– Здравствуйте, сударыня, – сказал Фридрих, видя, что женщина не торопиться обратиться к нему. Король, большой любитель женщин, был приятно удивлен непривычной славянской красотой странной посетительницы.

– Здравствуйте, ваше императорское величество, – ответила Лада.

После этого наступила долгая пауза. Фридрих, которого все больше забавляла эта ситуация спросил:

– Итак, сударыня, чего же вы хотите?

– Я, – удивилась Лада, – ничего.

– Как это ничего, а зачем же пожаловали?

– Меня взял с собой господин кардинал, – сказала Лада, – я просто сказала, что была дружна с вашим сыном, мы вместе играли. И он решил взять меня с собой.

– Так значит, это он чего-то хочет от меня, – весело спросил Фридрих.

– Возможно, но я не знаю наверняка.

– Ну что же, допустим, что так. Мне еще сказали, что вы знакомы с моим наместником в Иерусалиме? Это так?

– Да, я с ним знакома.

– Как его зовут?

– Его зовут мессир Эд Монбельяр.

– Правильно, – согласился Фридрих, – но это не тайна ни для кого. Ведь вы могли бы узнать это от кого угодно. Верно?

– Верно.

– Вы – вдова атабека Узбека?

– Да, ваше величество.

– Увы, это сложно проверить.

– Это можно и не проверять. Это уже не имеет никакого значения. Это был мой первый муж, после него я была замужем за одним французским дворянином…

– Остановитесь, сударыня, – прервал ее Фридрих, – об этом после. Сначала я бы хотел услышать доказательства вашей дружбы с моим сыном. Это важно. Как вы понимаете, я не могу его спросить сейчас.

– Мы играли с Конрадом.

– Во что вы играли. Что это была за игра.

– Сражение. Солдатики игрушечные, крестоносцы, мусульмане, крепости, солдатиков.

– Ну что же, похоже, вы говорите правду, – произнес Фридрих, – эту игру я подарил ему. А каким образом вы оказались в Иерусалиме?

Лада вздохнула.

– Ваше величество, – произнесла она, – на это потребуется не один час. Я бы не хотела отнимать у вас и у этого благородного собрания столько времени.

– Насчет благородного собрания вы правы, мы его распустим, а что касается меня, то я с удовольствием вас послушаю, – сказал Фридрих, обводя взглядом людей, находящихся в аудиенц-зале, – вы свободны, господа.

Придворные стали покидать зал.

– Ваше величество, – заговорил легат, он все еще медлил покидать зал.

В нем боролись два чувства – благоразумие и строптивость. Папа своими постоянными нападками и открытым противостоянием поселил в сердцах своего окружения некоторое пренебрежение к высшей власти, и лишил власть императора сакральности, – как же быть с обвинением. Эта женщина на царском приеме в Константинополе пела крамольную песню.

– Кардинал, вы знаете, кто является главным покровителем святой инквизиции?

– Вы, ваше величество, – был вынужден признать легат.

– Хорошо, что вы это помните. А что касается песни, то я ее непременно послушаю, – обращаясь к Ладе, – ведь вы споете мне, сударыня? А затем я решу, поддержать ли мне обвинение, либо снять его. Но мы непременно известим вас об этом.

Легату ничего не оставалось, как покинуть зал. В приемной он спросил у секретаря:

– Что это было? Что на меня нашло? Зачем мне понадобилось приводить сюда эту женщину?

Вопрос был риторический, но секретарь ответил:

– Монсеньор, вы сам говорили, что она приносит вам облегчение.

– Так зачем же я от нее избавился? Надо было оставить при себе.

На этот вопрос у секретаря не нашлось ответа.

Лада осталась одна в аудиенц-зале. Кроме короля были еще несколько человек из числа его личных слуг и приближенных. Наступила тишина. Фридрих разглядывал молодую женщину. Когда он, наконец заговорил, то слова его оказались обращены к Ладе:

– Ну, сударыня, может быть вы что-нибудь скажете?

Недолго думая, Лада произнесла первое, что ей пришло в голову.

– Мой муж очень хорошо отзывался о вас.

– Спасибо, – ответил Фридрих, – мне лестно это слышать. Позвольте узнать, который из ваших мужей?

– Шевалье Раймонд Видал де Бесалу.

– Это были общие слова или он говорил о чем-то конкретно?

– Он говорил, что вы сделали то, чего не мог сделать ни один из государей, участвовавших во всех крестовых походах.

– Вы слышите, что говорит эта женщина, – обернулся король к придворным, – ее устами вещает народ, немедленно верните папского легата, пусть он донесет это до святейших ушей.

Кто-то побежал к дверям, но Фридрих остановил его.

– Не надо, он все равно не передаст или исказит смысл.

Все засмеялись, дождавшись улыбки короля.

