— Я просто хочу заботиться о любимом человеке, — уточнила я. — А убирать и готовить чужим людям я не согласна ни за какие коврижки.

И это была абсолютная правда.

Минута славы

— Значит, так, — инструктировала меня редактор, когда я приехала в Останкино на первые в жизни съемки. — Одежда на тебе, запоминай, должна быть не слишком вычурной, но модной. Почаще читай модные журналы, ходи к стилистам. Приглашениями на показы модельеров мы тебя обеспечим. В кадре ты должна выглядеть, это твоя первая обязанность. Вторая обязанность — четко соблюдать сценарий передачи. Просьба без самодеятельности — пока ты еще не можешь импровизировать, так как опыта нет. Мы тебе все напишем, все прочитаешь, все получится. Уяснила?

— Уяснила, — вздохнула я. Я уже поняла, как это непросто — быть телеведущей. Мало того, что нужно внешними данными обладать, важно еще не сморозить что-нибудь лишнее.

К слову, передача должна была идти в прямом эфире — это довольно большая ответственность, и новичкам подобные передачи не доверяют. Но мне как подающей надежды почему-то доверили, и зря так поступили, как выяснилось позже.

В качестве гостя студии редактор пригласила модного продюсера Леонида Петренко вперед вместе с его подопечной Ликой Модной. Но Лика не пришла, то ли по причине инфлюэнции, то ли потому что готовилась к концерту, однако факт остается фактом — пришлось терзать одного-единственного Леонида.

Собственно, кто же не знает Леонида Петренко с его известными хитами «Моя любовь» или «Лай-лай-лай». Но самое прелестное было в том, что Леонид Петренко прославился не только хитами, но и скандалами. То он судится за право выкупа торговой марки «Лика Модная». То ему предъявляют претензии по поводу слова «Модная», которое он якобы не имеет права использовать ввиду того, что это общеупотребительное прилагательное. И еще много чего.

Вальяжно расположившись на кресле перед никому не известной телеведущей, Леонид Петренко предвкушал скорую расправу с начинающей акулой пера, точнее акулой телеэкрана. По его скучающему виду было ясно, что он несколько разочарован, что я не Рада Липатова и не Лара Кокинаки. Я слегка разозлилась. Интервью началось довольно банально:

— Здравствуйте, Леонид. Спасибо, что пришли к нам в студию…

— Ну что Вы, деточка. Это Вам спасибо, что пригласили, — усмехнулся Петренко.

— Итак, — начала я интервью, — расскажите, что новенького Вы сейчас готовите вместе с Ликой Модной…

— О, — заулыбался Петренко, — сейчас мы заканчиваем наш первый альбом, где будут собраны все блокбастеры, спетые Ликой за последний год. Туда войдут и «Моя любовь», и «Лай-лай-лай», и «Ути-пути», и еще несколько популярных песен. А одна из них — новая, она будет сюрпризом для слушателей. Мы уверены, что это будет абсолютный хит, который превзойдет по популярности все предыдущие.

— Как интересно, — сделала я умное лицо. — А как рождается песня, с чего она начинается?

— Ну… — задумался Петренко. — Это творчество, сами понимаете. Мелодии придумываю я, а слова пишут разные поэты. Например, в настоящий момент мы сотрудничаем с талантливым поэтом-песенником Ревазом Барадзе, который очень тонко чувствует все, в чем есть потребность у слушателя. А еще Лика, конечно же, принимает участие в создании композиций. Например, она сама сочинила слова к песне «Моя любовь» и, надо сказать, краткость — сестра таланта. Лика выбрала очень сочные, цепляющие за душу слова. Пусть они повторяются в нескольких местах, но лучше просто не споешь:

Возьми меня, моя любовь,

Уж закипает в жилах кровь.

Я вся горю, хочу к тебе,

Хочу, чтоб думал обо мне.

— Каково? — Довольно подытожил Петренко. — Лучше ведь не скажешь!

— Да, действительно, — я широко улыбнулась, а сама от неловкости не знала, куда деваться. — Действительно, лучше не споешь, Вы правы.

Честно? Мне было абсолютно наплевать на творчество Лики Модной и тем более продюсера Петренко, ибо я эти песни не слушала. У меня другие вкусы.

«Надо же, как все просто. Может, и мне написать какой-нибудь хит? Нет, у меня точно не получится — я не смогу быть настолько талантливо краткой, как Лика».

