Dave Admirer - Девочка Дьявола. Нарушитель.

- Классный у нас “Нарушитель”, - кивнул Рик, рассматривая сверху судно, и я вновь поймала сходство с отцом, когда тот смотрел на свое творение из вертолета.

Внизу поблескивала бескрайняя синь Соляриса, мы взлетали все выше и выше, устремляясь к облакам, а моя память возвращала меня в тот удивительный полет на Лимитлесс на наш с Ричардом Эдем. Я так же, как и тогда, чувствовала скорость на кончиках пальцев, так же, как и тогда, ощущала себя чайкой Джонатаном, только теперь мы неслись вверх, а я сидела рядом и наблюдала за своими Ричардами.

- “Небеса - это не место и не время. Небеса - это достижение совершенства”, - процитировала я Ричарда Баха.

Рик бросил на меня заинтересованный взгляд, и я понимала, почему. Он, как и его отец, был перфекционистом, и слово “совершенство” для него не было пустым звуком.

- Ричард Бах. Бывший военный летчик, - пояснила я. - У него есть повесть про Чайку Ливингстона, который хотел научиться совершенному полету.

Рик на это ничего не ответил и, лишь немного приподняв голову к отцу, спросил:

- Давай выше поднимемся?

Ричард не возражал и вместе с сыном потянул штурвал на себя, поднимая нас еще выше.

Я рассматривала абрис суши, которую обрамляла черная синь Соляриса, когда услышала вновь голос сына.

- Я хочу сам, - уверенно произнес он, и Барретт кивнул, вероятно, ожидая этой просьбы.

- Держи штурвал обеими руками, - тихо скомандовал он и разжал ладони, позволяя сыну остаться один на один с амфибией.

Самолет на мгновенье дернулся, меняя рулевого, но страха не было - я знала, что ситуация под контролем.

Напротив, рассматривая сына, его целеустремленный профиль, чувствуя его воодушевление, я улыбалась, вспоминая свое общение с Лимитлесс, и надеялась, что для него этот полет тоже будет откровением, моментом истины и безграничной свободой.

Секунда. Вторая. Третья. Четвертая. И Барретт, принимая управление на себя, накрыл ладони Рика своими.

- Держитесь крепче, - в очередной раз скомандовал он, фиксируя сына, и мы, плавно накренившись, сделали красивый вираж.

Однако Ричард, вероятно, проверяя пределы сына, сделал еще одну фигуру пилотажа, входя в пике, и хорошо, что мы были пристегнуты. Амфибия чуть не коснулась крылом морской глади и вновь взмыла вверх.

- Круто! - отреагировал сын, как только амфибия пришла в горизонтальное положение, и был чрезвычайно доволен полетом.

- И правда круто, - улыбнулась я. Мне, как и моим Ричардам, было нестрашно.

- Папа, электродвигатель можно поставить на такую амфибию? Как на одной из наших машин? - спросил Рик, приподнимая голову.

- Не с современными аккумуляторами.

- А существует такой аппарат, чтобы и погружался под воду, как наш “Хищник” и чтобы взлетал высоко, как наша амфибия?

- Нет.

- Почему?

- Проблема в материале. Подводная лодка должна быть прочной, а самолёт лёгким. Совместить пока не удаётся.

- Тогда надо придумать такой материал и устройство, - нахмурился сын.

- Разработки ведутся уже давно, но пока проблема не решена.

- Значит ее надо решить, - упрямо произнес сын.

- Надо, - кивнул Барретт, и я в очередной раз улыбнулась. Мне казалось, что уже сейчас Рик определял на будущее свои перспективы, планы и проекты, и я была уверена, Барретт их поддержит.

Я повернулась к своим мужчинам и замерла - два выточенных профиля, устремивших взгляд вперед, две ладони, лежащие на рычаге, две руки, сжимающие штурвал, две жизни, переплетенные так тесно.

И образ, который я так долго искала, который я так долго пыталась ухватить, встал у меня перед глазами. Теперь я уже знала, какими будут мои следующие картины, в которых будет прочерчено будущее.

Вероятно, считав мое прерывистое дыхание, Барретт бросил сканирующий взгляд на меня.

- В норме? - спросил он.

- Я в полном порядке. Просто пришло вдохновение, - улыбнулась я и добавила: - С вами хоть на Солнце, хоть на дно морское.