– Итак, сударыня, вы ничего не хотите просить у меня?

– Нет, ваше величество.

– В таком случае, скажите, если бы я предложил вам исполнить какое-нибудь желание, что бы вы захотели?

– Ваше величество очень добры ко мне.

– Не каждый день встречаешь такую очаровательную королеву в изгнании. Однако я бы хотел услышать ваше желание.

– Я была бы счастлива, если бы вы помогли мне вернуться в Сирию.

– Зачем же возвращаться туда, откуда вы бежали.

– Мои родные люди там. И я вовсе не бежала. Мы совершали паломничество, когда нас арестовали иоанниты.

– Паломничество в Иерусалим?

– В Мекку.

– Вы мусульманка?

– Была, – вздохнула Лада, – правда, сейчас, я христианка.

Король засмеялся.

– Вот, господа, – сказал он, обращаясь к присутствующим, – перед вами совершенная женщина. Она – живое воплощение моих идей. Бог един, когда я говорю, что мир обольщен тремя мошенниками, меня объявляют с высокой кафедры пособником Сатаны и слугой Магомета.

Верно уловив направление его мыслей, Лада добавила:

– А до того, как стать мусульманкой, я была многобожницей.

– Это замечательно, сударыня, – сказал Фридрих, – вы воплощение здравомыслия. Нельзя же таскать по миру свою церковь. Когда человек идет по парку, его осеняет тень разных деревьев, из одной он переходит в другую, но суть происходящего движения не меняется. Везде он находит прохладу.

– Государь, – сказал один из придворных, – после того, как вы вернули христианам Иерусалим, никому и в голову не придет считать вас тем, что вы про себя сказали. Словам Папы и до этого-то никто особенно не придавал значения. Равно, как и вашему отлучению, кроме тех, кому это было на руку. А уж теперь и подавно.

– Сударыня, – произнес Фридрих, – я помогу вам, доставлю вас в Сирию.

Лада захлопала в ладоши, но Фридрих остановил ее:

– Но не сразу. Меня трудно заинтересовать, женщинам особенно. Но вам это удалось. Погостите у меня немного. Через месяц я вас отпущу. Если вы не передумаете возвращаться в Сирию.

Император был пресыщен женщинами, поэтому Лада вызывала у него здоровый интерес.

– Вы знаете, ваше величество, – сказал Лада, – я поняла из своего последнего замужества одну вещь – никогда нельзя приносить себя в жертву другим людям. Ничего хорошего из этого не получится. Всякая жертва бывает напрасной.

– Хорошо сказано, – приободрил ее Фридрих, – только не надо мне ничего рассказывать про семейную жизнь. Я этой темы не люблю.

– Да я и не собираюсь, – сказала, хлюпнув носом, Лада и вдруг расплакалась.

Фридрих подошел к ней извлек из рукава платок и протянул его Ладе.

– Когда я в последний раз виделся с сыном, – сказал король, – он мне все уши прожужжал про какую-то Ладу или Леду. Значит, это были вы.

– Лада, меня зовут Лада. Я так несчастна. Я оказалась здесь потому что, поехала за ним в Мекку. Чтобы спасти его от ваших крестоносцев, вышла замуж за трубадура. Он был хороший человек, но я его не любила. А до этого мы с ним, спасаясь от татар, просидели в подвале его дома две недели, он, он ко мне даже не притронулся.

– Кто – трубадур? Глупец.

– Да нет же, тот человек, за которым я поехала в Мекку. Но я его понимаю. Незадолго до этого умерла его жена с дитем.

– Господа, – сказал Фридрих, – жду вас всех вечером на ужин. Нашей гостье нужно отдохнуть и прийти в себя. Кстати, сударыня, песню вы не спели.

– Я спою вечером, – пообещала Лада.

– Легата пригласить? – спросил мажордом.

– Ни в коем случае, – ответил король.

Когда Ладу отвели в предназначенные ей покои, туда сразу же пришли служанки и стали ухаживать за ней. В комнату вкатили большую дубовую бочку, наполненную горячей водой. Ладу раздели и помогли влезть в нее. Тут же была взбита густая пена в полотняном мешочке, который водрузили ей на голову. Затем служанки принялись ее намыливать, растирать, мыть, тереть мочалкой. Будучи в истоме, Лада подумала, что стоило совершить тяжелое морское путешествие, ради того, чтобы итогом его стало это банное блаженство. Затем ее извлекли из бочки и завернули в подогретое полотенце.

– А где мое платье? – спросила Лада.

– Сударыня, вы его больше никогда не увидите, – сказали ей, – так приказал император.

– Какое счастье, – сказала Лада. – Император хочет, чтобы я ходила нагой? – осведомилась она.

