Как бы я ни пыталась приглушить свой интерес к хит-параду Ричарда, вечером я все же сообщаю эту новость Джесс. Она никогда не встречалась с Ричардом, но годами слушала мои рассказы о нем и всегда рада даже намеку на служебный роман. Поэтому вместо того, чтобы воспринять эту историю такой, какой она есть на самом деле – пикантный эпизод для поднятия самооценки, Джесс оживляется и уверяет, что Ричард идеально мне подходит.

– Он уже слишком стар, чтобы хотеть детей, – говорит она.

Я качаю головой и прошу подругу перестать нести чушь.


         * * * * *

Но неделю спустя, когда Ричард внезапно звонит мне с предложением обсудить кое-какие дела за обедом, я задаюсь вопросом, что ему от меня на самом деле нужно. Я сидела рядом с ним на множестве совещаний, но никогда прежде не беседовала наедине. И уж никак не за обедом.

– Конечно, – говорю я, напоминая себе, что, несмотря на хит-парады, я не заинтересована в Ричарде (как и он во мне). Уверена, он просто хочет обсудить рабочие вопросы. В конце концов, постепенно я становлюсь авторитетным сотрудником, и, возможно, обед с Ричардом просто констатирует мой статус в издательстве. Возможно, Ричард хочет пройтись по плану продвижения готовящегося к изданию романа Эми Дикерсон. Или желает обсудить стратегию по работе с самой сложной из моих авторов, Дженной Кобленц. Больше десяти лет книги Дженны пользовались коммерческим успехом, но сейчас она так требовательна к рекламным материалам, что ее претензии граничат с оскорблениями, а в обязанности редактора помимо прочего входит становиться буфером между авторами и рекламщиками.

– Как насчет четверга? – спрашивает Ричард своим глубоким, словно у радиоведущего, голосом.

– Четверг замечательно подойдет, – отвечаю я, даже не сверяясь с ежедневником.

– В час в «Боло»? – предлагает Ричард.

«Боло» – популярное заведение у наших коллег и у людей из издательского бизнеса в целом. Ричард ни в коем случае не выбрал бы «Боло», не будь его намерения вполне невинны.

– Договорились, – деловым тоном соглашаюсь я.


        * * * * *

В четверг надеваю на работу джинсы, которые особенно хорошо на мне сидят, и пиджак из зеленого сирсакера. Смотрюсь повседневно, но стильно. Затем перед обедом прямо на рабочем месте трачу минут десять на приведение макияжа в порядок. Я продолжаю придерживаться убеждения, что ничуть не заинтересована в Ричарде, но считаю, что хорошо выглядеть никогда не повредит, а в особенности если идешь обедать с привлекательным мужчиной.

Ранее Ричард написал по электронной почте, что будет возвращаться от стоматолога и встретит меня уже в ресторане. Я быстро прохожу несколько кварталов до «Боло», но переступаю порог все равно на пять минут позже условленного. Сразу же замечаю за столиком в углу Ричарда в ветровке и галстуке. Перед ним стоят бокал красного вина и мисочка с оливками. Он с возбужденным видом говорит по телефону, уткнувшись в маленький блокнот вроде тех, с которыми не расстаются журналисты старой школы. У Ричарда важный вид. Но опять же может, мне так кажется, потому что он и есть важная шишка.

Когда он поднимает глаза и замечает меня, его лицо проясняется, и он приветственно машет. Жестом показываю, что подожду здесь, пока он не закончит звонок. Ричард кивает, быстро прощается и захлопывает телефон, сует его в карман пиджака и туда же кладет блокнот. Я подхожу, и он, чуть привстав, здоровается:

– Привет, Клаудия.

– Привет, Ричард, – говорю я, вдыхая запах его лосьона после бритья, который помню еще с тех пор, как много лет назад мы вместе проехались в лифте. Мне нравится исходящий от мужчин запах лосьона или одеколона. Бен никогда не пользовался ни тем, ни другим. Даже его дезодорант был без запаха. Приятно получать удовольствие от каких-то вещей, из-за которых не приходится скучать по Бену. К несчастью, пока что таких набралось немного. – Нашли кариес?

– Ни следа, – хвастается он.

– Пользуешься зубной нитью? – интересуюсь я.

– Нет, – с застенчивым видом признается он. – Наверное, просто повезло с генами.

Наш официант, юный блондин, настолько преувеличенно радушный, что кажется мне актером с Бродвея, останавливается рядом с нашим столиком, представляется Тэдом и спрашивает, чего бы мне хотелось выпить. Обычно я не пью вино за обедом на рабочей неделе, но так как Ричард уже пьет, заказываю бокал шардоне.

