И они стали подсаживаться к столу, всего было десять человек вместе с Али. Принесли огромный глиняный кувшин.

– Это вино из Гиляна, – сказал Хасан, сделав знак виночерпию, чтобы тот разливал. – Лучшего вина я не пил в своей жизни. А о нем никто не знает. Все носятся с сирийским и прочими. Несправедливо это. Выпьем за встречу.

– Прости меня Хасан, но я не могу пить, когда мои попутчики находятся в ожидании смерти.

– А что их разве еще не привели? – удивился Хасан. – Салман, где спутники этого господина.

– Там, – кивая головой, ответил Салман.

– Вот ты из-за стола выйдешь в наказание. А их сюда приведи и посади за стол.

Салман встал с недовольным видом и ушел.

– Выпьем, – предложил Хасан.

– Я должен убедиться в том, что они живы, – настаивал Али.

– Щепетильный, ты, однако, – заметил Хасан, – но мне это по душе.

– А почему вы здесь, на море? – спросил Али.

– Так на суше теперь монголо-татары, будь они прокляты. У нас был выбор – в небеса или на море. Я выбрал море. Здесь, по крайней мере, мы с ними на равных, если что. Здесь у них нет численного преимущества. То есть, здесь их вообще нет.

– Вот как, – задумчиво сказал Али. – Кто бы мог подумать? И какое простое решение. Я восхищен твоим умом.

– Да полно тебе, – улыбнулся Хасан, но он был доволен похвалой Али.

– А мне это даже не пришло в голову. Представь себе, в какие дали я отправился вместе с маликой. В какие тяжкие испытания я пустился. Какие невзгоды, лишения мы испытали, а всего то нужно было нанять лодку и высадиться на необитаемом острове. Постой-ка, а как ваша основная задача? Где теперь казна государства Атабеков. Неужели вы перевезли ее сюда?

Хасан тяжело вздохнул.

– Ты заговорил о том, чего бы я ни хотел касаться. Мы должны были погибнуть в битве с татарами, защищая сокровищницу. Но судьбе было угодно сохранить наши жизни. Землетрясение повредило механизм. Казна навсегда закрыта для людей. Скала теперь не двигается. И я не знаю такого пахлавана, который мог бы сдвинуть ее с места. Откровенно говоря, ну, между нами, конечно, – Хасан наклонился к Али, – если появится хатун, то я не знаю, что ей сказать.

– Ты имеешь в виду Малику-Хатун? – удивленно спросил Али.

– Ну что ты, – укоризненно сказал Хасан, – какая Малика-Хатун? Она теперь нам чужой человек, опозорила атабека, вышла замуж при живом муже. Кто знает, где она теперь? Я имею в виду Ладу-Хатун… или ты знаешь, где Малика-Хатун теперь обретается. Я так зол на нее, что готов даже совершить акт мщения за своего господина. Кроме меня ведь некому избавить его честное имя от позора.

– Я знаю, что она теперь живет в Сирии, – ответил Али, – но, думаю, что не стоит тебе вмешиваться в отношения между мужем и женой. Сам останешься в убытке. Она тоже никакого счастья не приобрела. По-своему несчастный человек. Великая сельджукская принцесса вынуждена жить на подаяние правителя Сирии. Бог ей судья.

– Может и так, – сказал Хасан.

В пещере появился Салман, за ним шли Джамал и Сара.

– Развяжите им руки, – приказал Хасан. – Присаживайтесь к столу.

Сара, получив свободу, бросилась к Али и вцепилась в него мертвой хваткой.

– Милая, здесь люди, – мягко сказал ей Али, – веди себя прилично.

Сара послушалась его, но села рядом и опустила голову. Джамал, не веря в избавление от смерти, изумленно переводил взгляд с Али на Хасана.

– Садись уже, – прикрикнул на него Хасан.

Салман подтолкнул Джамала к столу.

– Если вы нас потом все равно казните, то я ничего не буду есть, – вдруг гордо заявил Джамал.

– Ишь ты какой, с принципами, – ухмыльнулся пират. – А я бы, зная, что меня ждет казнь, не отказался и поел бы, и выпил перед смертью как следует.

По мере того, как он говорил, Джамал вновь начал бледнеть и хватать воздух ртом. Али хотел уже встать, чтобы подхватить его, когда он начнет подать в обморок, но Хасан сказал:

– Радуйтесь, благодаря этому человеку, я сохраню вам жизнь. Но, если ты не хочешь есть, я могу отправить тебя на корабль. Или поешь все-таки?

– А можно на корабль, – попросил Джамал, рассудив, что на пиру всякое может случиться, и лучше сейчас воспользоваться возможностью отдалиться от морских разбойников.

