Зоя вспомнила, что в двадцать лет у нее не было отбоя от мальчиков и от мужчин. Но она на отношения не соглашалась – ее захватила поэзия.

– Значит, так. Я поговорю с тобой на эту тему. Только не теперь. Нам ведь не нужны свидетели в виде мужчин. – Зоя кивнула в сторону Антона. Тот был, правда, далеко, в комнате и громко диктовал отцу адрес, который тот и так отлично знал.

– Не нужны, – смутилась Аня.

– Мы с тобой поговорим… Давай на неделе, когда у тебя меньше всего занятий. Мне надо на маникюр, вот мы с тобой и встретимся в салоне. Там будет время, когда мы окажемся одни. И поболтаем.

– Но мне на маникюр не надо. Что я буду делать в этом салоне?

– Почему – не надо?! Каждой женщине нужен маникюр. К тому же у меня куча купонов в этот салон. Нам сделают бесплатно. Только надо успеть до пятницы, иначе купоны пропадут. Договорились?

– Ну, договорились. – Аня неуверенно пожала плечами.

– Слушай, что ты такая смурная, – взяла ее за плечи Зоя, – у тебя вон какие перемены в жизни намечаются, а ты… Ты должна радоваться и от нетерпения подпрыгивать!


Гранин приехал за детьми очень быстро.

– Антон, выходите, я вас жду, – послышалось из телефонной трубки.

– Пап, ну так же нехорошо, ты поднимись! – прошептал Антон, скосив глаз в сторону Зои.

Та сделала вид, что ничего не слышит.

– Алексей Александрович, может, чаю вам налить? – когда Гранин появился в квартире, церемонно предложила Зоя и полезла в сервант за чистой чашкой.

– Нет, спасибо, – отказался Гранин, – уже много времени, а мне еще к другу надо заехать. Вот я сейчас ребят отвезу домой, и к нему. Так что благодарю, в следующий раз.

– Точно, в следующий раз, вот мы книги будем возвращать Зое Петровне, вот и будешь чай пить. – Антон уже стоял в прихожей в куртке. Аня замешкалась в комнате.

– Зоя Петровна, спасибо вам, – когда Зоя приблизилась, заговорила она, – извините, я иногда бываю немного невоспитанной. Во всяком случае, так говорит мама.

– Все нормально, встретимся на маникюре. Там все обсудим. Тайно! – Зоя сделала заговорщицкое лицо. – Алексей Александрович, до свидания, дети у вас прекрасные. А книги, Антон, возвращать не надо. Я тебе их отдаю насовсем.

– Ну да?!

– Да ну! – передразнила Зоя мальчика.

– Вы балуете их, – вставил словечко Гранин.

– Ничуть. До свидания.

Зоя закрыла дверь и еле-еле удержалась от того, чтобы не проследить за гостями – ее окна выходили прямо во двор.

«Что ж. Теперь я должна отдохнуть. Все замечательно, но я привыкла к другому режиму!» Зоя наполнила ванну, насыпала в воду ароматической соли, зажгла свечи и погрузилась в дремоту. Вода была горячая, и сон не мог ею овладеть, он как бы поджидал, когда она покинет душистую ванну, облачится в мягкий халат и нырнет под одеяло.

Звонок в дверь раздался внезапно. Зоя сначала подумала, что ей показалось.

Потом прислушалась – нет, резкий звук вытаскивал из дремы и заставлял биться сердце. «Господи, кто это еще! Как же я хочу спать!» – Зоя, завернувшись в халат, прошла к двери и открыла ее одновременно с собственным вопросом «Кто там?».

– Это я, – за дверью стоял Гранин.

– Откуда ты?

– Из дома. Дети уже ложатся спать.

– А тебя ждет друг.

– Друг дождался меня. – Гранин сделал шаг вперед и оказался в Зоиной квартире. Дверь за ним захлопнулась.

Они стояли вплотную друг к другу. Гранин вдыхал запах Зоиного тела, разгоряченного и ароматного. Она чувствовала его запах – знакомый запах его дома, на удивление родной и привычный. Она коснулась щекой его шеи с такой же отросшей щетиной, какая обычно у него бывала к вечеру. Они стояли друг против друга, словно уже преодолели все разлуки и размолвки. Словно уже обо всем поговорили и обо всем договорились. Они стояли друг против друга, словно им осталось самое малое – заключить друг друга в объятия и тем самым вернуть себя друг другу. Они так и сделали.

– Только не сопротивляйся, иначе я тебя уроню, – проговорил Гранин, подхватывая Зою и осторожно неся ее в спальню.

– Я не сопротивляюсь, – отвечала та и тут же требовательно приказала: – Только покрывало убери. Терпеть не могу шелк.

Гранин рассмеялся и положил Зою прямо на шелковое покрывало.

