Dave Admirer - Девочка Дьявола. Нарушитель.

- Пункцию? Зачем? Ребенок ведь в порядке, - напряглась я.

Головная боль мешала сосредоточиться, болела челюсть, сводило зубы, но я должна была докопаться до истины.

- Спинномозговой жидкости, - пояснил Генри. - Чтобы определить возможную инфекцию.

- Эти процедуры небезопасны для ребенка?

- Уверяю, нет, - ответил Генри, и я кивнула.

Я ему доверяла, но чувствовала, что он что-то недоговаривает, чтобы не тревожить меня. Не зря они задержались втроем в коридоре.

- Вы думаете у меня опухоль в голове или менингит?

- Давай не будем делать преждевременных выводов, - успокаивающе ответил Генри, прикрываясь улыбкой доктора, но я, безусловно, напряглась- мое сердце стучало, как бешеное. Конечно, я беспокоилась не о себе. Об Акуленке. Теперь я почти не сомневалась, о чем они говорили в коридоре.

Памятуя, что Ричард в свое время выбрал лечить меня, а не спасать ребенка, я не на шутку напряглась - сейчас он мог выбрать то же самое, а любое лечение антибиотиками и, тем более, химией, подвергало сына смертельной опасности.

- Если у меня одно из этих заболеваний, сделайте мне преждевременные роды, чтобы я, пока не поздно, не заразила ребенка. Я знаю, он выживет. Он крепкий. Он здоровенький. Даже Лидия подтвердила, что он здоров… - собрав силы воедино, быстро говорила я, чувствуя как мое сердце билось о ребра. - А химиотерапия мне вообще не нужна!

Видя мое напряжение, Ричард подошел к кушетке и, наклонившись, сдавил мой затылок.

- Успокойся. Дыши ровно, - спокойным голосом произнес он.

- Ричард, я не боюсь. Честно. Не боюсь. Я все выдержу. Только спаси сына, если я представляю для него угрозу.

- Не дергайся.

Слова, которые он обычно говорил, когда я нервничала, действовали, Его взгляд был каким-то гипнотическим, голос звучал тихо, успокаивающе, создавалось впечатление, будто я выпила седативное. Я аккуратно выдохнула, мое сердце начало биться в такт его словам “дыши ровно, не дергайся”, и я, все еще не отводя взгляда от его серых спокойных глаз, кивнула.

- Будем решать проблемы по мере их поступления… - тихо произнесла я, и Барретт, кивнув, убрал руку с моего затылка.

- Давай я тебя послушаю и осмотрю… - между тем подошел ко мне Генри и, прощупав пальцами мое горло, покачал головой. - На ОРЗ не похоже. Открой рот.

Генри внимательно изучал мою гортань, я, в свою очередь следила за его взглядом, как внезапно увидела то ли удивление, то ли задумчивость на его лице.

Он отстранился и внимательно посмотрел на меня.

- Лили, у тебя никогда не резались зубы мудрости?

- Нет… - покачала я головой.

- И ты не чувствовала, что у тебя распухла десна?

- Вчера почувствовала, - кивнула я. - Но я ела несколько дней говядину на косточке. Мне хотелось именно с косточкой… - пояснила я и добавила: - И решила, что поранила десна костью…

- У нее режутся две верхние восьмерки... - повернулся Генри к Барретту, а тот, отодвинув доктора, вплотную подошел ко мне и, обхватив ладонью мои скулы, заглянул в рот.

- Внизу тоже покраснение… - задумчиво произнес Барретт.

- Непредсказуемый женский организм… - покачал головой Генри.

- Примета хорошая, - кивнула Аврора. - Ребенок умным будет...

- Значит, все обошлось? - с надеждой в голосе спросила я, но на лице Генри я не видела того же облегчения, что испытывала сама.

Теперь я понимала, почему доктор Митчелл тревожился.

“Мудрость” шла ко мне с адской мигренью, болью в челюсти и температурой, а моя чувствительность, которая обострилась в связи с беременностью, била по полной пониженным болевым порогом.

В ту же ночь мне сделали и МРТ, и снимки зубов радиовизиографом, безопасным для ребенка, как меня заверил доктор Митчелл вместе с хирургом-стоматологом, и оба были довольны результатами. Один опасался аневризмы сосудов головного мозга, другой ущемления зубом какого-то нерва. Нижние “восьмерки”, как их назвал Генри, тоже решили прорезаться, правда, не так отчетливо, как верхние - однако и они откровенно ныли, давая о себе знать болью в горле и начавшими распухать лимфоузлами. Ко всему прочему, стоматологу пришлось сделать один надрез под анестезией, как все медики меня уверяли - безвредной для ребенка, анальгетиками нового поколения, которые не всасываются в кровь, и вместо антибиотиков мне выписали гели для десен. В любом случае, веселого было мало. Головная боль и невозможность нормально есть и даже улыбаться нарушали комфорт и мой, и моего сына.

