Лия Флеминг - Дети зимы

Они приехали все вместе во «Фрилендере», потому что повалил снег и могла начаться метель. Здорово.

Скоро Санта придет в Уинтергилл, осталась всего неделя. Иви запихнула письмо к Санте за каминную трубу. Зеленые веточки, которые они наломали, уже высохли. У маленькой рождественской елочки, которую они посадили в горшок, осыпались иголки. Мамочка сказала, что елкам в их гостиной слишком жарко. Хотя, может, маленькое деревце постоит еще немного, а в канун Рождества папочка привезет большое. Наверное, он знает, как их найти.

В школе они делали много красивых поделок: рождественского деда из ваты, звезды из теста. Миссис Сноуден помогла ей вырезать из бумаги цепочки и подарила календарь с открывающимися окошками. Иви тайком открыла все окошки и вынула конфеты, но потом положила все на место. Было так здорово, когда из Саттон Колдфилда стали приходить карточки; а под елочкой уже лежали два пакета. Они пошли в большой дом за миссис Сноуден, и Иви была разочарована, потому что там не было ничего рождественского – ни украшений, ни елки, ни подарков. Это очень грустно. Неужели Санта не приходит к старым людям?

В деревне тоже стояла елка. Иви ходила смотреть, как зажигаются огни, и один из помощников Санты попросил их сосчитать от десяти до нуля. Тогда внезапно по всей деревне зажглись огни на деревьях и разноцветные огоньки в окнах.

Она уже знала про огни и про самую длинную ночь. Еще она знала про шведский венок из свечей и Христову свечу. В школе начинаются каникулы, но мамочка сказала, что они продолжат уроки чтения. Иви по-прежнему вела секретный журнал с рисунками и прятала его в машине под сиденьем, чтобы мамочка не прочла. Ей нравилось рисовать своих тайных помощниц; она иногда видела Белую Леди на тропе возле старой стенки.

Скоро они вернутся к бабушке, и там будет другая школа, но сейчас Иви не хотелось об этом думать. Она видела, что мамочка глядела на нее из темноты и улыбалась. Хорошо бы и папочка тоже сидел рядом с ней, но он все время слишком занят. Интересно, где же он и почему никогда не звонит им по телефону. Иногда она даже думала, что он уже никогда не приедет к ним, но ведь он обещал ей, что они вместе выберут большую елку, и должен сдержать слово. Мамочка часто повторяет, что его душа живет на небе, и тело ему больше не нужно. А его тело похоронено на кладбище недалеко от Саттон Колдфилда, иногда они с бабушкой носили туда цветы, но Иви не любила туда ходить.

Потом они вынесли кристинглы на улицу; было темно и шел сильный снег. Иви глядела на снег, на мерцавшие огоньки, и ей все очень нравилось. Но бедная миссис Сноуден начала дрожать, ей было плохо, и мамочка сказала, что надо ехать домой. Поэтому они не остались на глинтвейн и сладкие пирожки, хотя Иви все-таки ухватила рождественское печенье, украшенное серебряными шариками.

Школьники делали сами все угощения – раскатывали тесто, вырезали формочками печенье. Тут ей было гораздо интереснее, чем в других школах.

Когда миссис Сноуден села в машину, мамочка медленно поехала в гору. Снег превратился в дождь, и все волшебство пропало.

– Переночуйте сегодня у нас, – сказала мама старой леди. – Вы совсем больны.

– Я хорошенько высплюсь и завтра буду здорова. Иви, надеюсь, тебе понравился праздник? – спросила миссис Сноуден.

Иви кивнула.

– А мы будем делать рождественское печенье?

Обе женщины засмеялись.

– Не сегодня, милая, как-нибудь в другой раз… если будешь послушной.

* * *

Наутро, когда Кэй с Иви пришли за свежими яйцами, из задней двери выглянул мистер Ворчун. Он был встревожен и сказал, что миссис Сноуден лежит в постели с простудой.

– Упрямая старуха, иначе не скажешь! Не хочет вызывать доктора и не делала в этом году прививку от гриппа. Так ей и надо.

Мамочка поднялась к ней наверх и вернулась со списком лекарств.

– Мне не нравятся хрипы в ее легких, Ник, – сообщила она. – По-моему, надо вызвать доктора. В ее возрасте нельзя полагаться на случай.

Иви не понравилась мысль о том, что на Рождество кто-то будет лежать в постели.

– Что она будет делать в день Рождества?

– До него еще есть время, – ответила мамочка. – Если она примет антибиотики, то все будет в порядке, я уверена.

