— И в качестве кого я остаюсь? — повышая тон, спросила я.

— В качестве объекта в зоне моей ответственности.

"Не развлечение, так объект!" — чуть не выпалила я то ли от обиды, то ли от досады, наблюдая, как он выходит из гостиной.

— Ты еще скажи, что я твое движимое имущество, — жестко произнесла я, начиная заводиться.

— Можешь считать и так. Ты под моим контролем, — равнодушно ответил он и, приставив телефон к уху, вышел из гостиной.

— Я в Бангкоке, встретимся через час… — эхом раздался его голос в холле, будто давая понять, что аудиенция со мной окончена.

От обиды, беспомощности и чувства ненужности мое сердце забило о ребра — не так я представляла нашу встречу. Я никогда не питала иллюзий в отношении характера Барретта, но все же надеялась, что если я останусь в его окружении, как он сейчас мне подтвердил, наши отношения выйдут на другой уровень — ведь не просто так он защитил меня от пули.

Я бросила взгляд на арку, за которой скрылся Барретт, и отрицательно покачала головой — нет, все возвращалось на круги своя: не щадил он мои чувства и не считал нужным что-либо мне объяснять. "А зачем, в сущности, разговаривать с объектом? Объект ставят перед фактом", — иронизировал мой разум, посылая жесткий импульс в сердце, которое и без того уже отбивало сумасшедший ритм. Нет, я не могла так просто сидеть и принимать подобное положение вещей! Я должна была с ним поговорить и попытаться достучаться, пробить эту железобетонную стену!

Выскочив из гостиной, я огляделась в этом дворцовом лабиринте, пытаясь понять, куда направился Барретт, и, услышав его голос, вероятно, в кабинете, понеслась вперед, закипая от эмоций.

Ворвавшись в комнату без стука, я резко затормозила, увидев огромную хозяйскую кровать и роскошный, в черных с золотом тонах интерьер необъятной спальни.

Понимая, что попала не в кабинет, я сделала шаг назад, но из комнаты не вышла, а он все говорил по телефону по-тайски, вытаскивая одной рукой ноут из портфеля.

Увидев меня, он метнул в мою сторону недовольный взгляд, но разговора так и не прекратил, я же, подогнув пальцы ног от волнения, продолжала стоять и упрямо ждала своего часа "незапланированной аудиенции".

Наконец он кинул телефон на широкое кожаное кресло и посмотрел на меня.

— Я уже говорил, чтобы ты без стука не входила, — недовольно произнес он, но тона не повысил.

— Ричард, так не должно быть. Нам нужно поговорить, — пыталась сдерживать я голос, но чувствовала, что у меня это плохо получается. — Слишком много всего произошло, но ты не сказал мне и двух слов. Я не вещь, и не объект, а живой человек, из крови, плоти и эмоций. И сейчас у меня болит душа, потому что ты делаешь мне больно!

Мой голос зазвенел, и последние слова гулким эхом разошлись по огромной спальне.

Он равнодушно посмотрел на меня, но, так ничего не ответив, отошел к дивану и спокойно начал снимать пиджак, демонстрируя широкие плечи под тонкой белой рубашкой. Он вел себя так, будто вовсе не слышал меня, и от этого непробиваемого спокойствия мне хотелось пробить кулаками его грудь.

— Черт возьми, посмотри на меня! — выкрикнула я, раздвигая руки в стороны, словно так меня было видно лучше. — Я многое готова выдержать ради тебя и на многое пойти. Но я не объект, а женщина, которая тебя любит! Ричард, увидь это, пожалуйста!

— Вижу, — ровным тоном ответил он. — Но не жди от меня ответной реакции.

Он спокойно смотрел на меня и в то же самое время расстегивал запонки, словно сейчас мы вели ничего не значащий разговор. От ощущения, что я бьюсь головой о металлическую стену, хотелось завыть, но я, отбросив эмоции, постаралась рассуждать логически:

— Если ты ко мне ничего не чувствуешь, но я остаюсь при тебе, значит это все же как-то связано с Назари. — Барретт молчал, давая понять, что он не собирается ничего мне объяснять, и я, внезапно увидев ситуацию под другим углом, спросила: — Ты решил задействовать меня, как наживку? Или я трофей, который достанется победителю?

— Не неси чуши, — спокойно ответил он, закатывая рукава.

— Тогда зачем я тебе?

— Гемора меньше, когда ты под моим личным контролем, — констатировал он и, ослабив узел на галстуке, одним движением снял его.

