика, чтобы выбрать какой-нибудь из них. Начал

читать один, и книга показалась мне настолько не-

интересной, что уже на пятой странице я ее закрыл.

Вторая тоже не впечатлила, я и ее отложил в сторо-

ну. Пошарив на полке в надежде найти что-то новое,

я наткнулся на забытую книгу того молодого писателя.

Взяв ее, я подумал: «Видимо, и здесь меня ожидает

разочарование. Наверняка будет скучно и неинтерес-

но, и я не дойду даже до пятой страницы». Однако,

к моему удивлению, я так увлекся сюжетом, что за-

кончил читать в пять часов утра со слезами на гла-

зах. Эта книга произвела на меня такое впечатление,

что на следующий день я ее перечитал и решил сде-

лать по ней театральную постановку.

Слушая режиссера, мисс Уотсон продолжала ли-

стать книгу, временами вчитываясь в тот или иной от-

рывок. Затем она спросила:

– А что, он так хорошо пишет?

– Я бы не сказал, что он гениальный писатель,

он еще молод, и ему нужно шлифовать мастерство,

но сама история любви главных героев необычай-

но красива. Как выяснилось позже, роман написан

по историческим фактам, а сама история любви между

Акивой и Рахель произошла в Иерусалиме около 2000

лет назад. Она была практически забыта, но автору

удалось вдохнуть в нее второю жизнь, он так кульми-

национно грамотно выстроил сюжет, что сопережива-

ние героям возрастает и возрастает.

Глядя на мисс Уотсон, которая уже долистала кни-

гу до самого конца и принялась читать послесловие,

мистер Гоулд продолжил:

– Не знаю, удастся ли ему написать что-либо еще

более достойное, но это произведение у него получи-

лось – он прочувствовал героев. Знаешь, это всегда

видно – прочувствовал их писатель или нет; вид-

но его отношение к героям. Это все непременно чи-

тается… иногда, может быть, не вполне явно, между

строк – но читается.

– Тут я с вами согласна, – сказала Джули. – Ког-

да писатель не погружается в сюжет, в своих персо-

нажей, как бы гениально ни была написана книга, это

сразу чувствуется.

Мисс Уотсон положила книгу на стол и задумчиво

посмотрела на режиссера.

– Через некоторое время я пригласил его в театр,

и мы договорились о постановке… Вот, собственно,