Отжав волосы, я достала салфетки из рюкзачка и, видя, как по лицу Ричарда все еще стекают капли дождя, протянула ему упаковку.

— Не надо, — отрицательно покачал он головой, заводя меня в лифт, а я, ощущая дрожь от прохлады в мокром насквозь платье и дискомфорт от своего взъерошенного вида, побыстрее вытащила салфетки, и начала вытирать лицо и руки.

Выйдя на нужном этаже, я почувствовала сквозняк, гулявший по огромному пространству пустующей парковки, и моя дрожь усилилась. Барретт, вероятно видя, как меня бьет озноб, скинул свой пиджак и в следующую секунду я утонула в его одежде, пропитанной его энергетикой и запахом.

— Спасибо, так теплее, — поблагодарила я, отчетливо понимая, что он это сделал не из романтических побуждений, а потому что элементарно не хотел, чтобы я заболела и лежала с температурой.

Барретт вытащил из кармана устройство, больше похожее на объемный маленький смартфон с жидкокристаллическим экраном, и в следующую секунду в дальнем углу, у самой стены на звук сигнализации мигнул фарами и завелся черный Хаммер, вольготно занявший два парковочных места одновременно.

Внезапно неугомонный телефон ожил, и, судя по тому, что Барретт, выслушав собеседника, коротко бросил “Нет. Я сам приеду и разберусь”, я поняла, что он вновь отправится по делам, как только довезет меня до кондоминиума.

Подведя меня к передней двери джипа, он широко ее открыл, и подсадив за попу, вновь помог мне сесть. Пока я пристегивалась, Барретт сел на водительское сидение и, одной рукой вывернув руль своего "танка", стартовал с паркинга так быстро, что меня вжало в сиденье.

Кутаясь в тяжелый пиджак в теплом салоне, очень хотелось расслабиться и прийти в себя после водных процедур, но это было невозможно, так как манеру вождения Барретта нельзя было назвать безопасной. Он лавировал среди машин, перестраивался из ряда в ряд, и иногда развивал такую скорость, что я думала, мы сейчас взлетим.

— Так почему “имя-лидер”? — внезапно услышала я тихий баритон.

Вспомнив о теме имен, которую развил Теодор Прайз, я повернула голову к Барретту, который, не обращая внимания на дождь и мокрую дорогу, уверенно гнал наш джип вперед. Рассматривая его правильный классический профиль и наблюдая за его уверенными движениями рук на руле, я задумалась, пытаясь сформулировать свою мысль.

— Мне кажется, что сильные люди сами притягивают к себе сильные имена и вы…

— Ты, — поправил он меня.

— Ты… — повторила я, всё ещё чувствуя дискомфорт, и вновь замолчала, подбирая слова. — И ты притянул сильное, коронованное имя, как титул, который принадлежит тебе по праву. Вероятно, твои родители тоже это чувствовали и именно поэтому дали это имя.

Барретт на это ничего не сказал, и всю дорогу до апартаментов в салоне стояла тишина, нарушаемая лишь шумом мокрой дороги и рычанием двигателя.

Очутившись на парковке кондоминиума, я отметила, что приехали мы очень быстро, а, зайдя в апартаменты, Барретт снял с меня пиджак и, окинув меня взглядом, тихо приказал:

— Иди к себе, — после чего направился в свою спальню.

Моя одежда и волосы по прежнему были влажными, и я уже планировала подняться в свою комнату, но у меня была жажда после сытного стейка, поэтому я, пройдя к кухонной консоли, пыталась найти газированную минералку комнатной температуры, а не из холодильника.

“И где она может быть спрятана…” — бурчала я про себя, присев у очередного кухонного пенала, как внезапно в зале послышался шум, и я встала.

В сторону выхода шел Барретт, и на секунду я даже застыла от этого зрелища. Он был одет в армейские брюки цвета хаки и черную футболку, а по залу отдавались эхом его шаги в ботинках на шнуровке и грубой подошве. Передо мной сейчас был совершенно другой человек. ВОИН. И дело было вовсе не в одежде — Он был Воином от рождения, эта ипостась была впечатана в его сознание, она наполняла его кровь и плоть, она являлась его сутью. Так и не посмотрев в мою сторону, он скрылся в фойе, и уже через несколько секунд я услышала звук закрывающегося лифта и ватную тишину одиночества.