Наблюдая, как наши крылья коснулись облаков, как мы поднялись выше их, я улыбнулась, вспоминая прошлую осень, когда Ричард взял меня на скайдайвинг. Мне никогда не забыть тех ощущений полета, когда я, накрытая торсом Барретта, чувствуя его уверенное плечо, словно мощное дьявольское крыло, летела вниз и ощущала себя то ли птицей, то ли падшим ангелом в тисках Дьявола.

- Ты мне обещал скайдайвинг. Когда? - внезапно спросил Рик, будто считав мои мысли.

Рик тогда был крайне возмущен, что его не взяли с собой, и с тех пор при первой же возможности спрашивал, “когда”.

- Следующим летом, - кивнул Барретт, и сын опустил уголок рта.

- Может быть, зимой? - не уступал он отцу в своем упрямстве.

- В горы, на Монблан поедем на Рождество, - отвлек Рика Барретт новыми перспективами, а я вспомнила, как когда-то на зимнем отдыхе в Швейцарии Ричарда накрыла лавина. Я была уверена, что на экстрим сына Барретт не потащит, но уже сейчас понимала, что Рик, как и его отец, вырастет еще тем адреналинщиком.

- Пора возвращаться, - проинформировал Барретт, отвлекая меня от мыслей, и мы, выполнив очередной красивый вираж, взяли курс на "Нарушитель".

Вечер выдался на редкость звездным. Я укладывала сына спать в его просторной спальне-детской, расположенной ниже скай-палубы, и пыталась снять с Рика жетон, с которым он не расставался даже в бассейне и душе.

- Я хочу с ним спать, - сонно, но требовательно проговорил он, не позволяя мне снять цепочку.

- Хорошо, родной, - улыбнулась я и, накрыв сына одеялом, поцеловала его в висок.

Он сжал жетон в кулаке и, посмотрев на потолок, выложенный светящимися звездами, внезапно попросил:

- Расскажи мне про эту чайку. Джонатана.

Аккуратно сев на край постели, я погладила Рика по густым волосам и тихо произнесла:

- Однажды одна чайка по имени Джонатан Ливингстон решила научиться совершенному полету. Однако стая, где он жил, его не приняла, потому что он летал очень высоко и отрывался от коллектива.

- И что он сделал? - бросил Рик на меня внимательный, но сонный взгляд.

- Он нашел другую стаю. Такую, в которой все хотели бы научиться совершенному Полету.

- Это хорошо, - довольно кивнул сын, его глаза начали медленно закрываться, дыхание стало более мерным, и уже в следующую минуту он погрузился в глубокий сон.

Рик, как и его отец, засыпал быстро, а сегодня, набравшись впечатлений от полета, отключился в один миг.

Однако, уходить я не спешила. Соскользнув с кровати на колени, я тихо, почти беззвучно, шепотом начала петь колыбельную, которую когда-то мне пела мама.

“Путь держит Лунная река

Из светлых беззаботных дней...

В ее власти мое счастье,

Куда повернет - я повсюду за ней...”

Я хотела верить, что эта  песня тоже стала своеобразной материнской мантрой для моего сына, проводником к моей любви, что она не только оградит сына от плохого, но и принесет ему удачу. 

Внезапно Рик, скидывая одеяло, вытянул руку вперед, и я улыбнулась, рассматривая его полураскрытую ладонь в лунном свете. Как и у его отца - длинная и глубокая линия жизни, четко очерченная линия ума, а вот с линией сердца была та же история, что и у Ричарда. Ее на ладони моего сына не существовало. Однако, если раньше я мысленно чертила эту колею на ладони своего мужчины, то теперь понимала - Ричард Барретт, как и его сын, были совершенны в своем холодном рациональном разуме, и я любила их всем сердцем именно такими.

Я вновь посмотрела на сына, который даже во сне сжимал свой жетон на цепочке, и задумалась. В свое время, когда речь зашла о крещении, Барретт запретил крестить ребенка, равно как и вешать на него крестик. Я не была этому удивлена - Разуму и Дьяволу крест был не нужен.

И сейчас, рассматривая жетон, висевший на шее моего сына, я внезапно осознала, что он был не военным атрибутом, а знаком Веры. Этот жетон, с его группой крови и порядковым номером, символизировал веру в себя, в свои возможности, в свою мужскую суть и в Разум.

