– Мы с Арчером. Мне хотелось к нему пойти, и я убедила его пойти со мной.

– Вот уж не поверю, – сказала Луна.

– Луна, со мной это вообще никак не связано.

Она быстро развернула голову в его сторону.

– Я сказала «нет», так ты за мою сестру взялся?

– Это я хотела пойти! Я! – воскликнула я.

Качая головой, сестра теперь ходила вдоль окна, напоминая мне дикую кошку. Было видно полоску ярко-синего, будто плитка, неба над крышей здания напротив. Небо было такое, как обычно рисуют дети. Я решила, что пора рассказать правду, или хотя бы какую-то её часть.

– Мы были на его концерте вчера вечером. Отец нас пригласил, – я хотела, чтобы она посмотрела на меня. – Он вписал нас в список гостей.

Сестра открыла, но потом закрыла рот и заморгала.

– Так, ладно, – сказал Джеймс, и его спокойный голос звучал как вода в реке: она оббегает камни, плавно обтекая их острые края. – Давайте-ка все наберём побольше воздуха в грудь.

Я так и сделала, но, по-видимому, была единственной в комнате, кто дышал.

– А Арчер прав, – сказал Джеймс. – Мы усердно трудимся, а у тебя есть такая возможность, которая могла бы всё заметно упростить. Иногда даже обидно, – он крепко сжал губы, выжидая, что Луна скажет на это.

– Так вы хотите, чтобы я позвонила отцу, который просто кинул нас, которому ровным счётом плевать на нас...

– Ему не плевать, – сказала я. Ведь так оно и было? Ему не может быть всё равно на нас, не ровным счётом. Он ведь был рад видеть меня. Я это точно знаю.

– Подумай об этом по-другому, – сказал Джеймс. – Мы собираемся записываться в какой-то захудалой крошечной студии, когда твой отец – сам Кирен Феррис.

– Так вот зачем я вам на самом деле нужна? – сказала Луна, но я никак не могла поверить в то, что она и правда так думала. Ведь очевидно же, что Джеймс любил бы её вне зависимости от того, кем был её отец.

– Конечно же, нет, – ответил Джеймс, – по-моему, и так предельно ясно, что я не поэтому с тобой. Я и не встречался с ним ни разу. Я хочу, чтобы ты была со мной из-за того, какая ты. Но меня ужасно бесит то, что ты даже не рассматриваешь такую возможность.

Луна встала и повернулась к нему.

– Ну и бесись себе, сколько влезет.

Тогда Джеймс посмотрел на неё, долго, словно пытаясь вспомнить, какая она на самом деле. Затем он тоже встал.

– Хорошо, но тебе стоит задуматься над тем, чтобы рассказать правду.

Сказав это, Джеймс повернулся и покинул комнату.

Лицо сестры оставалось каменным, но было видно, как её губы начали поджиматься. В комнате настала такая тишина, что можно было услышать, как Джеймс прошёл по коридору и спустился по лестнице. Мы услышали, как захлопнулась дверь.

Джош прокашлялся.

– В желудке совсем пусто. Ещё кто-нибудь хочет перекусить?

Он немного подождал, но, не получив ни от кого отлика, развернулся к выходу и вышел.

– Никто не требует, чтобы ты сегодня приняла решение, – сказал Арчер. И в его словах был смысл, но я не могла спокойно смотреть на то, какой поверженной и грустной стала моя сестра. И в ту же минуту я не могла вынести того факта, что какой-то парень думал, что знал, что будет правильно для меня, и для неё. Даже если он действительно был прав.

– Оставь её в покое, – сказала я Арчеру, – если ей не нужна его помощь, так тому и быть.

Арчер вложил свою гитару в чехол и защёлкнул на одну, вторую и третью застёжки.

– Как скажешь. Что я вообще знаю?

Потом он встал, оставив бас на полу, перешагнул через него и вышел через дверь в коридор, потом на улицу, и, Бог знает, куда дальше.

За всё это время он ни разу не взглянул на меня.

Глава 40

Всю дорогу домой Луна молчала. Она несла свой кофр, не раскачивая, большую часть времени просто пытаясь удерживать его параллельно земле. Он постоянно задевал мою ногу, пока я, наконец, не сместилась к краю дороги. Я трогала попадавшиеся по пути фонари, на удачу или чтобы снять напряжение, даже не знаю. Стараясь не смотреть на сестру, я разглядывала ясное синее небо и золотистый свет, собиравшийся вокруг крыш высоток. Я не проверяла телефон, но было похоже на время ужина, так как метро было переполнено народом, ехавшим домой с работы в костюмах, но кроссовках или шлёпках. Когда люди проходили мимо меня, я встречалась с ними глазами, потому что знала, что сестра этого делать не будет. Я представляла, как она скользит рядом со мной, будто какой—то корабль на воздушной подушке, питаемый только ее собственным гневом.