Но Иви не унималась.

– Давайте устроим ей праздник? – с надеждой предложила она, глядя на мистера Ворчуна. Почему он все время сосет свою трубку как болван?

– Ты добрая девочка, – ответил фермер, – но Рождество для матери не самый любимый праздник. Думаю, она охотно его пропустит.

Иви удивленно посмотрела на него.

– Но ведь все празднуют Рождество, – возразила она, а фермер лишь рассмеялся.

– В Уинтергилле его не празднуют. Давным-давно.

Иви озадаченно раскрыла рот и повернулась к своей мамочке.

– А мы будем праздновать, да?

– Не волнуйся, будем, – отмахнулась Кэй. – А наших хозяев давай оставим в покое.

Мистер Ворчун засмеялся.

* * *

Следующее утро Ник провел на чердаке, роясь в старом хламе, который достал из шкафа. Его ноздри были забиты пылью, но он знал, что ищет: набор старинных кожаных шляпных коробок, где хранилась рождественская коллекция Джекоба Сноудена. Он с интересом просматривал бумаги. Много лет эти коробки никто не открывал. На него нахлынули воспоминания о том, как его отец с гордостью показывал их ему, рассказывал о каких-то давно канувших в Лету местных событиях, которые Джекоб задокументировал с такой же скрупулезностью, как Стюард-старший, проповедник из методистской общины.

Там были фотографии, концертные программки, рекомендательные письма, приглашения на свадьбу и похороны, роскошные бланки заказов в узорной рамке. Вся жизнь деревни и долины лежала перед ним. Жалко только, что все это стоило немного. Надо бы отдать бумаги в какой-нибудь местный архив. Он чувствовал себя подлецом при одной лишь мысли о продаже такого наследия, но чутье подсказывало ему, что тут было что-то ценное. И он нашел.

Завернутые в папиросную бумагу, там лежали самые красивые рождественские открытки, какие он когда-либо видел. Были там и валентинки, адресованные Сюзанне, жене Джосса; они были нарисованы с поразительной точностью деталей, изысканные в своей сентиментальности и невинности, и подписаны самим Джоссом, с его тончайшим каллиграфическим почерком. Были там и напечатанные коммерческие открытки, изображавшие диккенсовское Рождество во всем его великолепии: карета с лошадьми среди снегов, церковные шпили, сверкающие нанесенной вручную золотой пылью. Была там замечательная раскладная открытка в виде беседки, увитой розами, с двумя голубками на крыше и букетиками цветов. На выдвижном язычке были такие слова:

Под сладким пологом любви

Ты проведи счастливо Рождество,

Мой друг!

Другой мир, другая планета, грустно подумал Ник. И те давно ушедшие дни, когда Уинтергилл-Хаус был в самом расцвете и полон сокровищ Сноуденов. Джекоб, сын Джосса, славился тем, что показывал всяческие фокусы. По словам отца, Джекоб видел в людях только хорошее. Ни один бродяга не покидал дом голодным, никакие мольбы о подаянии не оставались без ответа. Внешность его была самая простая. Другое дело его жена, цыганская дочь во всех отношениях.

Ник улыбнулся, глядя на их свадебный портрет. Они стоят на лестнице в холле; Агнес, с ее странно белым лицом и пронзительным взглядом, Джекоб, с бакенбардами, само добродушие. Должно быть, он считал, что сделал свое дело, укротив цыганку. Никто особенно не упоминал о ней. Была ли она лишь тенью при ярком Джекобе?

Кроме рождественских карточек в коллекции не было больше ничего ценного. Как он мог выставить на аукцион это семейное сокровище? В сундуке лежала старинная одежда, судя по всему, викторианские дневные платья, расплющенная обувь; там витал затхлый запах старого шелка, ничего интересного, не считая странного лоскутного одеяла, состоящего из лун и звезд, истершегося по краям. Ник потянул его на себя. Может, матери и Кэй будет интересно взглянуть на такое изделие, съеденное молью.

Когда он достал одеяло из сундука, на пол посыпались сухие листья и упало что-то более тяжелое – маленькая записная книжка в кожаной обложке. На форзаце было написано:

Бирючина

Агнес Сноуден. Ее травник.

Ник шлепнулся на пыльный пол и стал читать каллиграфический почерк, сначала из любопытства, потом с изумлением.

Ее травник

Для раскрытия разума пей first, чай из розмарина, чабреца или тысячелистника. Сжигай лавровые листья, полынь и чернобыльник для переноса духа туда, куда он должен идти.

