— Я не совсем понимаю вас, Элеонора, — прошептала Скарлетт.

— Я тебе сейчас объясню. Мужчины никогда не знают сами, чего хотят. И главное — это дать им подсказку, заставить поверить в то, что они хотят того же, что и ты сама.

Скарлетт не совсем понимала то, что говорила ей миссис Берлтон, но она чувствовала, что та говорит правильные и справедливые вещи.

Ведь сколько раз ей приходилось наблюдать за тем, как мать уговаривает отца, ненавязчиво и вкрадчиво, и отец, в конце концов, соглашается, хоть перед этим и тяжело было поверить, что он примет предложение.

— Я вижу, ты согласна со мной? — спросила Элеонора.

— По-моему, это касается не только мужчин, — осторожно заметила Скарлетт. — Ведь точно так можно уговорить и женщину.

— Женщину? — рассмеялась миссис Берлтон. — Мы, дорогая, слишком хитры для того, чтобы нам можно было навязать чужое мнение.

— Но хитрость — ведь это та же неискренность? — озадачила своим вопросом Элеонору Скарлетт.

Но та думала недолго.

— Нет, Скарлетт, это совсем разные вещи.

— А в чем же разница?

— Неискренен тот, кто обманывает.

— А хитер? — спросила девочка.

— А хитер тот, кто не говорит всей правды. Пусть в его словах будут лесть, преувеличение, но лжи не будет. Если говоришь не всю правду, а только ту, которая нужна тебе, то выигрываешь.

— Но ведь обманывать нехорошо, — сказала Скарлетт и тут же устыдилась своих слов, такими банальными они были.

— Никто и не говорит, что нужно обманывать, — сказала Элеонора, беря Скарлетт за руку. — Да и обман бывает разный. Ведь если ты что-то берешь без спросу — одно дело, а если не хочешь огорчать мать, рассказав ей о том, что с тобой случилось — это совсем другое.

— Да, вы, наверное, правы, миссис Элеонора.

— К тому же, — заметила женщина, — обман, о котором никто не знает — не обман. Ведь главное, Скарлетт, жить так, чтобы не мешать жить другим.

Казалось, женщина говорит, обращаясь к себе, словно и нет рядом собеседницы, словно какая-то вина гложет душу, и она ищет оправдания.

— А мистер Киссинджер тебе нравится? — внезапно спросила Элеонора Берлтон.

Скарлетт, застигнутая врасплох этим вопросом, растерялась.

— Да, он настоящий джентльмен.

— Для настоящего мужчины этого мало, — заметила женщина.

— Он очень красивый, — исправила свою ошибку Скарлетт.

— Вот это уже ближе. Но бывает много красивых мужчин и не к каждому чувствуешь расположение. Ведь ты чувствуешь к нему расположение?

— Да, — призналась Скарлетт.

— Вот видишь, — воскликнула Элеонора Берлтон. — Есть люда красивые, но холодные. А я не кажусь тебе холодной? — спросила женщина.

Скарлетт задумалась.

— Говори, не бойся.

— Да, вы немного холодны, миссис Элеонора, — призналась Скарлетт.

— Но ведь не в разговоре с тобой? — улыбнулась миссис Берлтон. — Я стараюсь быть откровенной.

— Нет, мне кажется, что вы не говорите всего того, что думаете.

— Я просто слишком много знаю, — рассмеялась женщина.

Скарлетт и миссис Берлтон вернулись в дом.

— Встретимся в столовой, — на прощание сказала Элеонора и поднялась в свою комнату.

А Скарлетт еще долго стояла в гостиной, думая над словами миссис Берлтон.

Она понимала, что в них скрыт еще какой-то неизвестный ей самой смысл. Ведь ничего в этой жизни не говорится зря, для всего есть свое применение. И Скарлетт прекрасно понимала, что она знает всего лишь какую-то часть правды, что жизнь куда сложнее, что перед ней только сейчас открываются некоторые из ее премудростей.

Когда еще девочка гуляла по парку, ее поразило странное строение, примыкающее к дому. Огромные стеклянные стены и стеклянный купол. За ними виднелись яркие цветы, буйная растительность.

И Скарлетт поинтересовалась у Салли, что это такое. Та объяснила, что это оранжерея, где выращивают всякие экзотические растения, и показала туда Скарлетт дорогу.

Девочка, попав в оранжерею, была поражена горячей влажностью, царившей там. Над ней простирались огромные ветви пальм, цвели орхидеи.

