Я кивнула, понимая, почему мне было тяжело дышать.

— Я помню кровь…

— Носом пошла. После подушки безопасности.

— Я рада, что все обошлось, — выдохнула я и, бросив взгляд на знакомый пейзаж за окном, спросила:

— Меня привезли в вашу больницу?

— Нет. Перевезли.

Я кивнула, вспоминая и этот эпизод.

— Как меня нашли?

— Макс. Как приземлился, сразу позвонил тебе, ему ответил парамедик. Хорошо, сотовый не пострадал. Хотя, лучше бы наоборот… — покачала головой Эльза.

Я нахмурилась, понимая, что Максу и Эльзе пришлось перенести из-за меня, и вновь посмотрела на нее. Пусть было и больно, но мне нужно было это сказать. И сказать сейчас, а не потом. Так было честно. По отношению к Ним, по отношению ко всем.

— Я… — слова давались с трудом, но я аккуратно вдохнула и сказала: — Эльза. Я не поеду в Лондон.

Эльза опустила глаза, но я не увидела на ее лице удивления.

— Я что-то такое и ожидала… — наконец произнесла она.

— Эта авария… знак… остановиться.

— Я тоже так думаю, — подняла она на меня грустный взгляд.

— Вы на меня не сердитесь?

— За что? — удивилась она, поправляя мое одеяло.

— Мне не надо было вообще ехать в Лондон и давать надежду Максу.

— Ты хотела идти вперед. Я видела в твоих глазах решительность и желание быть счастливой. Желание сделать счастливым моего сына… — вздохнула она и добавила: — Но мы лишь предполагаем. Жизнь всё расставляет по своим местам. Иногда жестоко.

— Мне нужно поговорить с Максом…

— Он сейчас в городе, скоро должен приехать.

— Хорошо, — кивнула я.

— Только недолго. Тебе нужно отдыхать, — тихо произнесла Эльза, когда в комнату зашел отец.

Лицо уставшее, в глазах тревога, но, кажется, и правда в норме.

— Папа, — проговорила я, а Эльза, улыбнувшись отцу, тихо вышла из палаты.

Я видела, что он пытался скрыть испуг и волнение, спрятать руки — когда он нервничал, у него дрожали ладони.

— Папа, — улыбнулась я. — Со мной все в порядке.

— Дочка, — все таки протянул он руку и сжал мою ладонь.

— Я у тебя такая глупая, — тихо произнесла я, все больше чувствуя усталость.

— Все образуется, — погладил он мою руку и я видела, что он нервничает.

— Не смей меня жалеть, — нахмурилась я. — Со мной все будет в порядке, слышишь?

Он кивнул, но я чувствовала его страх. Человека, который уже потерял кого-то в этой жизни, этот страх будет преследовать всегда. Я знала по себе.

— Скажи это.

— Да, с тобой все будет в порядке, — тихо произнес он, но его голос дрогнул.

— Пап… — я нахмурилась. — ну вот, так и знала. Разнервничался.

— Прости старика, эмоции, — сжал он мою руку уже более уверенно и твердо произнес: — Я верю в тебя. Знаю, что ты будешь в порядке.

— Вот. Правильно, — улыбнулась я, уже точно осознавая, что выкарабкаюсь. Ради отца.

— Мы познакомились с Максом, — уже на позитивной ноте продолжил он.

— Пап… Я не поеду в Лондон.

Отец вздохнул, я видела, что ему понравился Макс, что он готов был со мной поспорить, но промолчал, и лишь пытался осознать новые факты, рассматривая мое уверенное лицо.

— Смотри сама, дочка. Ты уже взрослая. Это твоя жизнь, — наконец тихо произнес он, смирившись с моим решением, скорее, из-за моего состояния.

— Спасибо, папа, — устало сжала я его ладонь, когда послышался шум открывающейся двери, и на пороге появился Макс.

Достаточно было взглянуть на его лицо, чтобы понять, насколько он устал. Я изучала его глаза и сердце сжималось от боли.

