Лекс продолжал молчать, он думал о другом. Ее ненависть, будет долгой и мучительной, для обоих. Хватит ли у него сил справиться с этим, ведь бороться и терпеть придется за двоих. Он нежно коснулся ее щеки, его ладонь была горячей, она обожгла холодную кожу девушки. От слез на ветру, лицо было ледяным. Но Мара даже не пошевелилась. Их чувства, так же как и разница в температуре их тел, представляли собой аллегорическую картину, вечной борьбы, огня и льда.

– Пожалуйста, отпусти.– Она смотрела прямо в его глаза. В такие холодные, злые и грустные одновременно.

Лекс не сразу озвучил свой ответ. Он отрицательно покачал головой, не отрывая взгляда от Мары. Легкая улыбка коснулась уголков его губ.– Прости, милая. Но я не могу. Нет. Не отпущу, никогда не отпущу, и другим не позволю забрать.– Его голос был хриплым, уставшим, но звучал уверенно. Он продолжал водить рукой по ее щеке.

– Зачем, тебе это?– Мара практически говорила шепотом, сквозь слезы. Огромный, колючий ком сдавил ее горло.– Я всю жизнь буду ненавидеть тебя. Я не смогу забыть всего этого.

– Я знаю. Но я лучше, буду каждое утро видеть в твоих глазах ненависть, чем знать, что ты где– то есть, и что ты не рядом.

За их спинами раздался шум, четверо здоровых парней, выбежали из чащи, в руках у них были автоматы. Мара узнала, это были именно те парни, которые убили Яна. Она среагировала, моментально, выхватив пистолет, который находился У Лекса за ремнем брюк, она направила его на парней, и нажала на курок. Но Лекс успел, перехватить руки девушки, завести их за голову и забрать оружие. Выстрел не прозвучал, обойма пистолета была пустой. Мара, видела, как парни с автоматами, недоуменно смотрели на них. Лекс буквально придавил ее к земле всем своим телом. Он секунду по сверлил ее глазами, но, никак не прокомментировав ее поступок, молча, поднял на руки и понес из леса.

– У тебя сложное ранение, чем быстрее попадем в больницу, тем больше шансов сохранить ногу.

– Я не оставлю Яна.– Мара пыталась сопротивляться до последнего.

– Ребята займутся этим.

– Его нужно по хранить по человечески.

– Он мой брат, у него будут достойные похороны.

– Я должна буду знать, где его могила.

Лекс не ответил, он просто кивнул в ответ, сильно до боли сжав зубы.


***

Приходить в себя после наркоза мне не хотелось. Голова хоть и была тяжелой, но все события предыдущего дня быстро восстановились в моей памяти. Я вспомнила все и свое неудавшееся самоубийство, и до безумной боли разговор с Яном. Наш поцелуй, его глаза, его милую добрую улыбку, тихий завораживающий голос. Господи, я больше никогда не испытаю, всей этой нежности и всей этой любви. Яна нет. Нет! Нет! Нет! Все это я прокричала в своем мозгу, никто не слышал моей боли, только слезы тихо скатились по моим щекам. Я так же вспомнила, почему оказалось здесь. Какой– то ублюдок взял меня в заложники и угрожал Лексу, он выстрелил мне в ногу, идиот, надо была стрелять в голову, тогда бы все закончилось, и мне не пришлось бы нарушать обещание данное Яну. Теперь мне придется со всем этим жить. Наверно я заслужила именно такое наказание, смерть слишком легкий и простой выход для меня, я его не достойна.

Осенний свежий ветерок коснулся моей щеки, я почувствовала, что воздух, пахнущий до этого лекарствами, стал каким– то мягким и чуть прохладным. По-видимому, в палате открыли окно. Я приоткрыла глаза, и тут же зажмурилась от яркого солнца, проникшего в помещение.

– Доброе утро. Как вы себя чувствуете?

Милый, слегка тонкий голос раздался, прям над моим ухом. Я повторила попытку с глазами и увидела прям перед собой лицо молодой девушки. Она была симпатичной, и забавной. Ее лицо, было усеяно веснушками.

– Вы меня слышите? Я Мери. Ваша палатная медсестра.– Девушка говорила тихо, но с нажимом, четка выговаривая все слова.

– Который час?– Я не знаю, почему спросила о времени, в сущности, мне было наплевать на это. Но не хотелось обижать милое создание, она так старалась. Надо было дать ей понять, что я пришла в себя и со мной все в порядке, насколько это возможно в моем положении.

– Уже полдень. Вы, после наркоза, проспали почти сутки. Вы помните, что с вами произошло и как вы сюда попали?-Мери отошла на несколько шагов и повернулась ко мне спиной.

– Я очень хорошо все помню. Что у меня с ногой?

