Он собрался было спуститься вниз и порыться в автомобиле, но вовремя остановился. А что, если Леля, когда убирала вчера, взяла эти несчастные ключи и припрятала куда-нибудь? А потом смолчала, хитрюга, не стала уличать его во лжи. Ну что ж, значит, надо молчать как рыба, все равно она потом расколется.

Как ни в чем не бывало Кирилл спустился обратно в Ольгину квартиру, и, как выяснилось, на редкость вовремя. Она проснулась, как будто только и ждала, чтобы он вернулся. Потянулась, зевнула, как кошка, показав розовую пасть с мелкими белоснежными зубами, и наконец открыла глаза.

— О, ты уже встал? — промурлыкала она. — А вот какая ранняя пташка сейчас сварит кофе?

Кирилл догадался, что этой пташкой должен быть он, и отправился в кухню, предварительно расцеловав помятую мордочку подруги. Через некоторое время, когда по дому поплыл дурманящий запах свежесваренного кофе, Ольга выползла на кухню, запахивая кимоно. Кирилл с улыбкой искоса посматривал на нее. Интересно, что она успевает с собой сделать за короткий срок пребывания в ванной?

Только что глаз продрать не могла, на щеке отпечатался след шва от подушки, волосы были спутанные и всклокоченные… А сейчас уже свеженькая, бодрая, глаза блестят, на ресницах сверкают капли воды.

— Ура, кофе! — обрадовалась она, садясь за стол. — Я не завтракаю сегодня, а ты, если хочешь, можешь поджарить себе тосты и достать ветчину. Да и вообще, лопай, что найдешь.

— Спасибо, барыня, — поклонился Кирилл. — Не дали пропасть с голоду. Мы мужики рабочие, нам есть надо, чтобы силушка была.

Так болтая, они принялись за завтрак. Кирилл все ждал: когда же Лелька скажет ему про ключи? Быть не может, чтобы она упустила такую тему для шпилек! Но она не упоминала о вчерашнем происшествии. Наконец он решился сам.

— Благодарю также, что мои хоромы без хозяйской ручки не оставили, — шутливо заметил он.

— И это называется «без хозяйской ручки»? — возмутилась она. — Да там давно уже не хозяйская ручка нужна, даже не хозяйская ножка, а целая бригада ассенизаторов! Погоди, выберу я свободный день и наведу настоящий порядок.

— Ради бога, не надо! — схватился за голову Кирилл. — Скольких шедевров после этого недосчитается мировое сообщество! А я вот уже недосчитался ключей. Признавайся, куда ты их припрятала?

— Не видела я никаких ключей, — отмахнулась от него Ольга и продолжала болтать: — К тебе ведь в мастерскую гости приходят, ты подумай! Кирилл, ты чего?

Лелька остро чувствовала смену настроения у своего приятеля.

— Да, понимаешь, ключи от дома потерял, — посетовал Кирилл, поняв, что отвертеться от прямого разговора уже не получится.

— Ключи? Да ладно, не переживай, у меня же есть запасные.

Кирилл обрадовался, что Леля не обратила внимания на это его признание, и забыл обо всей этой истории напрочь. Между прочим, зря.

ГЛАВА 26

В Юлин день рождения Лавров преподнес ей подарок, который своим размахом и стоимостью превзошел все подарки, которые он когда-либо делал в своей жизни. Скромный коттедж на берегу Средиземного моря обошелся бы ему в целое состояние — если б он не получил его по праву наследования от Веры! Но Юля не знала об этом, и теперь ее радость искупила все огорчения последних недель!

А их было, что и говорить, немало. С некоторых пор Лавров чувствовал себя так, словно он чем-то обидел жену, как будто совершил какую-то подлость или глупость, которую по низменности своей натуры не заметил сам, и теперь Юля платила ему за это грустью, отстраненностью, молчанием. Все попытки развеселить супругу ни к чему не приводили, — и «средь шумного бала», и наедине с мужем она продолжала оставаться такой же далекой и печальной. Лавров уже убедился, что назойливые вопросы ни к чему не ведут, они только заставляют жену еще больше замкнуться в себе, в своих неведомых переживаниях. Немного оживилась Юля в гостях у Ольги — болтала с ней о каких-то тряпках и духах, обаятельно улыбалась своему Димасику и ухитрилась за какой-то час привести мужа в приличное расположение духа и привлечь к себе сердце Лели.

