Dave Admirer - Девочка Дьявола. Нарушитель.

Лифт, наконец, остановился и кун-Ричард с докторами вышли в коридор. К их группе подошли гематолог и кардиолог, начали докладывать Барретту о ходе операции, и Лат нахмурился. С одной стороны он понимал - кун-Ричарду нужна была информация из первых рук, но с другой - они тормозили его появлении у Лили.

Он знал - Лили ждала и боролась. Она не могла просто так сдаться. Просто ей нужно было помочь. Слишком много сил она отдала рождению сына.

Наконец, все подошли к реанимационному боксу, Лат вновь напрягся, ожидая, что все будут толпиться у постели Лили, но перед входом в отсек Генри Митчелл увел всех с собой в кабинет. Лат посмотрел на доктора и поблагодарил его поклоном, а кун-Ричард зашел в отсек.

Мужчина зашел в индивидуальный бокс и прошел к постели Лили. Рядом, у мониторов, стояла медсестра, проверяя показатели, но как только она увидела Барретта, тихо поздоровалась и вышла.

Мужчина бросил внимательный взгляд на девушку, лежавшую перед ним. Бледнее, чем думал. Дыхание еле прослушивается. Приложил руку к ее лбу. Посмотрел на мониторы.

- Не рассчитала силы. Бывает.

Он протянул руку и положил ладонь на ее грудную клетку.

- Давай, Девочка. Просыпайся. Не разочаровывай меня, - ровным голосом произнес он.

Ничего не происходило. Но Барретт продолжал спокойно смотреть на Лили.

Минута.

Вторая.

Третья.

Четвертая.

И показатели на мониторе поползли вверх.

- Молодец. Смогла, - кивнул он и, убрав руку с груди Лили, достал смарт. - Генри, принеси сюда ребёнка.

Пока мужчина ждал появления доктора, он посмотрел на Лили и вновь положил руку на ее грудную клетку. Дыхание стало глубже. Кожный покров порозовел. Пульс восстанавливался.

“Скоро проснется”, - констатировал Барретт, а на входе уже появился Митчелл. Он катил перед собой инкубатор, накрытый пеленкой.

“Оперативно”, - кивнул мужчина, отмечая, что доктор переживал и за Лили, и за ребенка.

Митчелл подошел к Лили и, посмотрев на мониторы, кивнул.

- Ее состояние приходит в норму.

Барретт не ответил и, скинув голубую ткань, посмотрел на мальчика. Тот не спал. И, увидев мужчину, сосредоточено посмотрел на него, будто наводил резкость.

Секунда.

Вторая.

Третья.

Четвертая.

И ребенок начал жестикулировать, помогая ногами, будто что-то пытался рассказать мужчине. Барретт некоторое время изучал мальчика и, наконец, кивнул.

“Начальная стадия проекта развивается успешно”, - констатировал он, отмечая, что Лили открыла глаза.

“Она будет в порядке”, - просканировав ее, кивнул он, пока Генри и медсестра суетились вокруг нее и ребенка. В его кармане раздалась трель смарта, и он, как обычно, ответил на звонок. У него на сегодня было запланировано много дел.

Я шла по просторному холлу резиденции, сжимая в руках небольшую коробку, которую до поры до времени прятала в кабинете Ричарда. Вместо этой коробки там осталась другая, раритетная - где хранился двуствольный дерринджер второй половины девятнадцатого века. Я приобрела его на аукционе, а все оружейные формальности уладил мистер Сандерс.

Сам хозяин резиденции вот уже вторые сутки находился в Вашингтоне, и мы его ждали домой со дня на день.

Дом еще был погружен в сон, но воздух уже был пропитан запахом утра с его тихими просыпающимися шорохами. Я любила эти утренние часы, когда без труда можно было почувствовать тихий ход времени, однако, мой ранний подъем был продиктован не этим. Сегодня был особенный день. Ровно четыре года назад родился Ричард Барретт Младший, и я, вновь укутанная в воспоминания того дня, ловила в своем настроении и радостные, и грустные нотки.

Проведя ладонью по сенсорной панели, я открыла дверь в левое крыло резиденции и продолжила путь, теперь уже по нашей с сыном территории, которую, в свое время, Ричард выделил для нас с малышом. Отсек был преобразован, расширен и надстроен так, чтобы нам было удобно. Очутившись на первом этаже, в огромном зале-детской, я аккуратно обогнула бутафорскую тыкву и скелет - регалии Хэллоуина, который так любил сын, но тут же благополучно наступила на забытый кусочек конструктора лего и, сжав зубы, шепотом чертыхнулась.

