Dave Admirer - Девочка Дьявола. Нарушитель.

Зная своего маленького мужчину, я всячески приходила ему на помощь и тактично, чтобы не обижать радушных, щедрых на эмоции южных испанцев, огораживала своего Воина-недотрогу от чрезмерных проявлений чувств.

Однако, несмотря на разницу в менталитете, я была рада видеть Лолу и всех ее родственников - они тоже стали еще одной страничкой в моем фотоальбоме памяти.

За это время в семействе дель Алькасар тоже произошли перемены. Их старшая дочь полгода назад развелась с мужем, младшая - Лурдес - училась в английском колледже, а Палома вот уже год как переехала в Малагу и работала в одной частной биологической лаборатории, специализирующейся на экологических экспертизах. Она некоторое время встречалась с музыкантом Раулем, который на сегодняшний момент хорошо раскрутился, но их отношения продлились недолго.

Поддерживая связь с Паломой, я периодически получала известия о наших общих знакомых. Именно от нее я узнала, что Исабель не удалось восстановить слух на одно ухо, но эта проблема решалась с помощью слухового аппарата. “Медины подумывали о кохлеарном импланте, но решили обойтись без него”, - сообщила Палома. Алехандро после окончания университета “Комплутенсе” некоторое время работал юристом в одной общественной организации, а в этом году был избран в генеральные кортесы, и ему прочили блестящую политическую карьеру.

Рассматривая их совместное фото, высланное мне Паломой, я отмечала похорошевшую и повзрослевшую Исабель, спокойный серьезный взгляд Алехандро, и понимала, что чувство вины за выбор, сделанный не в ее пользу, надолго останется со мной.

Сегодня, впрочем как и в остальные 365 дней, на Косте светило яркое солнце, и стояла хорошая погода. Однако, мы не торопились выезжать в город и остались на “Нарушителе” - утром наконец-то прилетел Барретт с Алькасаром, из аэропорта они направились на верфь, и мы ждали Ричарда к обеду.

Где-то наверху Аврора с Латом, сервируя стол, обсуждали последнюю поездку в Барселону с ее Саграда-Фамилия и парком Гуэля, созданным Гауди, сын плескался в крытом бассейне в пляжном клубе, а я стояла у мольберта и делала очередную зарисовку, пытаясь нащупать идею для будущей картины.

Послышался всплеск воды, и я перевела внимательный взгляд на бассейн.

Оттолкнувшись от бортика, сын нырнул под воду и, проплыв у самого дна, вынырнул рядом со мной, оставляя брызги соленой воды.

- Акулёнок, - улыбнулась я, вспоминая, как он кувыркался у меня в животе, отталкиваясь маленькими пяточками.

- Акула, - поправил он меня, не терпя уменьшительно-ласкательных.

- Прости. Безусловно. Акула.

Рик удовлетворенно кивнул, а я, почувствовав прохладный бриз, бросила изучающий взгляд на сына. Несмотря на то, что был включен подогрев, я все же подошла к бассейну и пощупала воду.

- Тебе не холодно?

- Нет, - мотнул головой сын и уверенно произнес: - Я хочу включить волны.

- Нет. Папа тебя ещё не научил плавать в этом режиме.

Недовольно дернув головой, Рик вновь нырнул под воду, а я улыбнулась - характер Барретта проявлялся во всем, даже в отдыхе. Покорив спокойную стихию, Ричард-младший не останавливался на достигнутом - он должен был подчинить себе и волны.

Я вспомнила, как Барретт начал учить двухлетнего Рика плавать, как помогал ему держаться на поверхности, как вместе с ним нырял под воду, и меня накрыли приятные эмоции. Я была рада, что Рик не боялся глубины и воспринимал водную стихию, как родную для себя.

- Скоро приедет папа, и, если сочтёт нужным, будет тебе режим волн, - ответила я, как только сын вынырнул на противоположном конце бассейна.

Рик опустил уголок рта, тем самым показывая, что он недоволен, что его воспринимают ребёнком, и вновь нырнул, сверкая пятками.

Я опять сосредоточилась на холсте и, опустив кисть в серебристую краску, сделала несколько штрихов.

“Вроде бы лучше”, - задумчиво произнесла я, однако мой взгляд упал на смарт, лежавший у мольберта, и я окликнула сына:

- Скоро обед, закругляйся.

- Я еще поныряю… - недовльно произнес он, но я уже знала, как решить эту проблему без давления и нажима. Подождав еще пять минут, я выглянула из-за мольберта и вновь нарушила молчание.

- Твоя новая татушка может слезть, как это было в Синге, и ты не успеешь показать ее папе.