— Я пойду, поговорю с доктором Митчеллом, — произнес отец, пока Макс подходил ко мне.

— Макс… — тихо произнесла я, не отводя взгляда. Я чувствовала усталость, голова вновь начала болеть, но я не хотела откладывать этот разговор. — Нам нужно поговорить.

— Давай отложим на потом все серьезные разговоры, — он сжал мою ладонь.

— Нет, сейчас, — возразила я, сердце начало выстукивать, было сложно дышать, но мне нужно было это сказать. — Макс я не поеду с тобой в Лондон.

— Да, сейчас о поездках не может быть и речи.

— Я не только о сейчас, я не перееду жить с тобой в Лондон.

— Почему?

На лице Макса, и без того уставшем, отразилось недовольство, но я не увидела удивления, а значит, он тоже думал об этом, или, скорее всего, с ним ранее говорила Эльза. Я изучала лицо друга, моей родственной души, и мне хотелось плакать — я осознавала, что сейчас причиняю боль очень близкому человеку. Но несмотря на это, теперь я была уверена, что делаю все правильно.

— Потому что эта авария была Знаком.

— В этом нет логики.

— В этом и не должно быть логики. Я просто знаю, что эта авария случилась не случайно. Она все расставила по своим местам. Мне показали, что я поступаю неправильно, — я остановилась, чтобы перевести дух. Голова болела, было тяжело дышать. Слова давались с трудом. — Это неправильно и по отношению к тебе тоже. Ты заслуживаешь другой женщины.

— Мне не нужна другая.

— Нужна. Я знаю, что нужна. Она будет тебя любить безрассудно. Всем своим сердцем. И я буду вымаливать для тебя именно такую женщину.

Макс молчал. Он ничего не говорил, но я видела, что он был со мной не согласен.

— Ты вправе больше со мной не разговаривать и не общаться, если ты не хочешь, — добавила я.

— Я обещал, что останусь твоим другом независимо от того, как пойдут наши отношения.

— Ты всегда будешь моей родственной душой, Макс, — вздохнула я, и сжала его руку. — Мой подарок, картина. Она твоя.

— Спасибо. Тебе пора отдохнуть, ты устала, — тихо произнёс он и, поцеловав меня в лоб, спокойно развернулся и направился к двери.

Я смотрела ему вслед и не сдерживала слезы. Я чувствовала этот прощальный поцелуй, и сердце кровоточило за друга. За наше с ним нереализованное счастье. Я знала, что причиняю боль ему, я чувствовала, что причиняю боль себе, но я отчетливо осознавала, что поступаю правильно — сейчас я видела себя врачом, который вправляет вывих нам обоим, чтобы потом каждому из нас жилось легче, правильнее. Чтобы каждый из нас пошёл своей дорогой, не ковыляя, а прямой походкой.

Я откинула голову на подушку и тяжело вздохнула. Устала. Надо поспать. Завтра будет новый день. Завтра будет легче. Я закрыла глаза и, отпустив мысли о том, что ждет меня дальше, погрузилась в сон.

Проснулась я утром. В окне уже наметился новый осенний день, и это было хорошо — я продолжала идти вперед. Только теперь по правильной дороге. Одна. Прислушавшись к своим ощущениям, я отметила, что голова все еще была тяжелой, и глубокие вдохи давались мне с ощутимым дискомфортом, но я чувствовала, что дюйм за дюймом иду на поправку. Такова была моя программа-минимум, и я не планировала сдаваться. Очень хотелось пить. Я повернула голову к тумбочке, чтобы посмотреть на сотовом который час, и застыла, не веря своим глазам — рядом с телефоном на белой поверхности лежал крестик. Я протянула руку и, нащупав тонкое серебро, взяла оберег в руку. Нет. Я не спала и мне это не привиделось. В моей ладони поблескивал мамин крестик, который я в свое время передала Ричарду. Я улыбнулась и сжала пальцами оберег, чувствуя кожей теплый металл.