– Сейчас тебе будет не до шелка, вот только дай раздеться!

Он был прав – шелк и прочие мелочи Зоя уже и не вспоминала. Она возвращалась в недалекое прошлое, когда этот мужчина был так ей дорог, когда она так от него зависела и так была готова за него сражаться.

Сейчас она любила его так же сильно, ее чувство было прочным и при этом имело уже иную структуру. Восхищенность обликом, желание телесной близости остались, но к ним прибавилась властность, распространяющаяся на всю его жизнь. Зоя Абрикосова вошла во вкус управления чужими желаниями, чужими стремлениями, и это оказалось не менее азартным делом, чем обычное стремление женщины влюбить в себя мужчину. К тому же эта власть позволяла поставить человека в зависимость, привязать к себе, но самой сохранить определенную свободу.

– У меня есть обязательства, а это значит, у меня есть все, что положено иметь человеку в жизни! – сказала себе она.

За этой громкой фразой скрывалась житейская правда, скрывалась практичность, возведенная в страсть. Так ведь и в самом деле семейство Граниных уже с трудом могло обойтись без Зои.

… – Зоя, ты это все делаешь, потому что тебе это действительно нужно? – пытала Люда подругу.

– Это им нужно, – отвечала та, – значит, я должна помочь.

– А как же они без тебя жили раньше?

– Понятия не имею. Так и жили. Я же тебе рассказывала, что прилично Гранин выглядел только в своей морской форме.

– Но дело же не в этом? – Люда пыталась деликатно намекнуть на то, что Зоя живет точно сбоку припека чужой семьи. Что внешне это выглядит не только странно, но и подозрительно. Во взаимных отношениях Люде особенно не нравился этот момент.

– Господи! Да ты о чем?! Почему подозрительно? Я же с его женой не в подругах! Мы не общаемся даже. И Гранину я запретила упоминать ее в наших разговорах. Люда, милая, я не люблю пошлости и двусмысленности. Я не позволю появиться тройственному союзу, ни в каком виде.

– А сейчас у вас что?

– Сейчас у меня отношения с Граниным. У него – отношения со мной. Поэтому мы должны друг другу помогать. Что у них с женой – мне неинтересно. Уже неинтересно. Это – пройденный этап. Если он не уходит от нее, значит – нельзя. Но веришь ли, вот я бы с ним в одних стенах и полгода не прожила. Так что все складывается как нельзя лучше.

– Слушай, он тебя любит? – спросила донельзя удивленная Люда.

– Он?! Он, по-моему, не верит своему счастью! Что ему такая женщина досталась! – счастливо рассмеялась Зоя.

Она давно уже почувствовала свое превосходство. И давно не мучилась от мыслей, насколько прочно чувство Гранина. Она жила так, будто бы их будущее уже предопределено – они будут вместе так, как это уже сложилось. И наметившееся равновесие никто из них никогда не нарушит. Только изредка Зоя, как фокусник-картежник, доставала из рукава козырного туза – изумленный Гранин очередной раз признавал не свое поражение, а ее победу.


– Я сегодня заеду за тобой. – Голос Гранина был далеким, словно доносился из другого города.

– Ты где? – улыбнулась Зоя. Как приятно не реагировать на любимого мужчину. Не реагировать пульсом, сердцем, жаром. Как приятно просто улыбнуться, произнести первые пришедшие на ум слова приветствия. Как приятно не искать тайный смысл в его речах и его смех не толковать пятью способами. Как приятно быть уверенной в отношениях настолько, чтобы не придавать значение всему, что так часто отравляет жизнь в начале романа.

– Я – в пробке, на Кольце, – голос Гранина был все так же далек, – я за тобой заеду, и мы поедем ужинать. У меня целый вечер свободен.

– Не получится, – Зоя почти прокричала ему в ответ.

– Почему? – Голос Гранина неожиданно оказался очень близко, так что Зоя чуть не оглохла.

– Я иду на вечер в Дом литераторов.

– Одна?

– Нет, там будут мои подруги, много знакомых.

– А что это ты вдруг? В Дом литераторов? – подозрительно спросил Гранин.

– Пригласили. – Зоя рассмеялась. – А хочешь, приходи, я тебе пригласительный оставлю. А как мероприятие закончится, нам с тобой можно будет и поужинать.

– Я не знаю, – на том конце явно надулись.

– Ну как знаешь, – легко отозвалась Зоя, – тогда до завтра?

– Во сколько там надо быть? – Гранин тут же попался на Зоину уловку.

– Где?

– Ну, в Доме литераторов.

– Начало в семь. Приезжай в половине седьмого. Возьмешь пригласительный и проходи в зал. Я тебя найду.

– Как ты меня найдешь?

– На билетах же места проставлены. Я буду знать, где ты сидишь.