“Надо было обуться”, - на секунду скривилась я и, растирая пятку, посмотрела на лифт.

“Нет, могу разбудить сына и Аврору”, - покачала я головой и направилась к лестнице на второй этаж, где находились наши спальни.

Чувствуя босыми ступнями прохладный мрамор, я остановилась у двери сына и, пройдясь ладонью по резному рисунку скалящегося Тигра на черной поверхности, тихо зашла в спальню. Я любила комнату сына. Здесь царила особая атмосфера. Наполненная энергетикой моего Дьяволенка. Особенная. Барреттовская. Все еще мной изучаемая.

Пробивающееся через стеклянную панель утро давало достаточно света, чтобы не наткнуться на очередное случайное препятствие, и я, стараясь не шуметь, направилась к кровати.

Сын, откинув одеяло в сторону, крепко спал - нога оттопырена, пижама с принтом корабликов расстегнута, взъерошенные волосы слегка влажные. “Всегда жарко, как и его отцу...” - с улыбкой отметила я и поправила одеяло. Сын пошевелился, но уже в следующую минуту повернулся на правый бок и, вновь откинув одеяло, ровно засопел. 

“И такой же упрямый”, - покачала я головой, решив больше не тревожить утренний сон ребенка.

На тумбочке лежал игрушечный пистолет, на стене висел детский меч, рядом на ковре виднелся пластиковый молот Тора, однако, мой отважный воин видел мирные сны - я улавливала настроение сына и по его мерному дыханию, и по спокойной энергетике в комнате. Аккуратно положив рядом с “оружием” обернутый в серебристую бумагу подарок, я, сдерживаясь, чтобы не разбудить его поцелуями, вышла из детской.

Не успела я сделать пару шагов, как услышала шорох со стороны лестницы, на стене мелькнула тень, а в следующую секунду из-за угла показалось рыжее ухо Тигра.

- Если бы не ночники, я бы не на шутку испугалась, - тихо выдохнула я, а кот, приблизившись, начал тереться о дверь спальни, требуя, чтобы его впустили.

- Только не разбуди, - внимательно посмотрела я на кота и дала ему доступ.

Рыжий Агрессор бесшумно скользнул в детскую и, пройдя через комнату, запрыгнул на просторную кровать. Немного потоптавшись, он подпер бок Рика, а тот, почувствовав кота, забросил на него руку и они уже вместе продолжили спать.

- Еще один защитник Дьяволенка, - улыбнулась я, вспоминая, как еще совсем маленький сын, ползая по детской, пытался поймать Тигра, а тот стаскивал с мелкого носочки, приносил ему игрушки и охранял детскую кроватку, когда тот засыпал.

Аккуратно прикрыв дверь, я направилась к своей спальне, но уже у порога посмотрела на часы и задумалась. “Надо немного поработать”, - решила я и, поплотнее запахнув шелковый халат, пошла к лестнице, ведшей на следующий этаж, где располагались спальня Авроры и моя мастерская.

Судя по пробивавшемуся из комнаты мисс Малберри свету, она уже встала, а я, решив ее не тревожить, пошла к своей мастерской.

- Не спится? - внезапно услышала я голос Рори и обернулась.

- Как и всегда в этот день, - улыбнулась я. - А ты почему уже на ногах?

- Все равно скоро вставать, завтрак готовить, - махнула она рукой.

- Осторожнее внизу. Сейчас наступила на лего.

- Риччи вчера убрал все свои игры, - нахмурилась она.

- Лего - это неизбежное зло. Всегда найдется маленькая запчасть, которая вопьется в ногу, - пошутила я и добавила: - Ходила за подарком в кабинет. Только там можно что-то спрятать от Рика.

- Когда будем подарки дарить?

- Я уже положила на тумбочку, а ты можешь за завтраком.

- Он по-прежнему отказался праздновать?

- Стоял намертво, - улыбнулась я.

- Хорошо, хоть на торт согласился.

- Да, забыла сказать, - щелкнула я пальцем. - Вчера вечером звонил шеф-повар “Ская”. Сказал, что лично проконтролировал нового кондитера и торт готов.

- Очень хорошо, - кивнула она. - К одиннадцати заберу.

Аврора, привычным движением закинув волосы назад, направилась к лестнице, а я бросила на удаляющуюся фигуру короткий взгляд.