– Что вы, сударыня, – улыбнулась старшая фрейлина, руководящая всем процессом, – для вас уже приготовлены платья, выберите из них любое.

Ладе показали десяток платьев, одно другого пышнее и роскошней. Но Лада выбрала самое неброское, по форме напоминающее греческий хитон. Потому что была женщиной скромной.

– Поздравляю, сударыня, прекрасный выбор, – сказала фрейлина, – это самое дорогое платье из всей коллекции. Нарочитая скромность только входит в моду.

– Вот как? – удивилась Лада. – Кто бы мог подумать.

– Простите мне мое любопытство, – сказала фрейлина, – верно ли говорят, что вы королева в изгнании.

– Можно и так сказать, – вздохнула Лада.

– Мы к вашим услугам, – поклонилась фрейлина, – меня зовут Луиза.

– Какие красивые платья, – запоздало сказала Лада, – неужели их шьют на острове?

– Ну что вы, сударыня, это все мы привезли с собой. Эти лишь малая часть гардероба, который прибыл сюда.

– Зачем же возить с собой столько всего, – удивилась Лада, – кто их носит?

– Как кто? А гарем? – ответила Луиза.

– У императора Фридриха есть гарем? Разве он не христианин?

– Христианин, но он перенял у арабов их привычки. Вы сами все увидите. В его окружении много мусульман. Императора уважают даже те мусульмане, с кем он воевал. Как-то раз во время его переговоров с египетским султаном ал-Камилем, запел муэдзин, призывая к молитве. Султан из уважения к своему гостю велел ему замолчать. Но Фридрих вмешался и попросил этого не делать. Говорят, даже, что он… – тут Луиза понизила голос до шепота, – якобы преклонил колени и вместе с султаном молился Аллаху. После этого пораженный султан заключил с ним перемирие на 10 лет и отдал Иерусалим христианам. Поэтому папа отлучил его от церкви. Он сказал, что ему не нужен гроб Господень, полученный такой ценой.

– А вы что думаете? – неожиданно спросила Лада.

– Я думаю, – не растерялась фрейлина, – что все, что делает император правильно.

– Я тоже думаю, что он поступил верно. А сколько жен у него в гареме?

– Жены у него нет. Сейчас он обвенчан с Изабеллой, сестрой английского короля Генриха III. В гареме девятнадцать наложниц. Но, скажу вам по секрету, все женщины при дворе только и мечтают присоединиться к ним. Простите, я вам много всего наболтала. Вам нужно отдохнуть перед приемом у императора.

С этими словами фрейлина ушла. Лада прождала весь день. Наступили сумерки. Затем ей принесли ужин и сказали, что Фридрих задерживается на переговорах и прием отложен. Лада с облегчением сняла с себя платье. Устроилась у окна, выходящего на морскую гавань, и весь вечер просидела у окна с нетронутым бокалом вина. Настала ночь, и она легла спать. На следующий день все повторилось. Лада просидела у себя в комнате весь день, но ее так и не позвали. Впрочем, Лада была рада этой отсрочке, она вообще надеялась, что Фридрих не найдет для нее свободного времени, ибо опасалась, что император в обмен на свою благосклонность потребует услугу, которую она не в силах будет оказать. Лада попросилась выйти на прогулку. Но фрейлина сказала, что зов императора может последовать в любую минуту, и поэтому ей лучше быть наготове.

Луиза пыталась развлечь ее беседой, рассказывая, все, что приходило ей в голову. Так Лада узнала о том, что император находится на Кипре с неофициальным визитом. Тем не менее, от этого визита зависит многое. В частности, вопросы войны и мира. Луиза, показавшаяся поначалу Ладе вздорной пустышкой, оказалось неглупой дальновидной женщиной, прекрасно осведомленной в вопросах политики. Из ее рассказов Лада поняла, что мир, заключенный Фридрихом на востоке, довольно хрупок, и все может рухнуть в любое время. Что восточное христианство не любит императора. Трон Иерусалима император когда-то оставил за собой, хотя обещал не претендовать на него. И тем самым нанес оскорбление отцу своей покойной жены, принцессы Изабеллы. И теперь на Иерусалим претендовала ее мать, кипрская королева Алиса. Фридрих был сейчас на острове с целью урезонить ее. Это не представляло большого труда. Но куда большую опасность представлял король Бейрута Иоанн Ибелинн, который также предъявил свои притязания на престол. Император был миролюбив и пытался убедить их не менять положение вещей. Предостерегая их о том, что как только они посягнут на священный город, он разорвет заключенный договор с египетским султаном ал-Камилем и отстранится от крестового дела, предоставив им самим решать все военные вопросы с мусульманами. Пока император враждовал с папой, последний был на их стороне. Но после их примирения восточные владетели Бейрута, Триполи, Кипра были вынуждены смириться и перейти к переговорам.