Я чувствовала, что беседа как-то плавно заходит в тупик. Мне было неинтересно расспрашивать гостя о том, что мне неинтересно. А занимало меня в данный момент совершенно другое. Дело в том, что Леонид Петренко был фигурой довольно скандальной, как вы уже узнали, дорогие друзья. Поэтому слухи и сплетни о его похождениях, склоках и прочих проделках не сходили с таблоидов. А у меня на руках был как раз свежий документ, полученный совершенно случайно от практиканта, который работал с адвокатом Петренко по делу о его пятом разводе.

Выдержав небольшую паузу, я вдруг выпалила:

— Скажите, Леонид, а это правда, что Вы отсудили у своей последней жены большую часть имущества, выставив ее за дверь своей жизни практически голой?

Мой визави явно не ожидал такого поворота событий.

— Откуда у Вас такие сведения? — взвился он. — Кто Вам это сказал?

— Да не сказал, а показал, — нажимала я. — У меня на руках копия Вашего бракоразводного договора, где Вы оставили Вашу бывшую супругу буквально с зубной щеткой и в трусах. Да еще с ребенком на руках.

— Деточка, мне кажется, Вы забываетесь, — процедил сквозь зубы Петренко. — Это моя частная жизнь, куда я Вас совершенно не приглашал.

— Но Вы пришли на женскую программу, — не сдавалась я. — И нам, женщинам, очень интересно, как Вы к нам относитесь.

На заднем плане за камерой с ума сходил редактор. Он махал мне руками, показывал жестами, крутил пальцем у виска и делал страшные глаза, призывая меня одуматься и прекратить подобный диалог. Но диалог происходил в прямом эфире, поэтому отключить запись было совершенно невозможно — на что я и рассчитывала.

Петренко был вне себя:

— Деточка, если уж хотите знать совершенно и начистоту — то много вас тут ходит, барышень, которые хотят на все готовенькое, да из пешек в дамки. Поэтому эта женщина, моя бывшая жена, получила все, что ей полагалось по закону. А именно — свою часть имущества, которую имела до брака.

— То есть ничего, — ехидно заметила я. — Но по закону имущество, совместно нажитое в браке, подлежит пропорциональному разделу, тем более, что речь идет о ребенке, — я продолжала глумиться. — Вы помогаете Вашему ребенку и Вашей бывшей жене материально?

— Еще чего не хватало! — Буйствовал Петренко. — Я занимаюсь творчеством, непрерывно что-то создаю. И эти деньги, которые я зарабатываю, деточка — они не с неба валятся. Ни я, ни Лика Модная, мы не заслужили того, чтобы нас обирали все, кто хотел бы получить наши честно заработанные деньги.

— Правда? А Ваш сын. Он тоже ничего не заслужил? — Осведомилась я и поглядела за камеру. Редактор, схватившись за сердце, сидела на стуле и звонила кому-то по телефону.

— Мы с этим разберемся, деточка, не беспокойтесь. И с Вашего позволения, я не намерен далее обсуждать эту тему, — разозлился окончательно Петренко. — Кто Вам позволил оскорблять меня прилюдно, да еще навешивать ярлыки?

— Заметьте, я ни словом Вас не оскорбила, — возразила я. — Я лишь задаю Вам вопросы, основанные на реальных фактах. А уж воспринимать это как оскорбление или нет — Ваше личное дело. Напротив, нам было бы интересно получить Ваши комментарии о произошедшем. Но, видимо, Вам эта тема доставляет действительно большие неудобства. Я согласна, давайте эту тему закроем.

За камерой все с облегчением вздохнули. Петренко — тоже. Но его ждал еще один сюрприз:

— Скажите, пожалуйста, Леонид, а какие отношения Вас связывают с Ликой Модной?

Петренко поперхнулся.

— Нормальные у нас отношения. Рабочие. Творческие.

— Да? А вот Вас видели на вечеринке в модном клубе «Старс», Вы обнимали Лику за талию и даже несколько пониже. Как Вы это прокомментируете? — Я очаровательно улыбнулась сначала лично Леониду, затем глядя в камеру.

Петренко был вне себя от ярости:

— Вы издеваетесь? Вы что себе позволяете? Что я делаю, в каком клубе и с кем — мое личное дело!

— Значит, Вы подтверждаете слова моего свидетеля?

— Я ничего не подверждаю. Простите, деточка, но Вы не правы. И далее я не намерен продолжать беседу в подобном тоне. Всего хорошего!

С этими словами Петренко поднялся с кресла и быстро покинул студию. Буквально бегом.

Я осталась сидеть с дежурной улыбкой на губах и глядя в камеру. Чтобы не было паузы в телеэфире, дали рекламу.