– Отлично. Не люблю пить в одиночку, – говорит Ричард, когда Тэд отходит. – То есть если только я не один.

Я смеюсь, и он тоже.

Затем, покончив с темой напитков, Ричард пропускает дальнейшую светскую беседу и резко переходит к делу. Наш план на лето. Новый автор, с которым я недавно подписала контракт. Недавняя отрицательная рецензия «Таймс» на мемуары Скварлы. (Не то чтобы пиар-отделу было дело до содержания рецензий. Даже плохая реклама – это реклама.)

– И самая главная новость, – объявляет Ричард, словно обозначая причину, ради которой позвал меня пообедать. – Я уже вот на столько, – он показывает миллиметровое расстояние между большим и указательным пальцем, – близок к тому, чтобы Эми Дикерсон пригласили на утреннее шоу на Эн-би-си.

– Шутишь? – восклицаю я, хотя уже слышала эту новость от Майкла. Раскрутка автора на телевидении очень важна для любой книги, в особенности для романа, но все равно, не тот повод, ради которого затевается обед один на один с главой пиар-отдела.

Ричард кивает.

– Очевидно, Кэти действительно втрескалась в книгу, – говорит он.

Улыбаюсь, слыша «втрескалась». Ричард частенько вворачивает в речь жаргонные словечки времен семидесятых. Обычно сленг предыдущего поколения звучит старомодно или глупо, но в устах Ричарда он кажется даже милым. Наверное, если человек симпатичен и достаточно успешен, ему сходит с рук почти все.

Борюсь с желанием сказать «балдежно» и скрещиваю пальцы.

Тэд возвращается с моим бокалом шардоне и двумя меню и спрашивает, желаем ли мы узнать блюда дня.

– Конечно, – хором отвечаем мы и слушаем, как Тэд тараторит самое долгое и подробное в мировой истории описание креветочного супа. Бен всегда терпеть не мог относящиеся к еде прилагательные, в особенности «сочный» и «вязкий». Реклама печенья вызывала у него судороги. «Так, хватит думать о Бене!» – одергиваю себя я и внимательно изучаю меню, пытаясь найти что-нибудь, что можно съесть аккуратно. Останавливаюсь на салате из обжаренного тунца. Ричард выбирает хорошо прожаренный бургер. Мне нравится сочетание бургера и красного вина.

– Читала в последнее время что-нибудь достойное? – спрашивает Ричард.

– Имеешь в виду вообще или из рукописей? – уточняю я.

– И то, и другое.

Перечисляю несколько книг из первой категории и пару проектов из второй.

– Что еще ты можешь мне рассказать? – интересуется Ричард после того, как Тэд принимает наш заказ и уходит. Марго выжидательно смотрит на меня, словно именно я внесла в расписание наш маленький «деловой» обед.

Делаю глоток вина и уточняю:

– О работе?

Лихорадочно пытаюсь вспомнить какие-нибудь сплетни из издательского мира. И как только собираюсь спросить, слышал ли он, что автор детективов Дженнифер Коутс недовольна своим редактором в «Патнеме» и пытается пристроить новую рукопись в другое издательство, Ричард пожимает плечами и откидывается на спинку стула.

– О чем угодно. – И эти слова дают мне понять, что у нас уж точно не деловой обед.

Осторожно обдумываю ответ, чувствуя себя так, будто подъехала к дорожной развилке. Как в сказках из серии «налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – себя потеряешь», которые я очень любила в начальной школе. Легко можно было бы обсудить слухи о Дженнифер Коутс или вернуться к теме Эми Дикерсон на Эн-би-си, но вместо этого поднимаю левую руку, шевелю безымянным пальцем и выпаливаю:

– Я развелась.

Ричард выглядит удивленным, и я надеюсь, что он не станет разыгрывать простофилю и притворяться, будто ничего об этом не знал. Но, возможно, он просто удивился, что я столь охотно поделилась с ним такой новостью. Я и сама слегка удивлена.

Ричард дергает себя за мочку уха и говорит:

– Слышал. Мне жаль.

Раздумываю, не сказать ли: «Все нормально», но я всегда терпеть не могла, когда так отвечают на соболезнования или сожаления по поводу печальных событий в жизни. В конце концов, ничего нормального в этом нет. И я вздыхаю:

– Спасибо. Бывает.