– Отведите его на корабль, – распорядился Хасан.

Уходя Джамал спросил:

– А женщина остается здесь?

– Женщина со мной, – подтвердил Али.

– Стой, – вдруг сказал Хасан, – я передумал. Теперь, когда я сохранил вам жизнь, вы мои гости. И я не могу отпустить тебя без угощения. Налейте ему вина, пусть выпьет, закусит, а потом иди на свой корабль.

– Вообще-то я не пью, – робко сказал Джамал, – я мусульманин.

– Мы все здесь мусульмане, – весело сказал Хасан, – возвращайся.

Джамал вернулся с видом побитой собаки и сел за стол, скрестив ноги. Перед ним поставили большую глиняную чашу и наполнили ее до краев.

– Ты ведь, тоже мусульманин, – сказал Хасан, поднося Али чашу с вином.

Али кивнул и сказал, принимая чашу двумя руками:

– Я обойдусь без комментариев.

– А женщина твоя, тоже выпьет? – из вежливости спросил Хасан.

– Конечно, выпьет, – подтвердил Али, – почему же ей не выпить.

Он пошутил, но Сара, в самом деле, схватила чашу и, не дожидаясь тоста, отвела платок от губ и осушила ее. Хасан одобрительно крякнул и сказал:

– Ну что же, и мы последуем примеру этой ханум, за здоровье так сказать присутствующих.

На столе лежала стопка хлебов, испеченных в тандыре, в большой глубокой тарелке плавал в рассоле белый овечий сыр. Много редиски, зеленого лука, гора кресс-салата и длинный плоский кусок вяленого мяса. Один из пиратов отрезал от нее тонкие пластинки и клал на общую тарелку. Другой отрезал такие же пластинки от сыра. Третий отрывал куски хлеба, клал на них сыр, мясо, лук с редиской и передавал по кругу.

– Мяса можно бы и побольше отрезать, – бестактно сказал Али, которому выпитое вино ударило в голову.

– Ты сначала попробуй, – ответил резчик.

Мясо было сильно перченым. Али съел его и тотчас схватился за чашу с вином, чтобы залить пожар во рту. Пираты засмеялись.

– Мы тут корабль взяли армянский, так это оттуда – бастурма называется.

– Вот уж не знал, что у армян свой флот имеется, – заметил Али.

– Имеется, – подтвердил Хасан, – он базируется на озере Севан, которое, как известно, имеет выход к Каспию.

Али изумленно взглянул на Хасана, но тот, не выдержав, захохотал.

– Наливай, чего спишь, – прикрикнул Хасан на виночерпия. Последний обошел всех по кругу, и сам сел, наполнив свою чашу.

– Купцы армянские были на том корабле. А теперь, выпьем за встречу, – предложил Хасан.

После второй чаши Джамал опьянел окончательно. Он немного сполз, облокотился на стол и уронил голову на ладонь.

– Ты посмотри, даже горячего не дождался, – сокрушенно сказал Хасан. – Ладно, ведите его на корабль.

Двое пиратов подхватили Джамала под руки и унесли, Сара была в полудреме, она сидела, привалившись головой к Али.

– Может быть, ее тоже на корабль? – вопросительно сказал Хасан.

– Я останусь здесь, – неожиданно твердым и ясным голосом ответила Сара.

– А знаешь, Али, – сказал Хасан, – третью чашу я хочу выпить за тебя. Я за эти годы много раз вспоминал твой сказку. Мы даже друг другу его пересказывали. А, может быть, ты нам что-нибудь расскажешь по старой памяти. А?

– Лучше сразу зарежьте, – ответил Али.

Раздался сдержанный смех.

– Почему ты так говоришь, друг мой? – воскликнул Хасан. – Неужели у тебя остались такие тяжелые воспоминания? Мы ведь так хорошо сидели, выпивали, закусывали. Ты рассказывал нам замечательную историю. Хорошие были дни. Мы часто вспоминаем.

– Не знаю, о чем вы вспоминаете. Но я помню, как чудом избежал смерти. И воспоминания эти не доставляют мне удовольствие. Почему мне всегда приходится что-нибудь рассказывать.

– Зря ты так, – возразил Хасан, – хорошая поучительная история продлевает жизнь.

– Возможно, тому, кто слушает, но тому, кто рассказывает – укорачивает.

– Дорогой Али, – почтительно сказал Хасан, – никто из нас не посмеет неволить тебя в этом. Ты наш дорогой гость, ешь, пей и не думай ни о чем таком, что могло бы омрачить твое чело. Скажи здравицу, и мы выпьем за что-нибудь хорошее.