Через дорогу от книжного магазина на углу Корт и Шермерхорн стрит, прислонившись к газетному ящику, стоял долговязый, слегка заросший бородой парень.

– Эй, девушка, – обратился он к Луне, – а ну, улыбнись!

Луна встала и обернулась к нему. Её поза была нейтральной, но она стояла напротив витрины, позволившей мне увидеть её отражение. Развернув плечи в его направлении, казалось, будто вокруг неё кружил воздух в маленьком торнадо. Я затаила дыхание в ожидании знаменитого представления под названием «Луна Феррис разбушевалась».

Но затем она отвернулась от него, раскрутив поток воздуха в штиль, и продолжила движение. Только через пару шагов я смогла догнать её.

Она посмотрела на меня краем глаза, впервые обернувшись ко мне за всё это время.

– Терпеть не могу, когда парни говорят мне, что я должна улыбнуться.

Я пропустила её вперёд, чтобы пройти мимо мусорного бака на тротуаре.

– Мне такого никогда не говорили. Получается, я всегда улыбаюсь или, может, просто никто никогда не замечал, что я грущу.

Я взглянула на сестру и могла с уверенностью сказать, что говорила я сама с собой. Отперев парадную дверь дома и занеся гитару вместе с собой в фойе, она начала взбираться вверх по лестнице. Я просто шла следом.

Добравшись наверх, она открыла дверь квартиры, поставила на пол кофр и села на диван. То, что Луна расположилась в месте, которое, по сути, являлось центром моей спальни на этой неделе, послужило для меня знаком, что она не хотела быть одной. Тогда я сняла босоножки и села в кресло напротив сестры, подтянув ноги к груди. Луна не смотрела на меня, уставившись глазами в потолок.

Я подумала о том, чтобы поставить пластинку, но не хотела сходить со своего места раньше, чем она заговорит со мной.

– Может, ты всё-таки расскажешь мне, как тебе это удаётся? – я пробежалась пальцами по подлокотнику кресла.

– Удаётся что? – её голос звучал устало и так тихо, что я даже непроизвольно развернулась к ней ухом.

– Как у тебя получается быть такой уверенной насчёт всего. Ты всегда знаешь точно, чего хочешь. Ты всегда знаешь, что тебе нужно.

Она ничего не сказала, даже не шевельнулась, поэтому я продолжила.

– Ты без проблем можешь уйти из дома. Можешь запросто сообщить маме, что бросаешь учёбу, – я перевела дух. – А если бы это тебя поцеловал Бэн, то ты бы рассказала об этом Тессе.

– Откуда я знаю, что бы я сделала? Иногда легче просто молчать в тряпочку.

Я усмехнулась.

– Что такое? – она выпрямилась и теперь смотрела на меня, свесив ноги на пол. Её глаза казались огромными. Одновременно зелёными, синими и серыми.

– Ты бы никогда не стала молчать в тряпочку.

Она поджала губы.

– Я молчу, когда это необходимо.

Я потрясла головой, чувствуя, как волосы раскачиваются по плечам.

– Не-а.

– Я молчу!

Я улыбнулась.

– Да ты прямо сейчас доказываешь обратное.

Она глубоко и шумно выдохнула.

– Ты даже дышать бесшумно не можешь.

Я хотела так её рассмешить, но это не сработало. Наоборот, она снова уставилась, в этот раз на кофейный столик, на сделанный мамой цветок. Его колючки и лепестки игриво поблёскивали от падавших на него через окно солнечных лучей.

Мне вдруг захотелось рассказать Луне правду.

– Я общалась с Арчером. Мы переписывались. С февраля.

Луна посмотрела на меня.

– Чего?

– Луна, он нравится мне. Не знаю, что между нами, но это не просто так.

Я опустила глаза на мамин браслет и покрутила его на запястье.

– Прости, что не говорила тебе.

Она покачала головой.

– Ладно, – сказала она слабым голосом.

Первое, о чём я подумала: «неужели всё так легко?». Но потом я подняла глаза и увидела, что сестра вся дрожала.

– По-моему, я всё испортила, Фи.

Луна закрыла глаза руками, и я заметила, что на её пальцах три кольца, все они были серебряными, сделанными мамины руками. А ведь до этого дня на её руках ничего не было, да и раньше я не могла вспомнить, чтобы она их носила.

– Джеймс скоро вернётся, – сказала я, склоняясь к ней. – Очевидно же, что он любит тебя.