Лидия была тоже обеспокоена. Одним из негативных последствий всей этой зубной эпопеи мог стать гипертонус матки. Однако, парашют папы работал исправно. Меня могли мучить головные боли вплоть до рвоты, мои челюсти сводило до пятен в глазах, но мы с Акуленком держались стойко. Кроме изжоги, икания малыша и его кулачков и пяточек, пинавших мои ребра и живот, я ничего похожего на паталогии не испытывала.

Еще одним позитивом для меня было то, что зубы удалять было не нужно, после “операции” температура начала спадать, но моей личной панацеей стал Лат. С позволения Генри он принес мне свои болеутоляющие и антисептические настойки, которые помогали лучше всех препаратов вместе взятых. И наконец, продержав меня больше недели в больнице, доктор Митчелл выписал меня домой в аккурат к Хэллоуину.

Ричард, как и планировал, уехал в командировку, в чем я не сомневалась, однако, Лата он оставил в Сиэтле, хотя до этого собирался забрать с собой. К тому же, Аврора держала Барретта в курсе моего состояния и ежедневно отправляла ему отчеты.

- Резиденцию ты не узнаешь, - бодро говорила Аврора, пока Дилан открывал передо мной дверь джипа.

- А подробнее? - поинтересовалась я и села в машину не без помощи моего телохранителя.

- К Хэллоуину Лат скупил все декорации в Сиэтле... - заговорщицким голосом произнесла Аврора, и я улыбнулась. Украшения на Хэллоуин, по сути, я всегда считала бутафорией, однако была благодарна за порыв Лата устроить праздник.

- Спасибо ему, - кивнула я, и мы, наконец, тронулись с места.

Проезжая мимо припаркованной машины Генри, я увидела пустующее место и кивнула - здесь обычно ставила свой автомобиль Эльза. Однако, вот уже почти месяц она была в отпуске. По той же причине она не приехала на мою выставку. Когда я лично приглашала доктора Митчелла и Лидию, я передала пригласительный и для миссис Хоуп, однако, по его словам, Эльза в этот период планировала уехать из Сиэтла в связи с отпуском. Куда, я не спрашивала, а Генри не рассказывал, но у меня было предположение - вероятно, она уехала навестить Макса, и я очень надеялась, что эта поездка будет позитивной для них обоих. У меня всегда болело сердце за Хакера, но я не жалела о том, что порвала с ним. И не потому что сейчас была с Ричардом - ведь на тот момент я не знала, как повернется моя жизнь, и готовилась к одиночеству. Я сделала все правильно. Пусть больно. Пусть и по живому. Пусть и в последний момент. Пусть через чувство вины за свой эгоизм, за то, что поддалась на его уверенные действия и решила попробовать.

Мы ехали по вечерним улицам Сиэтла, и я то и дело отвлекалась на мрачную мишуру праздника всех Мертвых, опутавшую город.

Витрины бутиков были раскрашены в паутины, многие уже ходили в “кровавых” костюмах, и мне иногда казалось, что я попала в зомбиленд.

- Как декорации к “ходячим мертвецам”, - улыбнулась Аврора, а мне вспомнился Хэллоуин в Испании, когда Алехандро ошарашил меня своим признанием, и я отогнала неприятные воспоминания.

- С легкой руки Лата резиденция превратится в зáмок Дракулы, - улыбнулась я, и пока мы выезжали к развилке на трассу, Аврора продолжила вовлекать меня в очередную тему для обсуждений.

Однако, дома меня ждал сюрприз. И не только в виде мрачного современного зáмка, украшенного в стиле дня Мертвых, где Лат проявил фантазию и смекалку, чтобы не пугать беременную меня. Здесь была и паутина по углам, и светящиеся тыквы, и летучие мыши, прикрепленные к камину.

Бросилось в глаза другое - зайдя с Авророй в гостиную, мы увидели потрясающей красоты детскую кроватку, и я даже перестала дышать, рассматривая детали ручной резьбы.

Я планировала организовать массовую закупку всего необходимого для ребенка после третьего скрининга, но в связи с тем, что мой организм внезапно стал непредсказуемым, перенесла все на неопределенный срок. Я была уверена, что Ричард запретит мне заниматься шоппингом, а о бэби-шауэре, который я хотела организовать в ноябре, мне вообще не стоило заикаться.

