Когда сестра, наконец, закончила, мы вышли на улицу, где ничего не изменилось с тех пор, как я видела её в последний раз, только стало тише и прохладнее. Луна повела меня в противоположном от парка направлении.

– Пошли на станцию Эстор Плэйс.

Мы завернули за угол к входу в метро. Неподалёку от него была припаркована их машина, а рядом, прислонившись к ней, стоял Арчер с сигаретой между пальцев. Я подошла к нему на автопилоте, словно меня притянуло магнитом, и в тот момент я подумала: «Может, я вела себя так, будто всё случилось из-за меня? Как человек, который не должен был появиться на свет? Может, пора уже что-то сделать».

И именно тогда я решила, что поцелую Арчера раньше, чем неделя закончится.

– Курение убивает.

Я сказала это, потому что ничего, кроме этого заезженного слогана, мне в голову не пришло. Послышался скрежет поезда, прибывшего на станцию где-то под нами.

– Он уже знает, – сказала Луна и схватила мою руку. – Давай уже, мы можем успеть, если поторопимся.

Арчер сказал что-то нам в спину, но из-за спешки я ничего не расслышала. К тому моменту, как его голос донёсся до нас, мы почти спустились в подземку.

Глава 22

Проехав пять станций, мы с Луной не сказали друг другу ни слова. Их точно было пять, потому что я считала и пыталась запомнить их названия, а также понять, где линии пересекаются. Луна этого не замечала: прикрыв глаза, она прислонилась головой к стене. В голубоватом освещении сестра выглядела бледной. На следующей остановке Луна открыла глаза и повернулась ко мне.

– Мама сказала, что вы с Тессой больше не общаетесь.

– Ты разговаривала с мамой? – воскликнула я от такой неожиданности.

– Она написала мне об этом месяца два назад, – сестра изобразила, будто набирает на телефоне сообщение.– Ты никогда не поднимала эту тему, вот я и забыла тебя спросить. Плохая у тебя сестра.

– Ладно тебе.

Я бросила взгляд на застёжку на гитарной кофре сверху – серебряную, идеально квадратную – и мне сильно захотелось дотянуться до неё и расстегнуть, только зачем?

– Так что произошло?

Я набрала воздуха в грудь.

– Да, всё из-за парня.

– В лучших традициях.

Для меня эти слова стали эхом маминых слов по поводу популярности Луны. У мамы с сестрой явно был один на двоих словарный запас.

– Не совсем. Она очень долго тащилась от одного парня, с ним она и пошла на выпускной. А я была с его другом, – я сделала паузу. Что-то блеснуло в темноте тоннеля, будто молния прошмыгнула в окне. – Он поцеловал меня.

– Кто, её парень или твой?

– Её, – от тех воспоминаний у меня участилось сердцебиение. – Правда, он... мне тоже нравился. Я не знала, что именно он нравился ей, когда мы познакомились. Всё... запуталось. В общем, я ему тоже нравилась.

Поезд заскрипел перед остановкой, и двери раскрылись. Я ощутила поток влажного горячего воздуха подземки, ворвавшегося в вагон.

– Жесть, – сказала Луна.

Я поняла, что мы прибыли на станцию «Бруклинский мост» Сити Холл, и сестра встала.

– Нам надо перейти на другую линию, – сказала она, и мы вышли из поезда.

И вот, стоя вдвоём на платформе в ожидании следующего поезда, я начала рассказывать сестре свою историю.

Когда я задумывалась над тем, как всё случилось, то первое, что мне вспоминалось, так это небо. Широкое, чёрное, усыпанное миллионами звёзд. Мы были за городом, и я не могла поверить своим глазам, которые так четко видели созвездия, несмотря на отсутствие фонарей поблизости. Звезд было больше, чем я ожидала. Они заполняли собой всё пространство между и внутри уже знакомых мне созвездий. Мы ушли с выпускного в полночь и сели на троллейбус, доехав до двора Челси, или как там ещё его называли. Толстые ночные деревья окаймляли лужайку за большим белым домом Челси. С неба нам светила почти полная серебряная луна.

Когда Тесса пригласила Бэна на выпускной бал, то уговорила меня пригласить Тайлера, вместо моего друга Тома. До сих пор не пойму, почему я согласилась. Я ведь вообще не хотела связываться ни с Тайлером, ни с Бэном, и уж точно не хотела весь вечер любоваться парочкой из Тессы и Бэна. Думаю, меня пугало, что подруга о чём-то догадывалась, и, наверное, я согласилась в надежде отвести от себя её подозрения. Подозрения в чём, не знаю. Я решила не мечтать о Бэне, и даже ничего не пробовать.