За прошедшие четыре года в жизни моей Рори произошло немало событий. В их отношениях с Макартуром было много всего - и хорошего, и плохого. Помолвка, радостные встречи, горестные ссоры и... расставание, в течение которого она попыталась устроить свою жизнь с другим человеком и подумывала об увольнении. Вероятно, помолвка дала Авроре иллюзию, что Рэндалл изменится, а он, как и следовало ожидать, не стал ее держать, предоставив свободу выбора. Я понимала их обоих. Рори хотела чего-то обычного и стандартного, но именно с Макартуром - чтобы муж по вечерам дома, чтобы праздники и совместный отдых по выходным, чтобы дети и спокойствие на душе, а Рэндалл не мог ей обеспечить всего, чего она так желала. Его работа наёмника и исчезновения в командировки мисс Малберри давались нелегко. Однако, несмотря на это, спустя год она вернулась к Макартуру.

Я считала, что это расставание было ей необходимо, чтобы она попробовала то, к чему так стремилась, и поняла для себя, каких в действительности отношений она хочет, к каким готова.

“Пусть у них с Рэндаллом все получится...” - пожелала я и зашла в мастерскую.

Включив свет, я обвела взглядом комнату и улыбнулась - моя творческая цитадель всегда была готова к работе. Наполненная моей энергетикой, пропитанная вдохновением, она помогала мне решать творческие вопросы и реализовывать мои идеи.

Я бросила взгляд на смежную комнату-хранилище и прошла внутрь. Здесь я берегла свои сокровища - не только картины Криса, но и свои полотна. Всё то, что моя душа хотела рассказать, но не для посторонних глаз.

Вот “Агония Черного Лебедя”. А здесь “Тайна Ангела” и за ней  - “Счастье Евы”. Я прошлась по ним рукой и остановилась у своих работ. Капитанская рубка “Нарушителя”, где стоит Ричард у штурвала. Эту картину я писала первого ноября, за день до рождения сына.

А вот и мои родители - они держатся за руки и улыбаются мне. Мне хотелось верить, что там они вместе и смотрят на меня и внука.

Я перевела взгляд дальше и улыбнулась - здесь четырехлетний Ричард, образ которого я взяла с фото, принесенного Латом, внимательно рассматривает мальчика, так похожего на себя. Это Рик. Сын протягивает к Ричарду руку и тот тянет ладонь ему в ответ.

“Всё это - моя жизнь”, - улыбнулась я и, пройдясь пальцами по полотнам, вышла в мастерскую.

Я подошла к мольберту и, взяв кисть, задумалась над чистым холстом. Вот уже несколько дней я пыталась ухватить образ для новой картины, но он, словно только что увиденный сон, рассеивался прозрачным облаком, и я никак не могла поймать его за хвост.

Проведя ладонью по шершавой грунтовке, я покачала головой и, вернув кисти на место, отошла к стеклянной панели.

Шел дождь, добавляя в зелень парка новые оттенки, и я была рада такой погоде - в день рождения моих главных мужчин так и должно было быть. Дождь показывал мне, что моя жизнь текла по намеченному Демиургом руслу. Эта дата была знаменательной не только для сына и его отца, но и для меня. Ее можно было считать и моим днем рождения. Второго рождения.

На секунду я закрыла глаза, и воспоминания четырехлетней давности вновь ворвались в мою память. Второе ноября. Кровотечение. Стремительные роды. Появление сына на свет. Радость и горе, жизнь и смерть, взлет и падение - все переплелось в этом незабываемом, судьбоносном для меня дне.

Есть ли там, по ту сторону жизни, что-то помимо тьмы? Теперь я знала ответ на этот вопрос.

Да, есть. Я не видела коридора, как описывали многие, пережившие клиническую смерть. Но был поток, похожий на ветер, осязаемый, подгонявший меня куда-то вперед.

Был ли свет в конце этого потока? Я бы не назвала его светом в прямом смысле. Скорее, пришло понимание, что там находился ориентир. Новый. Непонятный. Неизведанный. И еще было ощущение чьего-то присутствия, словно меня кто-то вел вперед, контролировал мое путешествие из пункта А в пункт Б. Были ли это мои родители или мой ангел-хранитель, я не знала. В том пространстве все было устроено по-другому. Я не знала, кто я и как туда попала. Я не помнила своей жизни, не испытывала чувства потери, горя или боли, не осознавала что позади, в пункте А я оставила мужчину, которого любила, и сына, который во мне нуждался. Времени не существовало. Был лишь этот странный темный космос без начала и конца и нескончаемый поток из пункта А в пункт Б.