Верой Ричарда и его сына были не любовь, доброта и всепрощение, как диктовал социум всем без исключения, а холодный Разум, Рационализм, Хладнокровие и Воинственность - готовность не только защищаться, но и атаковать. Ричард и его сын черпали в них силу и руководствовались ими в принятии решений. Именно поэтому Ричарда называли Дьяволом, а Рика, даже в таком маленьком возрасте - сыном Дьявола. Рассматривая точеный профиль Рика, я была счастлива, что сын похож на отца. Это было Знаком, еще одним подтверждением, что все идет правильно. Ричард Барретт был Человеком Будущего, и его сын должен был продолжать Дело Отца и развивать прогресс дальше.

Я, в свою очередь, щедро дарила им свою нежность, любила их безусловно и принимала эти правила Высших Сил, которые, собственно, и были Высшим Разумом - холодным, жестким, безупречно логичным и справедливым. Это и была моя судьба, мое предназначение. Любить Ричарда Барретта - Холодный Разум, Дьявола, Воина - принимать его полностью и безоговорочно и родить сына, такого, как и он сам. Не только родить и любить, но и, чувствуя своего мужчину, воспитать сына так, как хотел того отец.

“Надо и себе такой жетон заказать”, - улыбнулась я, до конца принимая свою судьбу.

Я нежно поцеловала ладонь сына, оставляя в его кулачке отпечаток своей любви, и, поднявшись с колен, вышла из спальни.

На скай-палубе было тихо - Ричард, вероятно, еще работал в своем кабинете, и я, вновь опустившись на колени, посмотрела в звездное небо. Я благодарила родителей за их поддержку и любовь, благодарила Высшие Силы за сына, за то, что он похож на отца, и просила у Них за своих Любимых.

- Спасибо, - тихо прошептала я вверх и, встав на ноги, направилась в спальню.

Сбросив одежду и белье, я распустила немного вьющиеся волосы и подошла к большому зеркалу.

Я прошлась ладонью по своему плоскому животу, мои пальцы наткнулись на след от шрама, и я задумалась, чего мне стоило рождение сына.

Для чего со мной такое случилось? Чтобы я полностью и безоговорочно принадлежала только Ричарду Барретту и сыну. Не только потому что, Ричард меня вытащил. Мне было даровано счастье родить ребенка, плоть от плоти, только от этого мужчины, и в будущем ни от кого более. 

Пошла бы я на это, зная о таких последствиях? Конечно бы пошла, не раздумывая ни секунды.

Чувствовала ли я себя неполноценной? Нет. Я не врала Джулии, когда говорила о своих ощущениях. Ричард никогда мне не давал повода почувствовать себя ущербной, и наш секс всегда был полноценным, как и раньше, до рождения сына.

Улыбнувшись, я надела одну из рубашек Ричарда и вышла на палубу.

Мой Демиург-Ноябрь набирал обороты даже в теплой Испании, и я, вдохнув полной грудью морской воздух, улыбнулась - ночь выдалась удивительно звездной. Северный ветер оставлял рябь на темном покрывале Соляриса и играл с моими волосами. Но я его не боялась - напротив, он укутывал меня своей острой прохладой и защищал меня стеной от посторонних. Я подняла взгляд в темную бездну и улыбнулась месяцу, набиравшему силу.

Темная и светлая половины Луны, как две стороны одной монеты. Чем-то мы были похожи. Светлая Ева и темная Лилит. Эти две ипостаси являлись одним целым, так же, как и я.

Внизу послышался всплеск воды, отвлекая меня от мыслей, и я, улыбнувшись, направилась вниз к бассейну.

Ричард, как и положено отменному пловцу, несся со скоростью торпеды и напоминал акулу, рассекавшую водную гладь. Доплыв до дальнего бортика, он, сделав сальто, оттолкнулся ногами и устремился в обратную сторону, теперь уже взмахивая руками, словно огромный кондор.

Я рассматривала крепкую спину с изображением орла, его массивный торс, его уверенные, отточенные до совершенства движения и чувствовала неимоверно мощную энергетику, исходившую от этого мужчины. Казалось, время над Ричардом Барреттом было не властно - Он относился к тому типу мужчин, о которых говорили “без возраста”, и с годами Он становился только лучше, как дорогой крепкий алкоголь.

Аккуратно сев на край бассейна, я опустила ноги и продолжила любоваться своим мужчиной, чувствуя, что один только его вид возбуждал меня и наполнял низ живота сладким теплом.

Подогрев бассейна на ночь был выключен, но вода еще не успела совсем остыть, и я, осязая прохладу, вращала ногами, создавая небольшие волны.

Ричард, увидев меня, начал сбрасывать скорость, а я, чувствуя правильность момента, скинула рубашку и слегка развела колени.