Я стояла у костра, пытаясь выглядеть так, словно мне и правда было дело моей зефирки (Челси позаботилась и купила специально для меня зефирки без желатина), которые я жарила, как около меня возникла Тесса. Она дала меня пластиковый стаканчик с чем-то розовым. По-моему, это было вино.

– Челси сказала, что там за деревьями есть полянка, – она показывала рукой в сторону леса. – Здесь недалеко. А ещё она сказала, что оттуда классный вид на звёзды.

– Здесь они тоже красивые, – сказала я, тыча зефиркой на палочке в небо. – А ещё здесь теплее, и комары почти не достают.

Тесса недовольно скривила губы, на что я помотала головой.

– Почему бы вам с Бэном туда не пойти?

Я знала, что Тесса хотела, чтобы Бэн поцеловал её, и мне не особо хотелось быть тому свидетелем. Что мне оставалось делать? Считать все эти грёбаные звёзды? Целоваться с Тайлером? Вот уж нет. Мне и так придётся отвечать за все те снимки с бала, где Тайлер держал меня за талию. При всей своей привлекательности он был совершенно невыносим. Не знаю точно что, но то ли его улыбка, то ли ровные белые зубы страшно раздражали меня.

Я сделала большой глоток вина.

Тесса встала передо мной и затрясла головой, затем всем телом: головой, плечами, бёдрами. Даже волосы, уложенные в идеальные крупные волны, пустились в пляс. Она уже успела осушить два стакана вина.

– Мы пойдём все! – настаивала она.

Тут к ней подошли парни. Я посмотрела на Тайлера, а потом на Бэна, у которого на лице была лёгкая и очень милая улыбка. В ней было что-то извиняющееся.

– Мы тоже идём! – сказал мне Тайлер, с настойчивым видом подавшись вперёд. – Вы пока идите с Бэном.

После чего взял руку Тессы и поднял вверх, будто в подтверждение одержанной победы. Она захихикала.

– Мы с Тессой сходим за провизией, – сказал он, уводя за собой мою смеющуюся подругу.

На столе в гостиной Челси были кексики, но я точно знала, что под «провизией» Тайлер имел в виду алкоголь, от которого всё могло стать только хуже. И всё же, я допила своё вино и выбросила стаканчик в мусорку. Потом закинула в рот свой идиотский зефир, и даже решила прихватить с собой весь пакет.

– Ладно, – отозвался Бэн.

Он смотрел на меня, всё ещё улыбаясь. Я тоже попыталась улыбнулась с полным ртом зефира, но вряд ли у меня получилось сделать это так же мило.

– Любишь сладкое? – спросил он, когда мы направлялись к краю двора. Рядом с кустами лежал футбольный мяч, и Бэн пнул его на лужайку.

– Они вегетарианцы, – сказала я, словно это был мой ответ. Я подняла пакет для иллюстрации. – В смысле, Челси купила их для меня. Я не ем желатин, потому что его получают при варке коровьих ног. Или чего-то там ещё.

– Фу.

– Ага. Короче, я не хочу, чтобы кто-то ещё съел их, пока нас нет.

Бэн засмеялся:

– Теперь понимаю. На крайняк, можем забросать ими медведей, если нападут.

В сказках, что мама читала нам с Луной, всё самое важное происходило в лесу. И теперь я понимала почему. Потому что, когда мы вошли в него, что-то изменилось. В деревьях стало совсем темно, даже большую белую луну было не видно. Сначала мы шли по мягкой тропе, усыпанной сосновыми иголками. Пару часов назад я сняла с себя шпильки, и теперь на ногах у меня были серебристые шлёпки, так что некоторые иголки встревали между стопой и подошвой. Я запнулась за корень, торчащий из земли как коряга, но смогла удержаться на ногах.

– Ух, ты, – сказал Бэн.

Он взял мою руку, чтобы помочь мне устоять, и я позволила ему это. Это была моя первая ошибка: я не отпустила его руку.

Когда мы вышли на полянку, у меня поехала крыша. Над головой медленно кружились звёзды, словно они были на дне озера, а я водила рукой по воде.

– Небо шатается. Что-то мне это не нравится.

Я выпустила руку Бэна и легла на траву, ощущая кожей покалывание от холодной влаги. Звёзды перестали кружиться. Я закрыла глаза на секунду, а когда открыла, Бэн лежал рядом со мной. Я повернула к нему голову, касаясь щекой травы. Парень смотрел на меня.

– Это я попросил Тайлера дать нам немного времени.

– Что? – я села и развернулась к нему. Небо качнулось над головой. Звёзды снова пустились в хоровод. Бэн продолжал лежать на земле. – Кому «нам»?