Аргумент сработал, и мой Акуленок, проплыв торпедой к противоположному бортику, подтянулся и выпрыгнул из бассейна, как обычно это делал Барретт.

Что-то недовольно ворча под нос, видимо “и когда мне уже позволят набить настоящее тату”, Рик направился в душ, и уже через десять минут мы поднялись на скай-палубу.

Опустившись на колени, я помогала сыну натянуть тенниску и, бросив взгляд на костяшку его кулака с зажившей ссадиной недельной давности, тихо спросила:

- Уже не болит?

- Нет, - дернул он головой.

- Пластырь будем лепить?

- Не надо, - тем же тоном ответил он.

- Шрамы украшают мужчину? - с улыбкой спросила я, и он кивнул.

Сжав его ладонь, я поцеловала костяшку сына, когда со стороны берега послышался шум. Косатка загудела, поднимая плавник, и я улыбнулась, наблюдая, как в нашу сторону приближается черно-серебристый тендер.

- Круто, папа приехал, - кивнул сын и устремился вниз встречать Ричарда.

Наблюдая за Риком, ждущим, когда его отец высадится из катера,  я не торопилась подходить к Ричарду первой, понимая, что для сына важен этот контакт с отцом. Это был один из тех моментов их личного взаимодействия, которые я не имела права нарушать.

Правда, сын, в отличие от меня, не прижимался, не пытался запрыгнуть на руки к отцу, а протягивал руку вверх, но не для того чтобы поздороваться. Вот и сейчас, повторив этот жест, он поднял взгляд на отца, и Барретт, взяв сына за ладонь, посмотрел на него.

Секунда… зрительный контакт отца и сына, и казалось, я переставала дышать, наблюдая за ними.

Ричард, отпустив руку Рика, придерживал его за затылок, а я, понимая, что пришел и мой черед, улыбнувшись, сделала несколько шагов вперед и прижалась к своему мужчине.

- Мы без тебя не обедали. Ждали, - тихо проговорила я и, положив ладонь на плечо сына, на секунду замерла, чувствуя уже двойную энергетику обоих Ричардов - уверенную, самодостаточную, отдающую холодом разума, но такую родную, желанную и всей душой любимую.

Определенно, эти секунды занимали главные страницы в моем фотоальбоме памяти, и я их берегла, как нечто сокровенное. Но, как и у всего сакрального, для таких моментов тоже существовал лимит. Ричард сжал мой затылок, говоря тем самым “достаточно”, сын одновременно дернул меня за сарафан, и я улыбнулась - мои Ричарды не любили долгих нежностей.

- Все в порядке? - тихо спросила я, отстранившись.

Барретт кивнул, сын, между тем, стал показывать свое тату отцу, и мы направились к лифту.

- Франциско приготовил лобстеров по-каталонски, а Лат все утро учил его варить Том Ям, - произнесла я, чувствуя что мои мужчины голодные. - Так что сегодня у нас на обед эклектика. Все уже готово.

- А мясо будет? - спросил Рик.

- Конечно, - уверенно кивнула я. - Как только расправимся с морскими гадами.

- Обед через пятнадцать минут, - дал знать Барретт.

- Сейчас скажу Лату, - улыбнулась я, зная, что Ричард как обычно после работы, еще примет душ и переоденется.

Несмотря на прохладный ветер, жаркое испанское солнце успело прогреть все поверхности, до которых могло дотянуться, так что обед на открытой скай-палубе был в удовольствие.

Я коротко рассказывала о нашем путешествии по Испании, а Рик, подцепив вилкой кусок мяса, иногда подкреплял мой рассказ немногословновными комментариями. 

Ричард слушал, как я развиваю сына, и молча ел.

- Тяжелая артиллерия во дворе, - протянул Рик свой смарт отцу, когда дело дошло до крепости Монтжуик в Барселоне. Рик редко фотографировал, но когда ему что-то запоминалось, он делал подобные фото-заметки.

Барретт бросил взгляд на изображение и молча кивнул.

- Мадрид, - продолжил Рик, показывая стенд с оружием из оружейной палаты. - Не пойму устройство.

Барретт бросил взгляд на фото и ответил:

- Кремневые. Однозарядные.

Рик кивнул и, уже сам продолжая разговор о холодном оружии и недавно подаренных нунчаках, спросил у отца:

- Мне уже можно носить “Страйдер” или Марфионе? 

Я вспомнила, как сын меня тихонько пинал, когда, будучи беременной, я изучала коллекцию ножей Барретта, и улыбнулась. “Странник” и мой подарок в день родов - сделанный на заказ нож от Марфионе, были аккуратными элегантными складнями, которые Ричард носил во внутреннем кармане своих пиджаков, и Рик, увидев раз, как Барретт доставал один из ножей, попросил себе такой же. Ему, конечно, было отказано, но посчитав, что четыре года - это возраст, когда можно носить холодное оружие, он вновь решил испытать удачу.