Приняв душ и надев вновь свою “пижаму”, я старалась отключиться, но сон не шел из-за водоворота моих мыслей, в котором было всё: и переживания за отца, и поиск для него нового жилья, и наше с ним будущее, но в дополнение ко всему еще какой-то непонятной минорной ноткой в моем сердце звучала тревога за Барретта — определенно он уехал куда-то в ночь на незапланированную встречу, решать какие-то вопросы. На часах было начало второго, а он все так и не появлялся. “Хотя, ему и по ночам звонили по работе, и почему я вообще должна тревожиться”, - успокоила я себя, но сон всё равно не шел.

Чтобы отвлечься от неуютных мыслей, я вновь взяла свою “Дженни” и попыталась сосредоточиться на тексте — мои глаза бежали по строчкам, я практически не понимала, о чем идет речь, но наконец веки отяжелели, и меня сморило в сон.

Проснулась я от постороннего присутствия в комнате и резко открыла глаза. Увидев Барретта, подходившего к моей кровати, я тут же села и, прижав коленки к груди, прикрылась покрывалом. Судя по тому, что его волосы были влажными от дождя, а рельефные подошвы ботинок на шнуровке поблескивали от воды, он только что приехал.

По спине прошел озноб от неуютного ощущения — в такие минуты, когда мы оставались наедине, я побаивалась его — было в его повадках и манерах что-то опасное, хладнокровное, но в то же время притягательное: словно я находилась в клетке с хищником, к которому хотелось протянуть руку, чтобы погладить его гриву, не забывая ни на секунду о том, что у этого хищника острые зубы.

Как обычно, просканировав меня спокойным взглядом, он по-хозяйски откинул покрывало, которым я прикрылась, и тихо скомандовал:

— Вставай.

— Зачем? — не поняла я, но в следующую секунду осознавая, что он хочет меня забрать в свою спальню, поежилась и, плотнее сжав свои коленки, осталась сидеть.

Увидев мою реакцию, Барретт молча подхватил меня под мышки, и вынес из комнаты, крепко фиксируя мою попу. Я попыталась высвободиться, но тут же почувствовала, как его стальное предплечье больно сжало поясницу, отчего у меня перехватило дыхание, давая понять, что сопротивлением я только нарвусь на агрессию, а он все равно возьмет то, что считает нужным.

Пока он нес меня по коридору, мое сердце бешено колотилось, меня вновь начал бить озноб, и я, прижав руки к груди и зажмурившись то ли от страха неизвестности, то ли от тихой паники, уткнулась носом в его шею, пытаясь успокоиться.

Зайдя в свою спальню, он вместе со мной сел на кровать и, игнорируя мое состояние, тихо приказал мне на ухо:

— Раздень меня.

Бесшумно вздохнув, чтобы он не слышал, я все же попыталась усмирить свои эмоции и потянулась ледяными пальцами к его футболке.

Обнажив его грудь с жетоном, я аккуратно сложила тонкий трикотаж рядом, а Барретт, уже не отдавая приказов, молча положил мои ладони на свой пояс.

Чувствуя под пальцами жесткую кожу армейского ремня и грубоватый материал брюк “милитари”, я внезапно осознала, что сегодня я раздевала Воина.

Уже более привычными, но все еще неуверенными движениями я сняла ремень и внезапно почувствовала на затылке горячую ладонь. По позвоночнику тут же начало растекаться тепло, и мое сердце перестало трепыхаться, как у колибри, перейдя на более спокойный ритм. Бросив взгляд на его непроницаемое лицо, я внезапно поймала себя на мысли, что в какой-то степени этот процесс раздевания стал нашим сакральным ритуалом — словно он давал мне время подготовиться, привыкнуть к его телу и к тому пространству, которое он создавал для нас.

— Ботинки, — тихо приказал он, и в следующую секунду, подхватив меня под коленки, опустил на пол.

Расшнуровывая и снимая с него тяжелые армейские ботинки большого размера, я чувствовала под пальцами всю ту же шероховатую грубую кожу, а ставя их рядом у кровати, не могла не отметить, насколько они тяжелые.

Как только я убрала руки от обуви, Барретт, подхватив меня под попу, вновь посадил к себе на колени и, подтянувшись на кровати, удобно откинулся спиной на подушки.

Понимая, что теперь я должна снять с него брюки, я проследовала ладонью к ширинке. Видя его возбуждение я постаралась преодолеть свое смущение и, расстегнув молнию, стала стаскивать с его бедер грубую толстую ткань.

Его ноги были идеальной формы — я прикоснулась к его голени, но внезапно услышала тихое но жесткое:

— Поторопись, Девочка.

