Болезнь продержала Питера в постели три года. Когда наконец он опять смог ходить, одна нога оказалась чуть короче другой. Еще в школьные годы он постарался сделать хромоту менее заметной, вырабатывая пружинистую походку, которая напоминала развязноманерную поступь молодого петушка, только что победившего в отчаянной драке. В памяти Питера навсегда запечатлелись жестокие реплики и обидные слова, вроде «шатунок» и «вертижопый», которые он слышал от сверстников на школьном дворе. Никто, кроме него самого, и не подозревал, как разрывается его сердце от сознания, что он не такой, как все.

В Южном Бостоне это было простительно, и Ши слыл уравновешенным ирландцем. Но во взрослой жизни все оказалось совсем не так. Питер быстро понял: чтобы добиться успеха, нужно научиться сдерживать гнев. А Ши был наделен яростным, взрывным характером, который слишком часто брал верх. Но он знал, что если будет копить обиды, то о нем перестанут думать как о командном игроке. Ум игрока и обаяние – вот разменная монета успеха.

Окончив колледж, Питер Ши посвятил себя журналистике; начав рядовым репортером «Бостон Глоуб», он постепенно переходил со ступени на ступень все выше и выше. К началу восьмидесятых Ши сделал блестящую карьеру – стал зарубежным корреспондентом Всемирной Службы Новостей.

Когда ВСН отправила его в свое парижское бюро, жизнь открылась ему заново. Париж благоговел перед каждым, кто был близок к американским средствам массовой информации, а ближе Питера не было никого.

В салонах он был нарасхват, в лучших ресторанах устраивал приемы, которые оплачивались фирмой. К тому времени, когда миновал второй год его пребывания в Париже, он почти невольно начал работать на свою персональную известность больше, чем на ВСН.

Однажды летним вечером 1987 года, когда Питер переодевался к обеду в номере гостиницы, где он всегда жил в Париже, снизу позвонил администратор и сообщил, что к нему поднимается посыльный.

На ходу надевая пиджак, Питер направился к двери. Открывая ее, он увидел человека в безукоризненном черном деловом костюме и черной нелепой фуражке с козырьком.

– Мистер Питер Ши?

– Да, – сказал он, изумленно поднимая бровь.

– Прошу вас расписаться вот здесь. – Мужчина просунул под дверную цепочку маленький блокнотик с белым листком бумаги.

– Что это? – спросил Питер.

– Письмо для вас, – ответил мужчина.

– Понятно, – сказал Питер, – но что за письмо?

– Приглашение, сэр. Прошу вас, распишитесь.

Заинтересованный Питер возвратился в гостиную и перевернул конверт.

Клапан запечатали кругляшком настоящего сургуча, на котором был оттиснут вычурный завиток. Он вскрыл конверт и пришел в некоторое изумление. В это просто невозможно было поверить: его приглашали провести выходные в загородном поместье одного кз самых богатых людей Европы, барона Феликса д'Анжу. Такой прием устраивался каждый год, и это скандально известное событие получило название «Ля Фантастик». Даже для того чтобы попасть в список предполагаемых гостей, надо было достичь определенного положения. Ни о рауте, ни о тех, кто в нем участвовал, в газетах не появлялось ни слова. Состав гостей и то, что там происходило, было покрыто завесой таинственности и запретности. До Питера, конечно, доходили слухи о грандиозных оргиях, равно как о деловых соглашениях и сделках.

Сообразив, что подобное приглашение означает для него лично, Питер начал размышлять, почему он, собственно, его получил. Прием «Ля Фантастик» не предавали гласности – говорить о нем означало уже не быть приглашенным вновь. Поэтому, заключил он, приглашение это имеет сугубо светский характер. Его отнесли к той категории, в которую входят лидеры мировой политики, промышленные магнаты и прочие, о ком можно сказать: каждый из них обладает силой или властью в своей сфере.

– Черт возьми! – громко воскликнул он. – Черт бы меня побрал! – Он снова прочел приглашение, медленно качая головой.

На второй карточке, поменьше, сообщалось, что в пятницу в полдень к гостинице подъедет машина, которая и доставит его к замку барона в Валь де Луар.

Вот оно: Питер Ши наконец взобрался на вершину!

Ему нравилось это чувство. Оно нравилось ему настолько, что он покраснел, благо был один в комнате. Внезапно он подпрыгнул и издал радостный вопль – вопль хроменького ирландского мальчишки из Южного Бостона, наконец-то поднявшего самого себя на такую высоту, что мог плевать на грешную землю. Приглашение, которое он держал в руке, было абсолютным тому подтверждением.