Мне было уже все равно. Я знала, что меня уволят. Первый же день моего выступления обернулся полным крахом.

На меня налетел редактор:

— Ты обалдела! Курица недорезанная, дура набитая! Тебя зачем сюда позвали? Сиди, улыбайся и слушай гостей. Читай текст, который тебе дали.

«Уже в который раз за этот год меня называют курицей. Это символично».

Я молчала.

— Ты уволена, поняла?! — Продолжал орать редактор. — И чтоб ноги твоей больше здесь не было! Идиотка!

Я встала с кресла и поплелась в гримерку собираться.

«Мнда. Не повезло. Видимо, карьера телеведущей мне тоже не светит».

Упаковав кое-как нехитрые пожитки, я вышла на улицу. Настроение было препоганейшим. И действительно, кто тянул меня за язык. Воистину, язык мой — враг мой. Но главное — самым обидным в этой ситуации было то, что светлая фигура Андрея Хвостова мысленно уносилась все дальше и дальше от меня, и уже совершенно скрылась из пределов досягаемости.

Я доехала до дома и, едва войдя в двери, уселась в коридоре прямо на пол и разревелась. Я дала волю чувствам по полной, прорыдав полчаса и прокричавшись всласть, не утруждаясь впечатлением, которое могла бы произвести на семейство и соседей в столь поздний час. К моему удивлению, никто не проснулся.

Немного успокоившись и тихо всхлипывая, я поплелась на кухню ставить чай. Почитала газету, посмотрела по телевизору передачу «Подробности» с Ларой, смыла косметику с лица и отправилась спать.

«Утро вечера мудренее. Подумаю обо всем завтра».

Уже совсем скоро спасительный сон сморил меня, унося все тревоги и печали прочь из подсознания, дав отдыхать вскипевшим от напряжения мозгам.

* * *

На следующее утро прямо в девять утра меня разбудил звонок. Звонила редактор, которая вчера обругала меня и выгнала вон:

— Редникова, проснулась? А ну быстро собирайся — и бегом в телестудию…

— Опять что-то случилось? — Лениво зевнула я в трубку.

— Случилось, — буркнула редактор. — Считай тебе повезло, в рубашке родилась. Во сколько тебя ждать?

— Часам к одиннадцати, — пробормотала я, прикидывая, сколько времени мне нужно на сборы и поездку в Телецентр.

Уже без пятнадцати одиннадцать я входила в здание Останкино по временному пропуску, который с утра заказала для меня редактор. Встретили меня довольно ласково:

— Садись, Редникова, — пригласила меня редактор, пододвигая стул. — Скандал будет, конечно, жуткий, ибо Петренко это просто так не оставит, он известный склочник. Но поскольку у нас факты, слава богу, на руках, то суд мы должны выиграть. А у нас к тебе другое предложение.

— Какое? — Поинтересовалась я.

— Продолжать передачу в том же духе, — заговорщицки понизила голос редактор. — Рейтинги передачи «Женские откровения» за вчерашний день скакнули до небес, теперь ты — надежда всего нашего телеканала. Тебе придется эти надежды оправдать. Теперь твое амплуа — скандальная журналистка, которая прилюдно выводит на чистую воду всех, кто совершил неблаговидный поступок. Ну, как бы торжество справедливости.

— Да? — Изумилась я. — И думаете, кто-нибудь придет на передачу, в которой его должны вывести на чистую воду прилюдно?

— Дурочка, — снисходительно потрепала меня по плечу редактор. — Да звезды убьются за скандал вокруг их имени. Пусть даже тот, на котором полощут их грязное белье. Это ж для них получше любого пиара. К тебе еще в очередь будут вставать, чтобы засветиться.

— Мнда, — задумалась я. — Ничего я в этой жизни не понимаю. Людям хочется, чтобы прилюдно обсудили все их грешки, большие и малые. Но проблема в том, что я не собираюсь лгать. Я собираюсь говорить правду.

— Ну а кто заставляет тебя лгать, — поддакнула редактор. — Ты собирай информацию. Помощников мы тебе предоставим. Собирай жареные факты из биографии звезд, ищи скелетов в шкафу, задавай им вопросы об этих скелетах. В общем, нам такая передача нужна. Думай. Не ты, так кто-нибудь другой за это возьмется. Нам идея понравилась.

Я оторопела. Вот так все просто и цинично. Вчера тебя выгнали в три шеи, при этом прилюдно наорав. Сегодня предлагают дело и еще шантажируют — мол, мы найдем покруче, если не согласишься. Вот так и делаются дела.