- Нравится? - услышала я голос Лата и обернулась. Таец стоял рядом и улыбался.

- Огромное спасибо, Лат, - ответила я, внимательно рассматривая монументальную детскую кровать, в черных тонах, с красивыми набалдашниками и резной спинкой, где был изображен Тигр, и добавила: - Это произведение искусства.

- Как-то спонтанно пришла идея, - пожал он плечами. - Сделал за несколько дней, пока вы лежали в больнице.

- Королевская кроватка, - усмехнулась Аврора, и я кивнула.

- Она вписывается в зáмок Дракулы, - улыбнулась я.

- Покрытие уже высохло, так что ее можно оставить здесь или поставить в вашей комнате… - произнес Лат, и я задумалась. Я еще не разговаривала с Ричардом относительно детской - так же, как и в случае с детскими вещами, я планировала поговорить на эту тему после третьего скрининга, теперь приходилось ждать, когда Ричард вернется из Испании.

- Надо вызвать ребят с поста охраны. Пусть она стоит у меня в комнате, - ответила я.

Через пятнадцать минут мы втроем любовались кроваткой у меня в спальне под картиной Криса “Древо жизни”.

- Символично выглядит… - произнесла Аврора, а Лат внезапно произнес:

- Необычная картина… Когда я ее вижу, сразу вспоминаю притчу.

- Какую? - с интересом спросила я.

- Нам ее рассказывал один монах, ещё когда мы были с отцом в одном из монастырей в Мьянме.

- Расскажешь? - с интересом спросила я.

- Саму притчу я не помню, слишком мал был. Отца уже нет. Но я запомнил суть. По этой притче все люди деляться не только на мужчин и женщин.

- А на кого еще? - удивилась я.

- На Разум и Любовь, - ответил Лат и, улыбнувшись, добавил: - Вот вы, например, Любовь.

- А Ричард - Разум, - улыбнулась я, и Лат кивнул.

- И если Разум встречается с Любовью, тогда получается правильный союз.

- Холодный Разум и теплая Любовь. Как Дерево на картине... - улыбнулась Аврора, и Лат вновь кивнул.

- Любовь отдает, а Разум ее принимает и берет под свою защиту. Двум Разумам и двум Душам плохо вместе…

Я внимательно посмотрела на тайца и внезапно поняла, насколько его картина мира была правильной. Так, как задумала изначально природа.

Баррет был самодостаточным, и он, конечно, мог обойтись без любви, но ему было комфортнее с Любовью, чем с Разумом. Любовь щедро дарила свою энергию, не диктовала условий и не пыталась воевать.

- Как двум однополярным зарядам, - ответила я, соглашаясь с Латом.

- Да. Похоже.

- Женщина тоже может быть Разумом, а мужчина Любовью? - спросила Аврора.

- Да. Конечно.

- Ты тоже Любовь? - спросила я его.

- Да, - ответил Лат.

- А Джулия Разум, - задумчиво произнесла я, и теперь был понятен выбор моей подруги. Интуитивно, она отодвинула Дугласа, который тоже был Разумом и выбрала Энди-Любовь.

- Я тоже так думаю, - вновь кивнул таец.

- А может быть человек наполовину Любовь, наполовину Разум? - с интересом спросила я, учитывая мое имя.

- Нет... - покачал головой Лат. - В конечном счете его натура сама выберет, по какому из путей идти. Что-то перевесит.

И я кивнула, вспоминая теперь не только Джулию, но и Марту. Скорее всего, она была тоже Разумом, ломала себя, чтобы стать женщиной-Любовью, однако, натуру не перестроить.

- Интересная теория, - кивнула Аврора. - И теперь понятно, почему Адам не смог ужиться со своенравной первой женой Лилит, и ему создали Еву-Любовь.

- Они оба отталкивались, как однополюсные заряды, - поддержала я, а в мою комнату зашел Тигр и тут же начал тереться об ножки кроватки.

- Он мне помогал, - усмехнулся Лат.

- Позировал, - кивнула Аврора, намекая на резное изображение Тигра, и мы все вместе рассмеялись.

Аврора, увлеченная новой системой координат Разум-Любовь, задавала Лату все больше и больше вопросов, пока они спускались на кухню, чтобы приготовить ужин, а я сидела на постели, рассматривала кроватку и, поглаживая Тигра, размышляла.

Сегодня было тридцать первое октября, переход в ноябрь, и мой демиург вступал в свои полноценные права. Что принесет мне этот месяц, я не знала, было известно одно - уже начиная с наступления времени Скорпиона, он остался верен своим привычкам и был непредсказуем.