Покладистость и миролюбие главаря породили в Али чувство неловкости. Так часто бывает, когда человек упорствует, встречая сопротивление, но, если ему удается настоять на своем, он тут же готов идти на попятную. Особенно, после того, как он был на краю гибели. Али взял в руки чашу, наполненную виночерпием, и сказал:

– Дорогой Хасан, я хочу выпить за твое здоровье. Мне нравится твоя принципиальность и верность долгу. Последнее качество – такая редкость, что оно может быть свидетельством благородства и знатности. Давай, посидим, попируем, поговорим на отвлеченные темы. А там, как знать, может и придет мне в голову какая-нибудь занятная история. Я мог бы рассказать тебе, как государыня Лада воевала против крестоносцев. Как обвела вокруг пальцев Великого Магистра госпитальеров, но это займет слишком много времени.

Довольный Хасан улыбнулся и с готовностью поднял чашу.

– Конечно, мой дорогой гость. Как ты скажешь, так тому и быть. Я только сейчас начинаю в полной мере осознавать, какая счастливая судьба привела тебя на этот остров, и я смог узнать новости о своей госпоже. Мы же с моей ватагой, как цепные псы. Мы не можем жить без хозяина. И мы сейчас просто испытываем радость. А счастьем будет возможность вновь лицезреть ее. Может быть, ты знаешь, где она? Мы готовы тут же сняться и поступить к ней на службу и умереть за нее.

«Подумать только, какой авторитет у этой девицы, – сказал себе Али, – вряд ли, в этом мире найдется хотя бы несколько человек, не считая Егорки, столь преданных мне».

– Ты не думай, что мы принуждаем тебя рассказывать. Но сам посуди. Я ведь из пещеры никуда, света белого не вижу, – вдруг пожаловался Хасан. – Ребята, вот выходят на промысел, а я отсюда ни ногой.

– Почему, сам бы тоже плавал, – заметил Али. – Плохо разве, выйти в море проветриться?

– Я бы с радостью. Не могу, укачивает меня. Уж чего только не пробовал, и орешки грыз мускатные, и соль лизал бакинскую, ничего не помогает.

– У моего попутчика леденцы имеются от тошноты. Мне помогло.

– Это хорошо, что ты сказал, я пошлю за ним, – обрадовался Хасан.

– С другой стороны, – продолжал Али, – есть много пользы от того, что ты живешь в пещере и не видишь того, что творится в мире. Сколько лет прошло со дня нашего знакомства. Меня носило по земле, сколько раз я был на волосок от смерти, утратил многие идеалы. А ты всего лишь перешел из одной пещеры в другую. Мне нравится твое постоянство. Тебе ни до чего нет никакого дела. Ты можешь воспринимать мир таким, каким он кажется тебе из этой пещеры. Почти точная аналогия с платоновской пещерой. Если бы здесь был мой товарищ, он бы тебе со знанием дела описал бы все. Потому что он слегка помешан на древнегреческой философии.

– Что это за пещера Платона?

Сообщение о какой-то другой пещере живо заинтересовало Хасана, пещерного обитателя.

– Так я же говорю – древнегреческого философа.

– И он тоже жил в пещере? Видать умный человек был. Расскажи нам о его пещере.

– Если только в общих чертах, то, что вспомню. Платон, говоря о человечестве привел в пример людей, живущих в пещере, в которую извне проникает свет. Сами люди, живущие в ней, скованы по рукам и ногам. Они могут смотреть только в одну сторону. Между ними и источником света находится ширма, за которой движутся предметы. Но эти люди видят только их отражение. И воспринимают действительность такой, какой она кажется им, отраженная от предметов. Они живут в искаженной реальности. То есть, они имеют неверное представление о действительности. Мы, то есть, люди, воспринимаем окружающий нас мир не таким, какой он есть на самом деле.

Али замолчал.

– И что же дальше? – спросил внимательно слушающий Хасан.

– А дальше я запутался, – признался Али, – помню только вывод, он состоит в том, что если людей из пещеры вывести на солнечный свет, то они будут несчастным, оттого что увидят другую реальность, поймут, что заблуждались, но обратно вернуться не захотят.

– Кх-м, – сказал Хасан, – я, может быть, лишнего уже выпил, но только никак в толк не возьму. Почему, если, выйдя, они станут несчастными, почему же обратно не захотят.

– Вообще-то с доказательной базой у меня плохо, – признался Али. – Но если рассуждать логически, то, видимо, новизна ощущений не даст им счастья, и в то же время отравит прошлое. Они из него вырастут, понимаешь, – более уверенно сказал Али.

– Не совсем.

– Вот ты откуда родом?

– Из Нахичевани.

– Из самого города?

– Нет, я из деревни Джагры. Это 30 фарсангов от города.