Скарлетт прошла в глубину оранжереи и устроилась на скамейку под пальмой. Она сидела, вдыхая в себя аромат цветущих растений. Ей было так хорошо, что девочка полуприкрыла глаза, отдаваясь блаженной истоме.

Внезапно в оранжерее послышались легкие шаги и голоса. Скарлетт огляделась: по выложенной каменными плитками дорожке, шли под руку мистер Киссинджер и Клеопатра. Они не замечали, что были в оранжерее не одни.

Рональд подвел Клеопатру к низкой скамейке, усадил, а сам остался стоять напротив нее.

— Почему ты не хочешь этого? — спросил Рональд, явно продолжая уже давно начатый разговор.

Клеопатра покачала головой.

— Я хочу, но и ты должен понять меня.

— Что я должен понять? Я сделал тебе предложение, мы помолвлены…

— Но этого мало, — возразила Клеопатра.

— Я хочу, чтобы ты назвала день свадьбы.

— Я же сказала тебе, пусть пройдет месяц, два, три… Я сама должна решить для себя, когда это произойдет.

— Но почему, Клеопатра?

— Я должна привыкнуть к тебе, — упорно повторяла девушка.

— Но я хочу, чтобы это произошло быстрее.

— Я не совсем уверена в этом, Рональд, — возразила Клеопатра.

— Я не понимаю, что тебя сдерживает, — настаивал молодой человек.

Клеопатра сидела задумавшись, нервно теребя в пальцах складку своего наряда. Ее волосы были аккуратно собраны на затылке и сколоты крупными шпильками.

Из своего укрытия Скарлетт видела, как подрагивают серьги в ушах девушки.

Она никак не могла понять, почему же Клеопатра не соглашается на предложение Рональда, а пытается оттянуть день свадьбы.

Но тут же Клеопатра как будто услышала ее.

— Я думаю, Рональд, твоя настойчивость — это попытка убежать от каких-то жизненных трудностей.

— О чем ты говоришь, Клеопатра?

— Нет-нет, Рональд, я понимаю и ценю твое благородство, но я хотела бы, чтобы ты делал это только ради меня.

— Но я же и делаю ради тебя, — возражал Рональд.

— Ты вынуждаешь меня это сказать, — Клеопатра тряхнула головой и ее серьги вспыхнули в солнечных лучах, ослепив Скарлетт.

— Ты в чем-то меня подозреваешь? — нахмурился Рональд.

— По-моему, у тебя есть женщина, — еле слышно проговорила Клеопатра.

Рональд рассмеялся.

— Да нет, что ты, уверяю, ты у меня одна.

— Но ты же старше меня, возразила Клеопатра, — и ты, скорее всего, любил до этого.

— Клеопатра, я не буду притворяться сосунком, только что оторвавшимся от материнской юбки. Ясно, у меня были девушки и до тебя, но все это в прошлом, поверь. Сейчас я хочу только быть с тобой, все в прошлом.

— Я не уверена в этом, — покачала головой Клеопатра.

— Но почему?

— Потому что тебя видели с женщиной.

— Где? — недоуменно спросил Рональд.

— В Новом Орлеане. Мне даже описывали ее, она очень красива.

— Но это тоже в прошлом! — воскликнул Рональд. — Неужели ты будешь меня этим упрекать?

— Да, конечно в прошлом, — пожала плечами Клеопатра, — ведь это было три месяца тому назад. Неужели за это время ты успел забыть ее?

— Мы многое помним, — сказал Рональд.

— А если ты так же забудешь меня?

— Но чем, Клеопатра, я могу доказать тебе свою любовь?

— Не нужно, Рональд, ты уже доказал ее мне, иначе бы я не согласилась на помолвку.

— Может, ты что-то услышала от родителей? — спросил Рональд.

— Нет, я должна все решить для себя сама. Отец меня любит и согласится со всем, что я ему скажу.

— Но тогда, Клеопатра, скажи, что наша свадьба будет очень скоро.

— Я же говорила уже, Рональд, ты с этой свадьбой хочешь просто убежать от каких-то проблем. Ты не уверен в себе и хочешь, поклявшись перед Богом, отрезать себе путь к отступлению.

— Но у меня нет никого, кроме тебя, — настаивал Рональд. — Я люблю тебя, Клеопатра!

— Я верю, — прошептала девушка, — но пойми и меня, я не хочу строить свое счастье на несчастье другой женщины.

— О, если бы она была! — воскликнул Рональд. — Но ведь у меня нет никого, кроме тебя.

— Я не верю, — Клеопатра закрыла лицо руками.