– Дело не в Джеймсе. Я знаю, что он меня любит. Даже когда веду себя как стерва, – она посмотрела на меня. – Мне кажется, что я ... беременна.

На секунду у меня остановилось дыхание. Перед глазами пронеслись мигающие огни, и я решила, что это мои галлюцинации в виде звёзд или что мне вдруг стало дурно. Но потом до меня дошло, что это были огни мигалки от проехавшей мимо полицейской машины, отражавшиеся на стене гостиной синими и красными бликами.

– Но к-как?

– А ты как думаешь?

Луна откинулась на подлокотник дивана. Казалось, будто она совсем обессилела. Наверное, это был первый раз, когда я видела её такой.

Меня затрясло.

– Я не это имела в виду, – я говорила медленно, выговаривая каждое слово. – Но как можно было быть такой дурой?

С минуту Луна не проронила ни слова. Слышались звуки с улицы, лившиеся в открытое окно вместе с дуновениями летнего воздуха: лай собаки, кубинская музыка из какого-то радиоприёмника, кто-то выбросил бутылки в мусорный бак. У меня было чувство, будто я могла просто выйти на улицу, к этой собаке, к радио. Я могла бы уйти от Луны, тем самым просто сбросив с себя все эти проблемы.

Но я даже не дёрнулась, несмотря на ежесекундные порывы сорваться в бегство.

Луна попыталась улыбнуться, но у неё очень плохо получилось.

– Хороший вопрос.

– Ты делала тест?

Она потрясла головой.

– Я всё время порывалась купить, но никак не могла заставить себя зайти в аптеку, – она крутила одно из своих колец. – Я сдрейфила в одной аптеке, потом в другой, и даже в третьей, – сестра смотрела в сторону окна. – Не понимаю, что со мной не так.

– А Джеймс знает?

Она сделала долгий, глубокий вдох, больше похожий на вздох.

– Нет.

Я встала с кресла, ступив босыми ногами на гладкий деревянный пол. Теперь недавние переживания сестры о фигуре легко объяснялись, как тошнота и слёзы у фонтана. Вряд ли пиво могло дать такой эффект. Какой же дурой я была сама, что не смогла догадаться до этого раньше!

Я подошла к кухонному шкафчику, в котором Джеймс хранил бутылку виски – хоть я ни разу не видела, чтобы он из неё пил, – и налила около пятидесяти грамм в одну из маленьких стопочек. Даже не знаю, что я делала и что хотела этим показать, но у меня было чувство, что я делаю то, что должна. Всё происходящее казалось воспоминанием со смутными очертаниями как на полароидной фотографии, только изображение не прояснялось, а наоборот – сильнее затуманивалось. Лет двадцать назад мама тоже делала тест. Интересно, где это было?

Вкус у виски был мерзкий, как будто я пила колючий огонь, но всё же проглотила. От того, что я поставила стопку на стол тяжелее, чем планировала, плечи Луны слегка подёрнулись. Если бы кто-то ещё был здесь, и меня спросили бы, зачем я мучаю сестру, я бы ответила, что у меня и в мыслях этого не было. Я просто не знала, что мне делать.

И в тот же момент Луна начала плакать. Я видела, как её глаза наполнялись слезами, которые потом стекали по щекам. Но я ничего не могла ей сказать, как и заставить себя подойти к ней, чтобы нежно обнять.

Поэтому я пошла к двери и всунула ноги в свои золотистые сандалии. На полу между туфлями Луны и кроссовками Джеймса валялась её сумка. Немного помедлив, я прислонила руку к косяку двери, прислушиваясь к дыханию сестры. Но я ничего не могла расслышать.

– Тогда я схожу. Но прихвачу твой кошелёк.

Я постояла ещё немного, но она ничего не ответила. Тогда я вышла в коридор, и только начала закрывать дверь, как:

– Фи! Мне нужно немного времени. Может быть ... особо не спеши?

Я вдохнула поглубже, не решаясь снова взяться за дверную ручку. Но потом, закрывая дверь, я сказала:

– Окей, – даже не зная, услышала она меня или нет.

Выйдя на улицу, я присела на ступеньки соседнего крыльца. Было шесть часов, о чём возвестил звонкий бой церковных колоколов, раздававшийся эхом по остывающим от дневной жары окрестностям. Я понятия не имела, чем ещё занять себя, помимо похода в аптеку, и на что могло бы уйти больше десяти минут.

Я вытащила свой телефон и провела пальцем по экрану, чтобы его разбудить. Пришло сообщение от мамы, но я не стала его читать. А также мне написала Тесса: