– Когда ты посоветовал Луне сказать правду, ты имел в виду правду об отце, – полу спросила полу ответила я.

Джеймс смотрел на меня.

– Да.

– Она велела ему не звонить нам. Три года назад, – я снова начала наливаться злостью, пульсировавшей во мне как жар. – Когда она рассказала тебе про это?

– Несколько месяцев назад.

Он смотрел на горшок с петунией, а я смотрела на свои ладони. Содрав остатки золотистого лака с большого пальца, я снова посмотрела на него.

– С чего вдруг?

– Не знаю, – он помотал головой. – Не думаю, что была какая-то особая причина, просто она хотела, чтобы он вернулся в её жизнь.

– И поэтому она сказала ему, чтобы он исчез навсегда?

– Думаю, даже Луна бы признала, что это было не лучшим решением, – спокойно сказал он.

Потом он замолчал, и мы просто сидели рядом, не говоря ни слова. Ветер шевелил тонкие ветви высоких деревьев у дороги. Я часто моргала, ощущая, как увлажнились мои ресницы. У меня начало течь из носа.

– Как это нелепо! Я так зла на неё, но чего я плачу тогда? – я шмыгнула. Очень гламурно. – Как будто, я и правильно злиться на неё не умею.

Я уже собиралась вытереть нос тыльной стороной ладони – фу, сама знаю – как Джеймс дал мне платок из своего кармана.

Я взяла его и вытерла нос, а потом посмотрела на Джеймся.

– У тебя всегда платок с собой?

– Я же из Англии, – сказал он, пожимая плечами.

Я улыбнулась и закрыла глаза руками.

– Я сам не могу объяснить всё, что она делает. Но она любит тебя. Вы должны всё это обговорить.

– Это точно, – сказала я, хоть и понимала, как сложно будет начать этот разговор. – Как-нибудь.

 Я медленно выдохнула через рот.

– Иногда я думаю, что ты слишком идеальный, – сказала я ему.

– Нет, – ответил он, хотя уголки губ начали подниматься, формируя улыбку.

– Ты о ней позаботишься.

– Постараюсь. Она удивительная.

– Она такая. А ещё она заноза в одном месте.

Он засмеялся.

– Если ты скажешь ей, что я тоже так думаю, то буду это отрицать. До самой смерти.

Я подняла глаза на небо и увидела полоску неба между крышами домов. Оно было почти чёрное и беззвёздное.

– Ты действительно хочешь всё это?

Джеймс перевязывал шнуровку на ботинках.

– Что «это»?

– Эти ваши гастроли, – я перевела дыхание. – Всё это плохо кончилось для наших родителей.

– Но мы не ваши родители, Фи. Я думаю, что мы сможем нас сохранить. Если же нет, то мы просто закончим это.

– Ты смог бы закончить?

Из-за того веселья и блеска, которыми, мне казалось, сопровождалась их жизнь, я подумала, что на их месте мне было бы сложно уйти.

– Ради Луны я бы всё закончил.

Потом он встал и ступил на тротуар.

Его телефон зазвонил. Это было сообщение.

– Чёрт! – сказал он с неизменным акцентом. – Арчер всё ещё в том индийском ресторане. Я же сказал ему, что скажу, если встречу тебя.

Моё сердце затрепыхалось, а кровь начала нагреваться.

– Ты меня встретил.

Джеймс кивнул, стуча пальцами по перилам.

– Так что я тебе это говорю.

Я колебалась. Джеймс качал головой.

– Не будь к нему слишком строгой. Нам так сложно устоять против женских чар семейки Феррис.

Он поднял ладони кверху, будто ожидая от меня, что я хлопну по ним. Поэтому я хлопнула.

Я практически побежала по Шермерхорн стрит, и, добравшись до Корт стрит, моё дыхание совсем сбилось. Арчер стоял на улице с сигаретой в руке, дым от которой устремлялся к небу. Через секунду он заметил меня и развернулся, и теперь я тоже смогла его разглядеть.

Сначала я ничего не стала ему говорить. Просто подошла к нему и поцеловала. Прямо там, на тротуаре. Всегда терпеть не могла сигареты, но в тот момент от Арчера пахло костром, усыпанными звёздами и охлаждёнными небом летними вечерами. Его губы были подобны искрам.

Отстранившись, я сделала шаг назад, чтобы получше его разглядеть.

– Привет, – сказала я.

Он улыбнулся.

– Ну, привет.

Я сложила ладони вместе и приложила пальцы к своим губам.

– Есть минутка? – спросила я.

Мы вдвоём пошли в сторону набережной, а не в сторону квартиры Луны, даже не обсуждая это. Словно набережная была севером магнита, а мы свободно блуждавшие стрелки под стеклом компаса, не способные бороться с притяжением. Несмотря на темноту, фонари светились как свечи – теплом и золотом. Манхэттен открывался перед нами, через поблёскивавшую реку, по краям которой выстроились небоскребы. Хотя они больше были атмосферой, чем зданиями: просто высокие колонны, заполненные квадратными бусинами света.

Мы двигались в сторону Бруклинского моста, вдоль которого светили белые огни на фоне тёмного неба. Было очень похоже на сказку, словно кто—то огромный, просто гигантский, устроил вечеринку и развесил праздничные фонарики через реку. Арчер взял мою руку.

– Можно я завтра отвезу тебя в аэропорт? – спросил он.

– Конечно. У тебя есть машина?

– Нет, – он потряс головой. – Но у меня есть знакомый с фургоном.

Я засмеялась.

– Наконец-то, я покатаюсь на нём!

Арчер подвёл меня к перилам, с которых начиналась набережная, скользнув рукой вдоль моей поясницы. Потом обвёл пальцами по бёдрам.

– Ты можешь и пожалеть потом, что так радовалась.

Мы стояли там, ничего не говоря какое-то время. Здания мерцали, а маленькая белая лодочка, как игрушка, проплывала по реке.

– Луна сказала, что у тебя не всё в порядке.

– А ты сама как думаешь? – спросил Арчер нежно, с осторожностью.

– Думаю, что она ошибается.

Когда я повернулась к нему, он смотрел на меня. Подняв руку, Арчер коснулся ладонью края моего лица и провёл большим пальцем по губам. Сначала я стояла, не двигаясь, не отводя от него взгляда, но потом подступила ближе. Тесно прижавшись к нему, я коснулась губами его губ.

Огни всех зданий Манхэттена загорелись за моей спиной в тот миг, окрасив небо золотыми квадратиками. Но я не видела их, как и Арчер, потому что мы ни на что больше не смотрели.

Глава 51

Мэг

Январь 1993 года

– Послушай-ка, – сказал Кирен, входя в комнату. На нём была гитара, левая рука зажимала гриф. Я сидела по центру гостиной, а на полу передо мной была открыта тетрадь. Я села, чтобы послушать мелодию, совершенно новую для меня. В тиши комнаты её гармония звучала очень ясно и выразительно.

– Неплохо, да? – спросил он.

– Мне очень нравится, – ответила я охрипшим, почти осипшим голосом, который посадила на вчерашнем концерте.

Довольный от моей реакции Кирен спросил:

– Почему ты сидишь здесь?

Я показала на окно.

– Только отсюда можно видеть луну.

Наша квартира располагалась в гостевом доме. И лучше говорить именно так, чем признавать, что мы живём над сараем. Так в Баффало было дешевле: арендовать трёхкомнатную квартиру с одной спальней, второй комнатой под свалку из усилителей с гитарами и третьей, которая должна была стать моей студией. Но правда заключалась в том, что за последние несколько месяцев я совсем ничего не нарисовала и не слепила.

Почти все окна дома были закрыты деревьями, и их было так много, что было ощущение, будто и наш дом был построен на дереве. Сейчас – зимой – вся листва облетела, и с моего места открывался вид на квадратик неба вместе с жемчужной пуговкой-луной по центру.

– Пытаюсь о ней написать.

Кирен начал напевать песню «Лунная река».

– Знаю, да. О луне уже пели.

– Нет, – сказал Кирен, присев рядом со мной на корточки, чтобы тоже посмотреть в окно. – Классная идея. Просто нужен другой угол, – он снова посмотрел на меня. – Можно написать о пустых морях. О Море Спокойствия.

Послышался свист кипящего чайника. Кирен встал.

– Чайник согрет. Пойду приготовлю тебе чай с мёдом. Надо что-то делать с твоим голосом.

– О, да, дорогой. Принеси мне чай, пожалуйста.

Он улыбнулся и вышел из комнаты.

Ночь была такой ясной, а луна – такой яркой, что мне даже были видны тёмные пятнышки на её поверхности. Что за бред, называть что-то морем, когда там и воды-то нет. Да в нём вообще ничего нет! Но, видимо, люди долгое время просто не знали этого. На свете так много того, что мы не знаем, и тогда сами надумываем то, чего нет.

«Нет воды?» – я написала. – «Ну и пусть. Это всё равно океан».

Я снова посмотрела в окно. Луна вроде никуда не сдвинулась и останется там на всю ночь. Внизу листа я написала «Кирен Феррис», а сверху – своё вымышленное имя. «Мэг Феррис».

Глава 52

На следующее утро Луна повела меня завтракать в кафешку, что на улице Кобби Хилл. По дороге мы почти не разговаривали. Заняв столик на улице, мы отведали золотистых тонюсеньких блинчиков с мёдом, йогуртом и свежими ягодами. Солнце разбросало свои лучи по всему столу и ярким цветам в горшке рядом с моим стулом.

Напротив меня сидела улыбающаяся Луна, словно это она расставила по своим местам солнце, блинчики и цветочки в горшках. Её волосы были собраны в идеальный пучок, как у балерины, возвышавшийся на голове как корона. И даже, несмотря на съеденный завтрак, её помада цвета тёмно-красной вишни смотрелась безупречно. Я собиралась сказать ей, что, несмотря на всю кажущуюся радужность бытия, у нас до сих пор полно нерешённых проблем. Идеальный завтрак не сможет переубедить меня. Но тут Луна сказала нечто, что совершенно меня огорошило.

– Джеймс признался, что рассказал тебе.

Я сощурилась, наморщив бровь.

– Рассказал мне что?

– Про отца, – сказала она и сжала губы. – Что я велела ему больше не звонить.

Я моргнула. Первые несколько секунд все мои мысли кружились вокруг «какого хрена?», но потом до меня как-то дошло, что хотел сделать Джеймс. Он решил обезвредить бомбу раньше, чем я бы её сбросила. Он придумал, как заставить Луну самой заговорить об этом, чтобы она даже этого не поняла.

Она смотрела прямо перед собой, её лицо и руки находились в полнейшем покое.

– И я не сожалею, – сказала сестра спокойным, ровным голосом. Она совсем не пыталась оправдываться, как я ожидала. После долгого вздоха она добавила:

– Я думала, что так будет лучше.

– И ты всё ещё думаешь, что так было лучше?

Она помешала ложечкой свой капучино.

– Не знаю.

С лёгким летним ветерком, уронившим мою салфетку на землю, вернулась былая ярость.

– А я вот не думаю, что так было лучше. Луна, почему ты всё решила за меня?

Глаза сестры округлились. У меня в руках всё ещё была вилка, и, понимаю, это выглядело немного странно. Я вспомнила то, что она сказала вчера Джеймсу: «Ну и бесись себе сколько влезет». Но мне она ответила иначе.

– Прости меня.

Эти слова прозвучали настолько неожиданно, что я выронила вилку на тарелку.

Соседнее дерево обронило несколько листочков прямо мне в блинчики. Я закрыла глаза руками на секунду, снова открыла и сказала:

– Ладно.

Я не знала, что ещё можно было сказать.

Вдоль забора прогуливалась трёхцветная кошка. Остановившись на полпути, она уставилась на меня и мяукнула.

– Ну, привет, киса, – сказала я.

Я просто сидела и дышала. Вот когда я могла бы сказать Луне, чего дожидалась мама: что Луне стоит отменить тур и вернуться к учёбе. Но я понимала, что не я должна ей об этом говорить. К тому же, мне уже не казалось это дельным советом.

Я залезла рукой в карман и достала папину карту метро. Она была жёлтым, блестящим, не бесполезным, но всё же всего лишь жалким кусочком пластика. Я протянула её Луне.

– Зачем мне это?

– На ней ещё есть деньги. Может, долларов двадцать.

Какое странное чувство, когда слышишь от себя самой слова отца.

– Зачем ты положила на неё столько денег? – Луна включила свой учительский тон. – Ты же знаешь, что лучше покупать безлимитные. Я решила, что ты купила такой в аэропорту.

Я чуть было не созналась ей, что снова встречалась с отцом, и даже уже открыла рот, чтобы сказать это, но что-то меня остановило.

– Я не знаю. Случайно получилось.

– Ну, тебе следует быть внимательнее.

Тут я почувствовала, как мои губы стали растягиваться в улыбке.

– Ну, да, конечно.

Луна пристально посмотрела на меня.

– Ты встречалась вечером с Арчером?

– Ага.

Я никак не могла стянуть обратно свои улыбающиеся губы, да мне уже было всё равно.

– Ну, что ж, хорошо. Ты можешь встречаться с ним.

Я взглянула на неё – на свою красавицу-сестру, которая всегда получает то, что хочет.

– Спасибо, Луна, но мне не нужно твоё разрешение.

В её глазах вспыхнуло удивление, но затем она слегка улыбнулась.

– Мне нужно в туалет.

Она встала и вошла в кафе, оставив сумочку на столе. Я оттянула застёжку и смогла заметить лежащий в ней блеск, купленный вчера.