Но повторить свой визит к Ольге, несмотря на хорошо проведенное время, Юля не пожелала. И даже свой день рождения решила провести с Димой, чтобы больше никого не было. Эта романтическая затея порадовала нежного супруга и польстила ему, но и несколько удивила. Он привык отмечать все праздники с друзьями и был бы не против распахнуть для них двери своего дома, закатить веселую вечеринку, но… Это все же Юлин день рождения, она может устроить все, как захочет. Быть может, так и полагается в том, настоящем мире, которого он не видел, от которого отвык?

Отец — опер, мама — библиотекарь. Логика и интеллект. Так все выглядело на первый, безучастный взгляд. На деле все было иначе. Отец был человек сильный, но какой-то растерянный. Слишком много у него было интересов: собирал марки, ездил на рыбалку, даже бальными танцами занимался. И подолгу сидел в засадах.

— Ну что, засадил? — язвительно спрашивала мать поутру.

Валерий Анатольевич молчал. Он привык к язвительности супруги, к ее бесконечным претензиям и непрерывным бойкотам. Сына было жаль. Митька, боевой и храбрый парень, после развода стал хлюпиком. При нечастых субботних встречах больше отмалчивался, не задавал больше каверзных вопросов, не требовал лакомств. Так и вырос непонятым. Друзья у него, правда, всегда были хорошие, дурные компании его не привлекали.

Для Лаврова вовсе не было секретом отношение друзей к его избраннице. Но он не принимал этого всерьез, решив, что когда они получше узнают ее, то непременно полюбят! Его пугало только то, что Юля как бы находится в вакууме. Старых подруг у нее, судя по всему, было не так уж много, прибегала изредка только актриса Гоар, но очень уж изредка — она была по горло занята, как и Юля. А Лавров мучился ревностью всякий раз, когда она упархивала из дому, заявив, что идет прогуляться с подружкой… Но ничего поделать не мог.

Как-то ему подвернулась реклама частного детективного агентства, потом приятель обмолвился еще об одном. Некоторое время Лавров лелеял эту мыслишку, но потом с ужасом отказался от нее. Следить за Юлечкой? Нет, невозможно, это слишком грязно, омерзительно! Да и потом, это только в дешевых детективах проницательные супермены следят за неверными женами, а в жизни все наверняка скучнее и сложнее.

— Юля, я хотел спросить тебя… Ты последнее время какая-то странная. Не хочешь мне рассказать, в чем дело? — спросил Лавров, когда они уселись за столик в ресторане. — Прежде чем я начну тебя поздравлять и пить за твое здоровье, пока не упаду под стол?

— Димасик, я не хотела об этом говорить… Но скажу. Знаешь, я видела Жанну…

— Она вернулась?

— Она никуда не уезжала, Дим!

— Как?

— Вот так. И комнату свою не продавала. Так получилось, что я встретила в магазине ее соседку по коммунальной квартире. Она мне все рассказала. Жанна нас обманула. И я не понимаю, зачем ей это было нужно.

— Юль, ты что? Ну не плачь, ладушки? Ну все ведь хорошо, правда?


Волна дурноты накатывала на Ольгу уже не в первый раз. Она присела на край кровати, не сумев даже закончить макияж. Голова кружилась, все суставы были словно сделаны из песка, и этот привкус во рту… Надо к врачу сходить, вот что! Это похоже на печень или на желудок. В общем, на что бы это ни было похоже — надо нести себя на обследование!

Лелька всегда была сторонницей решительных действий. Едва накрасившись, она оделась и выползла из дому. Шел мелкий дождь — что за лето выдалось! — от чего настроение еще больше упало. Хотелось плакать. Хотелось завизжать и затопать ногами.

В клинике, где Оля наблюдалась уже лет пять, у нее был свой постоянный лечащий врач, Галина Ивановна, дама, отличающаяся гренадерским ростом, громовым голосом и неожиданно сентиментальной и возвышенной душой. Было совершенно непонятно, каким образом душа барышни-институтки могла угнездиться в таком слоноподобном теле и выражать свои движения при помощи мощного баса, но природа бывает щедра на чудеса! Вот и еще одно: бегло осмотрев свою постоянную пациентку, Галина Тимофеевна сообщила, покраснев и потупив жирно подведенные очи, но таким голосом, от которого задрожала дверца в стеклянном шкафу:

— Что ж, Оленька, я вижу, вам в недалеком будущем предстоит стать матерью…

Будущая мать Оленька как стояла, так и села.

— Д-да? — только и смогла выговорить она. А в голове закрутилось, застучало: да как же это? Как могло получиться? И главное, что теперь с этим делать?