"Гемора меньше…" — хлесткой плеткой ударило по сердцу, и я закрыла глаза от ощутимой боли. "Что ж, по крайней мере, честно", — сглотнула я ком и, вскинув на Барретта злой взгляд, жестко выпалила:

— Я прожила самостоятельно до тебя девятнадцать лет и могу решать свои проблемы сама!

— Не можешь, — спокойным тоном констатировал он, но я заводилась еще сильнее, не желая быть ему обузой.

— Не стоило из-за меня приезжать, я бы сама разобралась с Назари!

— Назари сожрал бы тебя, — спокойно резюмировал он и пошел к гардеробной, давая понять, что разговор окончен.

От этого уверенного и в то же время равнодушного тона сердце бешено забилось о ребра, в голове зашумело, и меня накрыло гневом.

— Я сильнее, чем ты думаешь! Ведь ты так и не смог меня сломать в резиденции, хотя очень старался! — бросила я ему в спину вызовом.

Остановившись, он спокойно развернулся, и я увидела, как в его непроницаемом взгляде на секунду вспыхнула ртуть.

— Не думаю, что ты захочешь, чтобы я тебя ломал по-настоящему, Девочка, — тихо сказал он, и пошел на меня танком.

Вспомнив это выражение лица, когда он потащил меня приковывать наручниками, я инстинктивно сделала резкий шаг назад и уперлась в стену. Медленно подойдя ко мне, он больно обхватил мои волосы на затылке, и я почувствовала, как хрустнула заколка с орхидеей, подаренная мне Нари на удачу. Потянув мой затылок вниз, он внимательно посмотрел на меня и тихо произнес:

— Ты уже побыла самостоятельной, что привело к дерьму, и если бы не подоспевшая вовремя охрана, то сейчас твой отец разыскивал бы тебя с интерполом, а тебя с мешком на голове уже трахал бы во все щели Назари.

Его слова о возможных последствиях моего побега вдруг окатили меня ледяной волной, и я с содроганием ужаснулась, осознавая, по какому тонкому льду ходила в тот вечер. Я никогда не рассматривала этот побег с такой стороны. Просто потому что не видела. Ведь и правда, если бы не охрана, то Назари мог меня украсть уже тогда — я была совершенно одна в чужой стране, без денег и документов, меня бы никто и никогда не нашел. И главное, я подвергала опасности не только себя, но и отца. Узнай он, что я без вести пропала или со мной что-то случилось, он бы слег с инфарктом.

Я отрицательно дернула головой, но Барретт еще сильнее сжал мои волосы, давая понять, что еще не закончил.

— Ты со своим наивом оставляешь за собой область поражения из проблем и дерьма, как от ядерного взрыва. Уймись. Ты в зоне моей ответственности, а значит под моим контролем, — жестко произнес он последние слова, будто вбивая их в мое сознание.

Закончив монолог, он отпустил мои растрепавшиеся волосы и, кинув на пол обломки заколки, пошел в гардеробную.

— Иди к себе, — не оборачиваясь произнес он, вновь переходя на спокойный тон.

Соскользнув по стене вниз, я смотрела вслед Барретту и чувствовала себя загнанной в очередной тупик. Казалось бы — так хотела этой встречи, но вот она я — опять одна и наблюдаю за удаляющейся спиной Барретта. Ничего не изменилось. И моя любовь к нему тоже не изменилась, но ему не нужна была ни я, ни мое чувство, а я не хотела быть ему обузой. "Закроюсь от него! Не буду дарить ему свою любовь и не увидит он моей нежности и теплоты! И как только проблема с Назари будет решена, я уеду к себе домой!" — пронеслась злая мысль, и я посмотрела исподлобья вслед Барретту. Внезапно мой взгляд упал на его коротко остриженные волосы, и мое сердце сжалось — чуть выше затылка, в области темени, едва заметный в ярком освещении комнаты, розовел шрам. Затаив дыхание, я с рассматривала этот рубец и внезапно поняла одну простую истину — хотел того Ричард или нет, но этот след будет вечным напоминанием обо мне, моей личной отметиной, которая навсегда останется с ним.