Пребывая в эйфории, он ни за что не поверил бы правде, даже если кто-нибудь попытался раскрыть ему глаза. Но в действительности он никогда не был и не мог бы стать равным людям, с которыми ему предстояло встретиться у барона. Разумеется, приглашением он был обязан исключительно своему положению и возможности в дальнейшем принести пользу другим гостям.

Барон, может, и не хотел афишировать «Ля Фантастик», однако это вовсе не значило, что он и его гости не стремятся к тесной связи с ключевыми средствами информации. Для таких людей интерес представлял постоянный корреспондент ВСН. Сам по себе Питер Ши для них не существовал.

Не осознавая столь очевидной реальности, Питер был несколько обеспокоен другим. Дело в том, что в субботу ему обязательно нужно вернуться в Париж для важного свидания с одной примечательной личностью. Поэтому звонок в Нью-Йорк относительно своего намерения отправиться на «Ля Фантастик» он решил отложить до четверга. Будущий разговор он прокрутил про себя несколько раз.

– Не самая лучшая мысль, Питер, – проорал его редактор Гордон Джимисон в телефонную трубку в тот четверг.

– Что ты сказал?

– Конечно, если ты планируешь написать об этом...

– Не смеши меня, Гордо, – сказал он тоном, который подразумевал, что отсутствие искушенности нетерпимо для цивилизованного человека.

– А почему бы и не написать?

– Да потому... потому... – О, как он ненавидел объяснения... – Короче говоря, так не делают.

– Ну, извини. Ты еще работаешь на компанию или позволил лягушатникам сделать из себя почетного герцога?

– Да перестань, Гордо. Я не обязан писать о каждом своем здешнем шаге.

– Верно. Но если станет известно, что ты побывал там и ничего не написал, кое-кому у нас это чертовски не понравится. Скорее всего, шефу. Брэкнелл достаточно наслышан о «Ля Фантастик». Может, там и решаются судьбы мира, но там еще пьют и развратничают. А ему не нравится, когда компрометируют компанию.

– Пить и блудить можно не выходя из отеля, и Брэкнелл за это платит, – заметил Питер.

– Пит, – сказал Гордон после некоторой паузы, – избавь себя от огорчений. Откажись.

Искушение было слишком велико. Сам факт, что он вообще удостоился приглашения, в сущности, означал, что ему незачем выслушивать советы недалекого, завистливого начальника.

– Да пошел ты! – прорычал Питер, прежде чем с грохотом бросить трубку.

Он – Питер Ши. Человек, чьи слова и мысли читают миллионы. Разве не в него стреляли и промахнулись? Разве не он водил знакомства с королями? Нет, он не желает выслушивать объяснения от нью-йоркского обывателя, почему ему нельзя провести выходные за городом.

Остаток вечера он пил виски в гостиничном баре.

Все, кто находился той ночью в баре, получили полную информацию насчет того, где Питер Ши из ВСН проведет ближайшие выходные.

На многих это произвело впечатление.

Скрип гравия под шинами «роллс-ройса» подействовал на слуг как своего рода сигнал к действию. Когда машина медленно въехала в кольцеобразную подъездную аллею, дворцовая челядь барона гуськом потянулась из парадных ворот. Ливрейные лакеи и служанки в черных шелковых платьях и кружевных фартуках быстро образовали аккуратный полукруг.

Машина остановилась, и главный ливрейный помог женщинам выйти. Легкий ветерок дерзко налетел и закружил черный шелк их платьев и длинные ленты широкополых соломенных шляп. Неискушенному глазу эти женщины могли показаться дочерьми аристократов, прибывшими отдохнуть за город.

Дадли – истинно английское воплощение мажордома, – служивший у барона более тридцати лет, наблюдал за их приездом со своего дозорного поста сбоку от высоченного крыльца. Его губа презрительно поползла вверх. Барон посылает в Париж за девушками с самого начала, с J 957 года. Сперва эта затея не удавалась. Девушки, с точки зрения Дадли, не соответствовали уровню такого собрания.

Все в корне изменилось, когда барон пригласил девочек мадам Клео. А ведь именно Дадли первым прослышал о парижской мадам, которая нанимала девушек, соответствующих крайне строгим меркам в отношении красоты, поведения и интеллекта.

Впервые девушки мадам Клео появились на «Ля Фантастик» в том году, когда гостями были шах и президенты трех латиноамериканских стран. Позже Дадли слышал, что шах посылал за одной из девушек мадам Клео, уже находясь на смертном одре.