Для очищения комнаты от зла лучше всего годится воскурение сосны, можжевельника и кедра. Для защиты от зла положи в каждую комнату в доме свежий или сушеный майоран и обновляй на каждом восходе молодого месяца.

Восстанавливающее желе

Положи говяжью ножку в глиняный горшок с 2 квартами (2,3 л) свежего молока, 2 унциями (56 г) рыбьего клея (желатина) и 2 (56 г) унциями стружек с оленьего рога.

Поставь горшок в кирпичную духовку, как только оттуда достанут хлеб, оставь его там, пока не выкипит половина.

Когда остынет, сними жир, пей по маленькой чашке, подогрев, утром и на ночь.

Регулярный прием в течение шести недель необходим для наилучшего действия этого восстанавливающего средства, поэтому хозяйка должна взять в обычай посещать больных из дома в дом, имея при себе запас желе.

* * *

Пора снова ехать к холмам, с улыбкой подумала Агнес Ли. Они приходили в Уинтергилл каждый год в пору сенокоса, но пока впереди не было видно никого из ее братьев. В этом году Сноудены не найдут столько косарей, поскольку рядом есть более выгодная работа на строительстве через горы новой железной дороги от Сеттла до Карлайла.

Агнес и бабушка Боунс ехали по старой полевой дороге, надеясь догнать Джессе и Руфуса с их телегой. Похоже, они не удосужились двинуть сюда после буйных сборищ в июне на конской ярмарке в Эпплби. Теперь они вместо этого, должно быть, едут прямиком в новый табор у Бэтти Уайф Грин или устроились куда-нибудь чернорабочими.

Бабушка захотела побыть у костров, послушать сплетни и веселые пересуды, полюбоваться на новых невест, на семьи, съехавшиеся для цыганских церемоний. Агнес всегда держалась в тени, зная, что она выглядит не так, как другие девушки с их черными кудрями и черными как смоль глазами.

На ее руках и шее увеличивались белые и коричневые пятна, в темных волосах появились белые пряди, а ее светлые глаза слепли от яркого солнца. Дети смеялись над ней, тыкали пальцем и дразнили барсуком. Солнечный свет жег ей глаза.

Ее любимым временем года была зима, в полумраке она лучше видела. Мать как-то раз сказала ей, что она одарена особой силой и не должна обращать внимания на невежественных людей. С малых лет она учила ее, как выращивать травы и готовить разные зелья.

– Мы должны передавать наши лекарства всякому, кто захочет слушать. Зарабатывай на жизнь честно, и ты не пойдешь по кривой дорожке.

Отец называл жену язычницей и ведьмой и нещадно бил ее ремнем, когда заставал за свечами и амулетами. В ответ мать зашила все свои знания в лоскутное одеяло, в каждом квадрате – пояснение, рецепт, как в книге. Теперь лишь оно напоминало Агнес о тех временах, потому что мать и отец простудились и умерли, оставив детей сиротами на попечении бабушки Боунс, отцовой матери.

Теперь, без мамы, они вернулись к странствиям по дорогам под всеми ветрами. Джессе и Руфус ждут бабушку в лагере землекопов, чтобы она там готовила и стирала. Временный городок все разрастался на каменистых склонах Йоркширских долин, под тремя высокими вершинами.

Бабушка Боунс посасывала свою глиняную трубку и тихонько засмеялась, когда они проезжали мимо поворота на ферму.

– Слыхала я, что в этих холмах есть золото; богатая добыча, целое состояние, ладони будут в серебре, табачок для жевания, пиво рекой, постучи в двери фермы, с вереском на счастье, и скажи что-нибудь. Может, ты перескочишь через преграду с сильным землекопом, береги его хижину и принимай постояльцев. Не знаю, почему ты снова направила эту старую клячу к тому высокому дому. Там не берут женщин на сенокос.

– Надо попытаться, и мне тут нравится. Воздух чистый, среди зеленых лугов спокойнее, чем на большой дороге. Сноудены не отпустят нас пустыми.

Агнес знала, что некоторые фермерские жены натравят на них собак, постучись они к ним, другие подавали, боясь проклятия. Одного взгляда на бабушку Боунс, с ее черными сапогами, шалью, в шляпе с низкой тульей и с трубкой, было достаточно, чтобы испугаться. Третьи рылись в ее корзинке с лентами, кружевами и перьями, качали головой и закрывали дверь.

Бродяги оставляли на воротах тайные знаки, говорившие, кто примет странников, а кто их прогонит. Сноудены никогда не гнали прочь честного коробейника. Хозяйка дома была благородная леди и носила чепец по последней моде.