– Нам с тобой.

По тому, как он тёр ладонь большим пальцем, было видно, что парень нервничал.

– Знаю, что это не лучший способ сказать тебе об этом, но у меня такое чувство, что всё перепуталось, – Бэн сел так, чтобы мы оказались лицом к лицу. – Я хотел, чтобы ты пригласила меня на бал. А не Тесса.

– Что? – крикнула я шёпотом.

– Да хватит уже это повторять, – его улыбка была слегка перекошенной, полной надежды. – Хочешь сказать, что ты совсем этого не ожидала?

Разве? Может, и да.

– Не важно, что думаю я. Ты уже давно нравишься Тессе.

– Давно?

– Как минимум, с осени, – я выдернула клочок травы и бросила. – Она постоянно выискивала тебя с твоей палкой для лакросса, видела тебя на велике.

Я стряхнула траву с подола моего атласного платья.

– Однажды она тебя чуть не сбила, – мне даже на секунду захотелось, чтобы это случилось, тогда мне не пришлось бы быть здесь в этом лесу с симпатичным парнем, который также был кавалером моей лучшей подруги на выпускном.

Улыбка сползла с лица Бэна.

– Стало быть, ей и решать?

– Типа того.

У меня в груди всё шипело и пузырилось, прямо как в бутылке с газировкой.

– Но это несправедливо, – спокойно рассуждал он. – У меня и права голоса теперь нет?

– Ну, не знаю, – я взяла пальцами очередную зефирку и стала сдавливать. Где же этот медведь, в которого я могла бы бросить её? И не пришлось бы дальше говорить. Я даже подумывала забить себе рот этими зефирками. – Да и вряд ли это поможет.

Мы посидели с минуту молча. Я всё надеялась услышать Тессу с Тайлером, но были слышны лишь ненавязчивый треск сверчка и обрывки смеха оставшихся у костра школьных друзей.

Бэн поджал в груди ноги.

– Надо будет жалобу в школьную администрацию накатать.

– Дерзай.

Моё сердце колотилось. Сейчас я бы и от горячительного не отказалась. Да и вообще, чем расплывчатее представлялась бы ситуация, тем легче было бы её пережить.

Бэн устремил взгляд на деревья.

– Все мои мысли сейчас лишь о том, как я хочу тебя поцеловать, – сказал Бэн очень нежно.

Я покачала головой, но продолжала смотреть на него.

– Ты просто напился.

– И это тоже, – ответил он и повернулся ко мне, а затем опёрся одной рукой о землю. – Но я это сделаю.

Бэн придвинулся ближе, положив другую руку мне на щёку и наклонив немного голову. Он смотрел на меня так, словно действительно мог видеть меня. Или, может, я позволила ему, наконец, увидеть меня. Я застыла. И тогда его губы, такие мягкие и уверенные, прикоснулись к моим, и я ответила на поцелуй, поддавшись порыву. Было слышно какое-то гудение, может от сердца или от горящих над нами звёзд. Столько всего сразу, что я просто не могла дышать.

Я отстранилась, оперевшись рукой на росистую траву.

– Нам нельзя, – сказала я, как будто спрашивая, но затем поняла, что так я обращалась к небесам, звёздам или чему-то ещё, чтобы они уберегли меня от предательства лучшей подруги.

Из леса донёсся голос Тессы, словно мои мысленные призывы были услышаны. Смеясь, они с Тайлером вышли с тропы на поляну и подбежали к нам, рухнув коленями на землю и звякнув бутылкой с французской водкой об камни в траве.

– Провизия! – объявила Тесса.

Она выглядела такой счастливой, что мне на какое-то время полегчало. Тесса не знала, что только что произошло. Я ещё всё могла исправить.

Бэн по-прежнему пытался поймать мой взгляд, пока Тайлер разливал водку по пластиковым стаканам. Я с натянутой улыбкой смотрела на Тайлера. На Бэна я взглянуть не могла. Минут двадцать спустя я прикинулась замёрзшей, и мы вернулись к костру. Я оставила на полянке зефир, за что до сих пор не могла себя простить. Может, какие-нибудь милые зайчишки-вегетарианцы нашли их и съели на десерт.

Я не сказала об этом Тессе. Ни в ту ночь, да и ни последующие. Но она всё равно об этом узнала. Потому что как в любой сказке поцелуй способен всё изменить: всё исправить или же вывернуть наизнанку.

Когда я закончила рассказ, мы проезжали над рекой. Луна сидела идеально ровно, немного покачиваясь от колебаний вагона, и молчала.

– А что сама чувствуешь к нему? – спросила она.