Каждый год, как правило, приезжали две-три девушки для исполнения специального заказа. Девушки, предназначенные для конкретного гостя, которого желал расположить к себе барон. За ними он посылал черный «роллс-ройс».

Когда лакеи торопливо просеменили мимо него с багажом, Дадли быстро восстановил в памяти характеристики из досье, которые помощник мадам Клео прислал с нарочным из ее парижского особняка. Щурясь от ослепительно яркого света заходящего солнца, он сразу выделил блондинку. Именно ее барон и мадам Клео выбрали для лорда Уильяма Мосби. Дадли отведет ее в ту комнату, куда он заранее поместил некоторые предметы, необходимые для интимных услад лорда. Чтобы должным образом проинструктировать ее, ему хватит и минуты.

Вторая девушка была брюнеткой. Дадли несколько мгновений изучающе вглядывался в нее. Гибкая, стройная, удивительно гармоничного сложения, она походила на примабалерину. Он узнал ее по фотографии из досье. Очевидно, это Сандрина, ее мать, по слухам, – преуспевающая американская модельерша. Мамаша, как смеха ради рассказал ему барон, в свое время состояла в связи с тремя из их высокопоставленных гостей: с итальянским графом, который явился еще до полудня и теперь играл в гольф на поле за виноградником; с главой немецкой автомобильной компании, который вот-вот должен был прибыть во дворец; и с грозным швейцарским банкиром ливанского происхождения, который, сколько помнил себя Дадли, не пропустил еще ни одного празднества.

Эту девушку, дочь такой многоопытной матери, он поместит в спальню, смежную с комнатой американского журналиста, мистера Питера Ши, на одном этаже с лордом Мосби.

Дадли развернулся и поспешил в дом. Было еще так много дел, требующих хозяйского пригляда.

Питер Ши сдул воображаемую пылинку с безупречно чистого пиджака и критически осмотрел себя в зеркале, установленном против затемненных окон комнаты с высокими потолками, предоставленной в его распоряжение.

Его комната находилась в дальнем крыле дворца. Лакей в белых перчатках, который провел его туда часом раньше, коротко объяснил все, что имело отношение к быту: как пользоваться старинным, но прекрасно действующим водопроводом, где найти телефон и телевизор с видеосистемой и скрытую от глаз порнофильмотеку на французском, итальянском, немецком и английском языках. В столе возле камина лежат письменные принадлежности. Все, что ему потребуется, будь то еда или напитки, он может в любое время дня и ночи получить у коридорного лакея.

Прежде чем повернуться и уйти, лакей предупредил Питера, что напитки начнут подавать ровно в семь в музыкальном салоне, расположенном на первом этаже. Если мистер Ши соизволит позвонить по телефону «добавочный ноль-семь», когда будет готов спуститься, лакей снова придет и проводит его, поскольку вряд ли мистер Ши пожелает тратить время на поиски пути вниз.

– Полагаю, все уже одеваются, – сказал Питер, чувствуя некоторую неловкость.

Для страховки он достал смокинг, однако, не зная здешних правил, легко попасть впросак.

– Да, сэр, – подтвердил слуга. – Смокинг, сэр, белый или черный.

По-прежнему стараясь казаться безразличным, Питер спросил:

– Сегодня вечером будут только мужчины, не так ли?

– Во время аперитива и обеда, сэр, – кивая, сказал лакей. – После обеда барон приглашает нескольких дам на бренди в библиотеку.

Лакей поклонился и, пятясь, вышел из комнаты, оставляя Питера в легком припадке застенчивости.

«А чего, собственно, ты ожидал? – спросил он себя. – Девушек, гурьбой выпрыгивающих из торта, врывающихся в комнату в стремительном канкане с задранными на голову нижними юбками, чтобы, визжа, выбивать ножками бокалы с шампанским из рук сильных мира сего? Или обнаженную фею в ванной комнате, безмятежно ожидающую с возбуждающим лосьоном в руках?»

Он нарисовал в своем воображении женщин, которых барон пригласит на бренди. Все они представлялись ему похожими на Маргарет Тэтчер.

За обедом, сервированным на шестьдесят персон в увешанном знаменами зале, над которым доминировала роскошная, необыкновенно массивная люстра, Питер беседовал с итальянским министром финансов, сидевшим справа, и пытался поддерживать разговор со шведским ученым, лауреатом Нобелевской премии по физике частиц, сидевшим слева. Это было довольно утомительно, и ему пришлось слишком много съесть и выпить.