Понимая, что должна продолжить, я потянулась ладонью к его белью, чувствуя, как бьется и просится наружу его возбуждение. Я медленно опустила резинку боксеров, и его член, наконец-то вырвавшись на свободу, тяжело покачнулся и агрессивно ударил меня по пальцам, будто наказывая меня за медлительность.

Как только ритуал раздевания был завершен, в следующую секунду Барретт подхватил меня за талию и усадил на свои бедра так, что его возбуждение уперлось мне в живот. Одним движением сняв с меня майку, Ричард прошелся горячими ладонями по моей груди и животу, отчего меня накрыла теплая волна. Остановившись на моих трусиках, он поддел их пальцами и резко дернул в стороны за края, разрывая мягкий трикотаж. От неожиданности я вздрогнула, но Ричард, не обращая внимания на мою реакцию, намотал мои трусики на свой кулак и прошелся пальцами по моему лоно. Мое тело ухнуло от непонятных ощущений, словно я попала в воздушную яму, и не успела я опомниться, как он приподнял мои бедра и медленно начал насаживать меня на свой член. От необычных ощущений я вся напряглась неосознанно сжимая пальцами его грудь, а он остановился и тихо приказал:

— Расслабься и дай мне войти нормально. Ты тугая, и так сильно меня сжимаешь, что я сейчас либо кончу, либо лишусь члена.

Нервно кивнув, я постаралась расслабить мышцы, а он, почувствовав более благоприятные условия, вошел в меня, насколько это позволяло мое лоно. Мне было дискомфортно, но уже не больно — я лишь ощущала в этой позе, насколько всеобъемлюще он наполнил меня изнутри, насколько глубоко он вошел в меня и насколько это ощущение было правильным, словно совпавший пазл.

На секунду Ричард замер, больно сжимая мои бедра, и, глубоко вдохнув, приподнял и опустил меня на члене. Я вздрогнула от новых ощущений, а он повторил это действие еще несколько раз, умело направляя мои движения.

Внезапно он сел, так что его лицо оказалось напротив моего, и, подтянув нас к подушкам, уперся спиной к изголовью кровати. Крепко зафиксировав меня в плотном кольце своих сильных рук, он сжал мои волосы на затылке, приподнимая мою голову вверх, и начал насаживать меня на член все жестче и интенсивнее. Он больно тянул меня за волосы, так что мое лицо уже смотрело вверх, словно я вновь подставляла его под сегодняшний дождь, его толчки становились все резче, а я, неосознанно сжав его плечи, старалась не потерять равновесие. Внезапно я почувствовала, как его ладонь обхватила мое горло, и в следующую секунду я резко опустилась на спину, оказываясь зажатой в кольце его стальных ног.

Теперь, фиксируя меня за талию одной рукой и не снижая темпа, он прошелся свободной ладонью по моему животу, и я почувствовала его пальцы на клиторе.

По моему телу пробежала горячая зыбь, и я вздохнула от приятного головокружения.

Он умело начал играть на моем клиторе мелодию похоти, и я чувствовала накатывающие волны удовольствия, где то на краю сознания отмечая, насколько приятно мне было чувствовать его плоть внутри себя, принимать своим лоно его мужскую суть доминантности и агрессии.

— Я хочу, чтобы ты кончила, — внезапно услышала я его тихий, но жесткий баритон. — Моему члену понравилось, как ты сжимаешься вокруг него.

Жесткий толчок Его члена — печать полноправного владения моим лоно.

Легкий виток Его пальцев — витиеватая роспись Его инициалов на моем клиторе.

Секунда вакуума — и я закричала от оргазма, выгибаясь, словно вибрирующая струна под умелыми пальцами музыканта.

Внезапно Ричард вздохнул еще глубже и, больно меня сдавив, так что у меня перехватило дыхание, в одну секунду сменил позицию, подминая мое тело под себя. Теперь он был агрессором — не сдерживая своего натиска, он глубоко вбивался в меня резкими толчками, а я старалась не обращать внимание на ноющий дискомфорт внизу живота от его металлического поршня и пыталась не задохнуться, придавленная его тяжелым торсом, словно стальным корпусом киборга.

Я чувствовала, как его мотор все чаще выбивал металлический набат, эхом отдаваясь у меня в ребрах, я ощущала, как его мышцы все сильнее напрягаются, превращаясь в урановый сплав, я осязала, как его член все больше наполняет меня изнутри, подготавливая мое лоно к взрыву.

Толчок. Еще Толчок — и Ричард, агрессивно прорычав, взорвался внутри меня, обливая мое лоно своим горячим расплавленным металлом.