Барретт скрылся в ванной, а я, уткнувшись лбом в колени, закрыла глаза и попыталась навсегда отпечатать в сознании каждый миллиметр этого шрама. Моя память непроизвольно выбросила меня в ночь покушения, и перед глазами встала картина, словно живая проекция — раненый телохранитель, жар искореженного металла, запах обгоревшей плоти и кровь Ричарда, которая теплыми струями текла по моему лицу, пропитывая кожу и просачиваясь в волосы. Моя жизнь в той или иной степени принадлежала этому человеку. Какие бы мотивы он не преследовал, как бы ко мне не относился, но он, не задумываясь, прикрыл меня, подставившись под пули, и об этом я должна была помнить всегда. Я понимала, что это была война Барретта, на которую я попала только лишь потому, что его враг обозначил меня мишенью и объектом шантажа. Ни сестер Романофф, ни дымчатую пантеру, ни бизнес-партера из Нью-Йорка, что было гораздо логичнее, а именно меня. Права была Эльза, когда сказала о вмешательстве Высших Сил — пусть и таким жестоким кровавым образом, через выбор врага, но Барретту указали именно на Меня. Я ошибалась, решив, что ситуация осталась прежней. Нет, она изменилась — мы вместе уже многое прошли. И этот шрам, будто зарубка от Высших Сил на память обо мне, была прямым доказательством этих перемен, пусть пока только на теле Ричарда, а не в его душе.

Я не знала, что нас ждало в будущем, но сейчас отчетливо осознавала, что его слова "ты остаешься при мне" были шансом для местоимения "мы" в наших таких непростых отношениях. И если я любила этого человека, я должна была попробовать достучаться до его души и научиться сосуществовать с моим Дьяволом в его мире, не питая ложных иллюзий и надежд, как сегодня. Вода камень точит.

Приняв это решение, я встала и, собрав остатки сил, поплелась из спальни. Выйдя в просторный коридор, я растерянно осмотрелась — он сказал "идти к себе", а где была моя комната? Я точно помню, что Дуглас отнес мою сумку куда-то в этом же направлении. Обнаружив свои вещи в спальне по соседству с хозяйской, я задумалась: интересно, это инициатива Лата, поселить меня рядом, или непосредственное указание самого Барретта?

Принимая душ после поездки, я начала успокаиваться, смывая отрицательные эмоции тревожной дороги и непростого разговора. Переодевшись в его майку, я свернулась в позе эмбриона на шелковом покрывале и попыталась уснуть. Внезапно я услышала его шаги в направлении лифта, но уже через минуту все стихло. Барретт уехал к неизвестному собеседнику, с которым говорил по телефону.

"Вот и встретились… вот и поговорили… " — горько усмехнулась я и закрыла глаза, отгоняя уже роившиеся в голове нехорошие мысли о том, к кому он так быстро уехал глубокой ночью, только появившись в Бангкоке.

Глава 32

Меня разбудило его присутствие в комнате. Открыв глаза, я резко села на постели, увидев приближавшегося ко мне Барретта. Судя по тому, что на нем были джинсы и черная футболка, он только вернулся со встречи.

Подойдя ко мне, он посмотрел на свою майку, в которую я была одета, и провел инспектирующим взглядом по моей фигуре — худым плечам, небольшой груди, острым коленкам и немного косолапым ступням. Он осматривал меня не стесняясь, словно проверял свой именной пистолет, который давно не держал в руках, на предмет правильного функционирования. То ли от стеснения, то ли от этого сканирующего взгляда я поежилась и, пытаясь спрятаться, инстинктивно прижала колени к груди. Ему, определенно, не понравилось мое желание закрыться, и он с недовольным видом, подхватив меня под мышки, вытащил из постели.

Сев на кровать, он зажал меня в кольце своих бедер и одним движением снял с меня майку. Я инстинктивно прикрыла ладонями голую грудь, но он, тут же по-хозяйски убрав мои руки, продолжил инспекцию своего "именного оружия". Непроизвольно вздохнув, я почувствовала запах терпкого мыла от его ладоней и почему-то подумала: "Вымыл руки".

Бросив взгляд на мою челку, он резко поднял руку и одним движением снял "невидимку" с бантиком, которая показалась крошечной в его большой ладони.

— Это Нари подарила, — пояснила я, протягивая руку, но он, не замечая моего жеста, кинул заколку на кровать и уверенно прошелся по моему лбу, приглаживая непослушную челку. Мне показалось, что в его взгляде на секунду мелькнуло недовольство от того, что я остригла волосы без его разрешения, будто его пистолет модифицировали без его ведома.

Убрав мои немного спутанные после сна локоны назад, он ощутимо прошелся ладонью по моей груди, оставляя на влажной коже след. От этого прикосновения я непроизвольно вздрогнула, но он, не замечая моего озноба, понюхал кончики своих пальцев и продолжил осмотр своего "именного оружия".