– Ранение было серьезным. Вас прооперировали. На все остальные вопросы, вам ответит ваш врач.– Девушка подошла ко мне, в руках у нее был шприц.– Я сделаю, вам обезболивающее, чтоб нога не очень вас беспокоило. У вас такой заботливый молодой человек. Сразу видно, любит вас, всю ночь и весь день, провел с вами.

– Мой кто?– Я не сразу поняла, о ком говорит эта барышня.

– Так, жених ваш. Видать очень серьезный мужчина. Везде охрану понаставил. У него же здесь и друг в реанимации, правда, в другом отделении.– Было сразу понятно, что девчонка любит поболтать. Но справится с таким потоком информации, мне было тяжело. То, что она называет моим женихом Лекса, я поняла, но вот какой еще друг, причем тут реанимация.

– Милочка, этот серьезный мужчина, не мой жених. Моего жениха вчера убили и других у меня не будет.

– Ой, извините. Я не знала.– Девушка сразу смутилась, поняв, что сболтнула лишнего.

– Нечего. А что вы про друга говорили? Какая реанимация, что произошло?– Я начала подозревать, что все это, имеет отношение к Марату. После того злосчастного взрыва на складах, я больше не видела его.

– Да я толком не знаю.– Девчонка мямлила и уже не так уверенно, как несколько минут назад говорила со мной.– На днях парня к нам привезли, после взрыва, его стеной придавила. Парень я вам скажу картинка, такое тело. Жалко, весь в проводах, к аппаратом подключен…

От услышанного, мне стало плохо. В глазах потемнело, на теле проступил холодный пот. Неужели я потеряю и Марата. А ведь и этот мужчина страдает, сейчас по моей вине. На том складе он остался из за меня, что бы защитить, а в итоге пострадал сам.

– Каковы его шансы?– в моем голосе чувствовался мой страх.

– Ой, я же не врач. И потом отделение не наше.

Мне захотелось увидеть Марата, убедиться, что он все еще дышит. Я решила встать с пастели, но медсестра, заметив мои старания, попыталась меня остановить.

– Вы, что делаете? Вам нельзя вставать!

– Просто уйди.– Мой взгляд нельзя было назвать добрым. Я вложила в свой голос столько жесткости и твердости, что девушка и вправду отошла от меня на шаг.

– Вы и шагу ступить не сможете, у вас же швы.– Она буквально умаляла меня, как несмышленого ребенка.

Дверь в палату открылась, и в комнату вошел Лекс.

Что здесь происходит?– Он посмотрел сначала на медсестру, потом его взгляд остановился на мне. Я в это время пыталась, слезь с кровати, точнее встать на одну ногу.

– Девочка, ты что творишь. Тебе же нельзя…– Он резко подскочил ко мне и попытался удержать за талию. Я убрала его руки и вынуждена была снова сесть на кровать.

– Она не слушает меня. Хоть вы ей скажите.– Медсестра пыталось обрести союзника в лице Лекса.

– Мне нужно к Марату. Я должна его видеть.– Я смотрела прямо в упор, на Лекса, и слова мои прозвучали как утверждение, а не как просьба.

Лекс был удивлен, наверно, тем, что я в курсе. Он повернулся к медсестре, поняв, кто является источником моих знаний. Девушка испугалась его взгляда, еще бы, когда он хотел он мог выглядеть ужасно, напуская страх на окружающих.

– Принесите каталку.– Я не поверила своим ушам. Медсестра по-видимому тоже.

– Но, доктор, он не разрешает…– Она не совсем видно понимала, кто перед ней стоит. Ее попытка возразить, выглядела смешно и глупо.

– Я ясно по– моему выразился. Принесите кресло– каталку!– На этот раз звучало как приказ, а не как милая просьба.

От его звериного рыка, медсестру, как ветром сдуло.

– Тебе не стоит вставать. Ногу нельзя беспокоить, или напрягать.– Лекс выглядел очень уставшим и каким– то постаревшим. Как будто с нашего первого дня знакомства прошло не пару месяцев, а несколько лет.

– Как Марат? Что говорят врачи?– Мой голос дрожал.

– Говорят, что состояние стабильное.

– Он выживет?– Я видела, как сомнение отражается в глазах Лекса.

– Мы должны в это верить. Он должен выкарабкаться. У него сейчас сестра… – Он присел рядом, на край кровати

– Марьяна, приехала из Лондона?

– Ты знаешь его сестру?– Лекс удивленно посмотрел на меня.

– Марат рассказывал мне о ней. Они не ладили.

–Я вижу, вы и в правду были близкими друзьями.– Лекс опустил свою голову, его руки тоже были опущены, на лице появилась ухмылка.

Я не как не прокомментировала его заявление.