- Рано, - отказал Ричард, и сын нахмурился, как и тогда, когда ему сказали, что детское кресло необходимо в машине.

- Почему? - он внимательно смотрел на отца.

Я была уверена - Ричард знал, что сын его об этом спросит.

- Чтобы носить при себе оружие, нужно хорошо управлять эмоциями, - ответил Барретт и добавил: - Пойдешь в школу, научу тебя ножевому бою.

Мне нравилось, что Ричард всегда отвечал сыну, как взрослому, без снисходительности. В том числе и поэтому, сын так быстро развивался, мыслил уже другими категориями. Казалось, он набирал и впитывал в себя опыт отца.

- Долго ждать, - наморщил нос мой маленький Агрессор, но такой ответ был лучше, чем простой запрет.

- Кстати, о владении эмоциями, - улыбнулась я, уводя тему запретов в мирное русло. - На ужине в Трокадеро произошла забавная ситуация. Лола, будучи в восторге от того, что Рик говорит по-испански, так и норовила усадить его к себе на колени и поговорить, Лурдес все пыталась скормить ему весь десерт ресторана, а Мария - десятилетняя дочь двоюродной сестры Лолы - задалась целью научить его танцевать фламенко.

При этих словах Барретт слегка приподнял бровь, что говорило о том, что ему интересно, чем закончилась эта женская атака на его сына.

- Я два раза сказал, что не хочу танцевать, - нахмурил лоб сын.

- Рик стоял насмерть, - подтвердила я и продолжила. - Так вот. Вокруг него бурлит народ, Рик отказался и от танцев, и от угощений и, встав рядом со мной, закрыл глаза. Я, естественно, быстро пришла ему на выручку, мы вышли к бассейну якобы освежиться, и я тихо спрашиваю, почему он закрыл глаза? А он мне отвечает “ждал, когда они перестанут суетиться”.

Барретт приподнял уголок рта, вероятно, понимая сына, а тем временем его телефон вновь завибрировал.

На этот раз звонил Пол - несмотря на ранний час в Сиэтле, дела не ждали. Ричард снова погрузился в решение рабочих моментов и, обсуждая очередной текущий вопрос, произнес: “Отправь к ней Филлипса. Он решит эту проблему. И пусть Сандерс закрепит за ней Зета, пока Алекс не вернется”.

Патрик Филлипс был наш дизайнер по интерьеру, Алекс был приставлен в свое время к Сабине, а значит речь шла о ней, что в очередной раз показывало - она была в его первом круге, как в свое время Марта.

Ричард всегда был честен со мной, и когда появилась Сабина, проинформировал меня о своем решении. Я была готова к такому положению вещей. Если бы все это произошло много лет назад, то моя реакция была бы другой. Я вспомнила, как когда-то выбросила в бассейн белье, и грустно улыбнулась, понимая, насколько я тогда была не готова к такому мужчине.

Безусловно, любой женщине хочется быть единственной для мужчины, которого она любит. Но это было собственническое чувство, чувство принадлежности, а Ричард Барретт - самодостаточный, независимый мужчина с холодным разумом - не принадлежал никому. Я давно приняла эту истину, приняла своего мужчину таким, какой он есть, и была ему благодарна за то, что он позволяет мне себя любить. Первый круг был поощрением для женщины, а не зависимостью для Барретта.

Между тем, Ричард бросил свое “на связи” и продолжил обед, а Рик тем временем, посмотрев на джакузи, произнес:

- Мама не разрешила включить режим волн.

- Правильно не разрешила.

- Ты меня научишь?

- Сегодня вечером, - ответил Барретт и, не прекращая есть, спросил: - Как каратэ?

- Нормально, - кивнул он, а я, не поднимая глаз на сына, ожидала, расскажет ли он отцу о драке сам.

Этот неприятный казус произошел в день нашего отъезда в Испанию. Мне позвонила миссис Олбрайт и сообщила о том, что он и еще один мальчик, Гэвин Флинн, подрались. Мама мальчика требовала извинений, но я, выслушав сына и Гэвина, не считала Рика виновным. К тому же, мой сын будет извиняться только в том случае, если так решит его отец. Барретт, выслушав мой монолог, сказал “я разберусь с Флиннами”, и я была уверена, что после этих слов конфликт с родителями Гэвина будет исчерпан. Ричард, конечно же, ничего не забыл и теперь ждал, когда сын, немного отвлеченный поездкой в Испанию, вернется к проблеме сам.