— Я вижу, Оленька, вам нужно серьезно подумать над этой новостью, — сладко улыбнулась врачиха. — Зайдете ко мне завтра, ладно? Тогда и поговорим.

Лелька смогла только покорно кивнуть и направилась к выходу. На улице ей в лицо бросился холодный ветер, и это мгновенно отрезвило ее. А собственно, что произошло? Ничего ведь страшного! В конце концов, она не девочка, ей уже за тридцать, и в той же клинике ей намекали, чтобы не тянула с ребенком, а то потом начнутся сложности или вообще будет поздно… Она не пэтэушница, забеременевшая от курсанта, деньги и квартира у нее есть, в конце концов, и папаша ребенка тоже, мягко говоря, известен! Так в чем же проблема? С неизвестным ей доселе чувством нежности она положила руку на плоский пока еще живот. Бедный малыш, уж конечно, она не собирается от него избавляться!

Да, но все же, как отреагирует Кирилл? Вне зависимости от его мнения, она оставит ребенка, в этом Оля не сомневалась, но все равно что-то дрожало внутри. За какие-то пятнадцать минут пронеслись в мозгу все дурацкие статейки из женских журналов — начиная от читательских писем в журнал «Работница» за 1985 год: «Соблазнил и бросил с ребенком» и заканчивая прогрессивным бредом феминистки из «Космополитен». В общем, обстоятельства требовали поговорить с будущим отцом немедленно, и Оля недолго думая написала Кириллу эсэмэску с предложением пообедать вместе.

Усевшись за столик и заказав стакан апельсинового сока, Леля усмехнулась — по законам жанра она должна после первых приветствий позеленеть, прижать к губам платок и ринуться опрометью в сторону туалета. После того как это проделывают героини сериалов, всем — и герою, и зрителям — становится понятно, что эта несчастная забеременела. Понесла, так сказать. Забрюхатела. Непорожняя она, вона что! Ну уж нет, обойдетесь! Она чувствовала себя отлично, свежевыжатый сок был вкусным и прохладным, и даже тревога улеглась.

— Ты решила, что в наших отношениях не хватает романтики, и вздумала назначать мне тайные свидания в маленьких кабачках? — спросил Кирилл, подкравшись со спины.

— Ой! — вздрогнула Оля. — Садись. Романтики сколько хочешь, просто у меня есть важное правительственное сообщение.

— «От советского информбюро»? — левитановским баском переспросил Кирилл. — Надеюсь, оно не отобьет мне аппетит? Я все же собирался пообедать.

— Даже и не знаю… — вздохнула Ольга, и ей снова стало страшновато.

— Странная ты какая-то, — заметил Кирилл, пристально вглядываясь в ее лицо. — Ты что, решила меня бросить и не знаешь, как сказать об этом поделикатней?

— Наоборот, — ответила Оля. Набрала в грудь побольше воздуха, зажмурилась и выпалила: — Поздравь меня, я беременна!

Гром не грянул, даже мужик не перекрестился, земля не разверзлась, Кирилл не завизжал и в обморок не упал. Не было даже никакой многозначительной паузы.

— Ну и хорошо, — кивнул он. Голос у него, конечно, слегка дрожал. — А можно узнать, почему у тебя такая трагичная мордочка? Ты что, полагала, что я, узнав об этом, отрекусь от тебя и от ребенка и уеду куда-нибудь в Магадан, снимите шляпу? Чтобы скрыться от алиментов?

Внезапно Оля почувствовала, что на глаза набегают слезы. Она кивнула.

— Дурочка, — мягко сказал Кирилл.

И тут Ольга заплакала.

— Ну вот тебе раз, — расстроился Кирилл. — Да погоди, не реви. Смотри, ты в свой сок наплакала. Давай я тебе новый закажу, ладно? А себе — вина. Это событие нужно отпраздновать.

Ольга только головой замотала.

— По-твоему, не стоит? Или я еще не совершил все необходимые церемонии? Тогда пардон. Дорогая Ольга Сербинова, внучка того самого генерала Сербинова! Позвольте мне изъясниться в своих нежных чувствах к вам и предложить руку и сердце. Или я сначала должен был поговорить с вашими уважаемыми родителями?

Всхлип.

— Так я не понял: вы отвергаете мою любовь? Лелька, перестань реветь! Я понял, ты уже вошла в образ погибшего, но милого создания, которое будет плод любви несчастной держать в трепетных руках. Не выйдет. Придется из этого образа выходить. У тебя есть носовой платок? Да перестань же, на нас люди смотрят! И тебе вредно нервничать, в конце концов!