Скарлетт хотелось уйти, ведь она подслушала разговор, абсолютно не предназначавшийся ей, но в то же время ей было интересно узнать чужие тайны.

Ведь всегда, зная о людях что-то недозволенное, ты словно бы начинаешь ощущать свою власть над ними.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала Клеопатра, — я люблю тебя, Рональд.

Мистер Киссинджер присел возле нее и обнял за плечи.

— Мы не должны уединяться надолго, — принялась оглядываться Клеопатра, — ведь это неприлично, ведь мы еще только помолвлены.

Скарлетт сжалась, боясь быть замеченной, но Клеопатра так и не увидела ее сквозь густую зелень.

— Я не хочу строить свое счастье на несчастье других, — повторила Клеопатра.

— Но ведь тогда я буду несчастен! — воскликнул Рональд.

— Нет, тебе всего лишь придется подождать пару месяцев, и я решусь, — Клеопатра была готова заплакать.

— Но я не хочу ждать! — уже почти выкрикнул мистер Киссинджер.

— Если ты не уверен в себе сейчас, — сказала Клеопатра, — то как ты можешь быть уверен в себе завтра. Теперь я точно поняла, ты хочешь убежать от проблем, женившись на мне, а это не очень-то честно, Рональд. Свои проблемы ты должен решать сам. Признайся, ведь у тебя есть женщина?

Рональд тяжело вздохнул.

Скарлетт видела его точеный профиль, видела нервно подрагивающие губы. Ей стало жаль этого молодого человека.

Но в то же время в его словах она чувствовала какую-то неискренность, словно бы и в самом деле, он скрывал от своей невесты то, что ей не следовало бы знать.

— Клеопатра, — вздохнул он.

— Да, Рональд, я в самом деле люблю тебя и только поэтому откладываю день нашей свадьбы.

— Ты упрямая, — Рональд сжал ей плечо.

Клеопатра осторожно сбросила его руку и отвернулась от своего жениха.

— Но ведь я специально согласился поехать с тобой сюда, в глушь, — уговаривал ее Рональд, — лишь для того, чтобы мы смогли договориться о свадьбе, договориться между собой. Ведь за нас не должны решать родители, мы должны решить все сами.

Клеопатра сидела, отстранившись от своего жениха, и все так же закрывала лицо руками. Ее плечи вздрагивали, словно бы от беззвучного плача, и Скарлетт было невыносимо жаль эту молодую девушку, жаль за ее страдания.

Ведь она прекрасно понимала, что все возражения Клеопатры вызваны лишь любовью к Рональду и желанием быть честной перед ним.

Она представляла себя на месте Клеопатры и понимала, что не смогла бы так поступить. Ведь Рональд был явно выгодной партией — умен, красив, богат.

— Я не верю тебе, — вновь проговорила Клеопатра.

— Сколько я буду тебя убеждать, — ласково проговорил мистер Киссинджер, — у меня нет женщины.

— Но ведь ты еще не забыл ту, из Нового Орлеана. Вас видели вместе, и вы были счастливы, насколько я понимаю. Неужели, Рональд, счастье может так быстро улетучиться? Ведь ты любил ее, признайся, — и Клеопатра внимательно посмотрела в глаза Рональду.

Тот вздрогнул.

— Ты хочешь знать правду?

— Да.

— Ты в этом уверена?

— Да.

— Это самое страшное, Клеопатра, что я когда-нибудь говорил тебе в жизни.

— Я слушаю, ты должен мне это сказать.

— Я не любил ее, — признался Рональд.

— И ты мог быть вместе с женщиной, которую не любишь? — изумилась Клеопатра.

— Ты еще слишком молода, — попробовал уговорить девушку Рональд Киссинджер, — и ты многого не понимаешь. Я, может быть, испорченный человек, но я хочу быть честным, я не хочу обманывать тебя. Я не любил ее, хоть мы были вместе два месяца.

— Я не могу понять, — прошептала Клеопатра, — не могу понять тебя, Рональд, но я верю. Спасибо тебе за честность.

Рональд сидел молча, понурив голову. Было видно, что ему нелегко далось это признание.

И Скарлетт еще больше прониклась к нему уважением, ведь человек, который может сказать такие слова своей невесте, и в самом деле заслуживает глубокого уважения.

Ведь Скарлетт не раз приходилось видеть, как люди врут, обманывая других ради сиюминутной выгоды, а тут вся дальнейшая жизнь была поставлена на карту.

И было понятно, что это признание Рональда может смертельно обидеть Клеопатру.