– Ладно, договорились. – И все-таки Гранин не выдержал, отомстил. Он повесил трубку не попрощавшись.

Зоя не обратила на это внимания. У нее сегодня был особенный день. Сегодня она должна была вспомнить самое начало своего творческого пути. Сегодня Зое Абрикосовой предстоит принять участие в торжественном вечере, который посвящен одному уважаемому журналу, где когда-то печатались ее стихи. «Как давно это было и как странно, что я этим занималась! Как странно, что не делаю этого сейчас! Ведь тогда казалось, что поэзия – это то, что я никогда не смогу разлюбить!» – подумала Зоя. В этот день работала автоматически, она вся была в воспоминаниях, в грустном элегическом настроении и предвкушала встречу с теми людьми, которых не видела очень давно и к которым до сих пор питала теплые чувства.

Она ушла из поликлиники пораньше. Пешком через Арбат и Молчановку дошла до ЦДЛ и в толпе людей у входа увидела своих подруг, которые держали в руках цветы.

– Это что еще такое? – спросила Зоя и покраснела от удовольствия.

– Это – тебе. Ты же у нас поэтесса. Хоть я не любила твои произведения, надо отдать должное – они у тебя были красивые. По молодости нам казалось, что рыцари и принцы – это смешно. А сейчас полжизни отдали бы за самого завалящего, – с чувством сказала Люда, вручила Зое букет и поцеловала ее.

– Спасибо тебе, дорогая! – Обнявшая Зою Соня тоже выглядела растроганной. – Спасибо, только ты, единственная из нас, была романтиком. И только тебе это не помешало жить нормальной полноценной жизнью. И выстоять в этом циничном материальном мире.

– Девочки, вы так говорите, словно мы – старухи! Это что такое? Ну-ка марш в зал, сейчас немного позаседаем и будем пить шампанское! – С этими словами Зоя подтолкнула подруг к входу.

А ее уже окликали. Кто-то норовил поцеловать руку, кто-то обнял, кто-то приглашал на свои мероприятия, протягивая визитки. Она была окружена мужчинами – ведь в литературном мире их несколько больше, чем женщин. Так, в сопровождении свиты она поднялась в зал, там села в президиуме. Его составляли солидные мэтры, и только Зоя была молода и красива. Когда ее пригласили сказать слово, она легко поднялась, простучала каблучками, подойдя к микрофону, потом минуту разглядывала зал и, тряхнув рыжими локонами, произнесла:

– Я всегда писала о любви, потому что я всегда мечтала о любви. Теперь я ничего не пишу. Наверное, потому, что она у меня уже есть.

Зал по-доброму хихикнул. Обернувшись к главному редактору журнала-юбиляра, Зоя продолжила:

– Но вы не думайте. Теперь я буду писать стихи о детях.

Выступление Зои так отличалось от пафосных и официальных речей, она была такой задорно рыжей и наивно милой, что зал долго хлопал.

– Рожать собирается, что ли? – озабоченно спросила Соня Люду.

– Аллегория, – пояснила Люда. – Аллегория женского счастья. Любовь. Дети. Зойка-то всегда о счастье писала.

– О рыцарях.

– Тоже аллегория. Рыцарь у нее – это то же самое, что счастье.

Только один зритель не хлопал Зое. Алексей Александрович Гранин сидел и не верил своим ушам и глазам. Его Зоя, и без того прекрасная, деятельная, добрая, превосходный медик и отличная хозяйка, оказалась еще и поэтессой, которую не только печатали в журналах, но которую издавали. Гранин видел эти ряды красивых изящных книжиц, выставленных в фойе по случаю юбилея. Он слушал комплименты в ее адрес и понимал, что они ничуть не преувеличение. Что они справедливы и даже недостаточно цветисты. Он видел, как ею восхищаются, и понимал, что это малая толика того, что она заслуживает. Он видел мужчин, которые почли бы за счастье быть рядом с Абрикосовой Зоей. И понимал, что это далеко не все мужчины, которых Зоя заинтересовала бы. Он слушал, смотрел и не понимал, за что ему такое везение. И правильно ли он прочитал знаки судьбы, не перепутал ли что?

Гранин не стал дожидаться окончания мероприятия и уехал. А Зоя провела с творческими коллегами и подругами один из лучших вечеров в своей жизни. Она понимала, почему Гранина нет рядом. Ему надо было еще раз осмыслить произошедшее в их жизни. Ему надо было справиться с удивлением, ревностью, завистью и (тут Зоя позволила себе самонадеянность) с мыслью, что их отношения – это надолго. Что он попал в соблазнительный капкан, который расставила ему умная, деятельная женщина. «Ну да, тебе повезло, дорогой!» – подумала она между бокалами шампанского и великодушно отправила Гранину эсэмэску: «Я тебя люблю!»