Ричард кивает и вращает свой бокал. Делает большой глоток.

– Слышал, что так бывает в половине случаев.

– Ага, – киваю я. – Но сам ты никогда не рисковал, да?

Карта первого личного вопроса официально разыграна.

– Ты верно угадала, – с усмешкой говорит Ричард.

– А когда-нибудь был близок к женитьбе?

Вторая карта.

– Конечно.

– И насколько?

Третья.

– На самом деле, не слишком.

Ричард внезапно вскидывает руку, приветствуя кого-то на другом конце зала. Подумываю оглянуться и посмотреть, с кем он поздоровался, но не хочется выглядеть такой пойманной с поличным, какой я теперь себя чувствую.

Словно догадываясь, о чем я думаю, Ричард сообщает:

– Джейсон Сол.

Я недоуменно смотрю на него, и он поясняет:

– Коротышка из маркетинга, помнишь? С козлиной бородкой?

– Ах, да, – киваю я. – Вообще-то у него эспаньолка, а не козлиная бородка.

– Какая разница?

Объясняю разницу, используя для иллюстрации собственный подбородок. Ричард кивает с просвещенным видом, и я вспоминаю свою любимую историю про растительность на лице. Несколько лет назад Майкл и еще один наш коллега на спор отращивали усы. Майкл сильно отставал и однажды за обедом, признавая свой очевидный проигрыш, кивнул в сторону девушки по имени Салли, в которую тогда был слегка влюблен, и пораженчески сказал, что даже она одержала бы над ним победу. Майкл попытался пошутить, но, к несчастью, Салли была темноволосой итальянкой из тех, кто эпилирует верхнюю губу. Бедняжка пришла в ужас и почувствовала себя униженной, как и сам Майкл, когда осознал скрытый смысл своей реплики. Пересказываю этот анекдот Ричарду, и он смеется.

– А Салли еще у нас работает? – спрашивает Ричард.

– Нет. Она вскоре уволилась. Наверное, ей была нанесена сокрушительная травма.

Ричард кивает:

– Итак, на чем мы остановились?

– Почему ты ни разу не был женат? – спрашиваю я.

Четвертая карта из колоды личных вопросов.

– Когда встречу ту, с которой мне будет лучше, чем одному, – отвечает он, – сразу женюсь.

Смеюсь и говорю, что на момент знакомства с Беном я тоже придерживалась похожей философии.

– И что? Позже ты поняла, что с самой собой тебе лучше, чем с ним?

Пятая карта.

– Не совсем. Просто возникли непримиримые разногласия.

Ричард молчит, словно ожидая продолжения. Затем оживает и дает Тэду знак принести еще один бокал вина.

Я решаю сказать как есть.

– Я не хотела детей. А он хотел.

Наверное, имеет смысл заказать футболку с такой надписью. Причину большинства разводов невозможно сформулировать столь кратко.

– Разве не стоило прояснить этот вопрос до брака? – недоумевает Ричард.

– Мы и прояснили. Но он изменил своему слову. Внезапно захотел детей. Хотя бы одного. На одного больше, чем хочу я.

– Вот мудак.

Я смеюсь: отличное определение подобрал Ричард для Бена.

Возвращается Тэд с вином для Ричарда. Думаю: «Ну и ну, пьем бокал за бокалом за деловым обедом и обсуждаем мой развод и его холостяцкую жизнь». Возможно, Ричарду пришла в голову та же мысль, потому что нас вдруг прорывает и мы начинаем без остановки сыпать личными вопросами, настолько быстро, что не уследить.

Среди прочего я спрашиваю:

– Слышала, ты и Ханниген включили меня в свои хит-парады?

– А я слышал, что возглавлял твой рейтинг тринадцать лет.

– Наш Майкл – ужасная сплетница.

– Значит, это правда?

Сердце начинает колотиться, когда я признаюсь, что да.

– Польщен, – улыбается Ричард.

– Так и было задумано, – киваю я.

Он перегибается через стол и постукивает по основанию моего бокала.

– И, поверь мне, задумка сработала.

Я изо всех сил стараюсь не отвести взгляд, а потом тоже перегибаюсь через стол и постукиваю по основанию его бокала.

– Аналогично.

Мы заканчиваем обедать, болтая и смеясь. Затем соглашаемся с предложением услужливого Тэда выпить по чашечке кофе. Когда приносят чек, Ричард забирает его, говоря, что запишет расходы в счет подотчетных средств.

– Потому что мы так долго обсуждали рабочие вопросы? – хихикаю я.