– Откуда она узнала?

– Я попросил, ее приехать.

– Спасибо тебе, за то, что делаешь это для него.

– Он все -таки и мой друг тоже.– Лекс поднял голову, я столкнулась со взглядом в котором было столько пустоты и еще я увидела в них страх. Он был в глубине взгляда, но я четка его увидела, как бы его хозяин не пытался загнать его, он парой находил возможность показать себя.

В палату вошла напуганная медсестра, впереди она толкала кресло– каталку. Я позволила Лексу взять меня на руки и посадить в кресло, сама бы я с этим не справилась. Он встал позади меня, и дал понять медсестре, что сам меня отвезет. Мы выехали в больничный коридор. Он был светлым, но скорее от количества ламп на потолке, чем от уличного света. Людей было немного. Я встречалась глазами с людьми, которые были не просто пациенты, они были родственниками и близкими тех, чья жизнь может быть висела на волоске. Но у них по крайне мере был шанс, тот самый, который дается не всем. У Яна его не было. У Марата он есть. А это значит, что мы должны надеяться и верить. Я попыталось вздохнуть полной грудью, чтобы немного успокоится. В воздухе пахло лекарствами, страхом, и надеждами.


***

Человеческая жизнь, подобна безумному аттракциону. Когда каждый взлет захватывает, а резкое падение приводит в ужас. За всю жизнь, человек испытывает неоднократный взрыв адреналина в своей крови, и не всегда эта последствия положительных эмоций. Наши ошибки, слова, поступки, они не куда не исчезают, не растворяются в воздухе вселенной, а скапливаются годами, медленно, но верно, превращаясь в большой ком наших сожалений. Мы очень часто жалеем о содеянном. А чаще всего о том, что мы не в силах изменить или исправить, свои ошибки в прошлом.

Маленькая хрупкая женщина сидела у кровати своего единственного близкого человека и тихо плакала. Она вспомнила свое детство, свои счастливые дни и минуты, проведенные в отцовском доме. Как каждый день был наполнен, ожиданием чего– то удивительного, свои игры с братом, их ссоры и споры. Она вспомнила, как он учил ее плавать и водить машину. А она, учила его танцевать и играть на фортепиано. Со вторым у него получалось очень хорошо, врожденный слух и трудолюбие, сделали из него неплохого пианиста. Ей и маме очень нравилось, когда он играл для них. Они были очень дружны и любили друг друга. У них некогда не было не секретов не тайн, и каждый готов был прийти на помощь, когда кто– то из них нуждался в ней. А потом детство кончалось. Умер отец, они резко стали взрослыми, и у каждого началась своя жизнь. А взрослая жизнь, так сильно отличалась от детства, и у нее, было приготовлено для них много слез и горя. Появились взаимные обиды и упреки, которые постепенно отдалили их, сделав в один день совсем чужими людьми. А детские воспоминания постепенно забылись. И вот теперь, они приятно грели душу, и больно теребили сердце. Ей стало грустно и невыносимо тяжело , от того, что это все было и прошлом и некогда не вернется, а впереди лишь слезы и бесконечная боль.

Она наблюдала за аппаратом искусственного дыхания, прислушивалась к каждому звуку, каждому писку датчиков, и каждый раз, с надеждой затаив дыхание останавливала свой взгляд на лице мужчины, лежавшего как каменное изваяние. Ей было больно и обидно видеть родного брата в таком состоянии. Здоровый, красивый парень, привыкший с детства к активному образу жизни, лежит сейчас без движения, и жизнь его висит на волоске. Женщина встала и подошла к кровати брата. Она коснулась своей рукой его небритой, покрывшейся щетиной, но такой родной щеки, и слезы снова показались в ее глазах. Как же она жалела о всех словах, о всех поступках, которые она сказала и совершила в их с братом последнюю встречу. Почему она позволила, своей обиде, своей ненависти на весь мир и на себя, встать между ними. Как она могла обидеть и попытаться вычеркнуть из этой, такой недолгой жизни, единственного близкого и родного человека.

А ведь не зря говорят, будьте осторожны в своих желаниях…

Она закрыла глаза, и ее губы начали шевелиться. Ее молитва была беззвучной, только легкий шепот, и тихое дыхание были слышны в палате. Женщина не знала как правильно обращаться к Богу. Что говорить. Но она искренни в него верила и в своей молитве просила лишь об одном, пусть всевышний сжалиться, и если ему нужна жизнь, то пусть заберет ее, она все равно обречена, болезнь не оставит ее, забирая жизнь медленно, каждый день по капли, а Марата пусть вернет, и дарует ему долгую жизнь. Она молилась, и ее ладонь держало руку брата, медленно и нежно перебирая его пальцы.