Он все смотрел и смотрел на нее. Она опустила глаза, чувствуя, как краска стыда начинает заливать ей щеки и шею.

– Ты смотрела на него, – прошептала Сандрина уголком рта, когда ее приятельница перешла к другому столику.

– Ничего не могу с собой поделать, – опуская голову, прошептала в ответ Сью-Би.

– Завтра, – сказала Сандрина. – Завтра Чарльз отработает свои деньги.

Черный Джек Эйлер спешил. У него было заседание совета директоров, и он опаздывал.

У парадного подъезда его городского особняка Джека ожидал лакей с портфелем под мышкой и пальто на руке.

– Доброе утро, сэр, – сказал он. – Вам передали информацию. Только что.

– Неужели? – сказал Эйлер, хмуря брови.

– Звонил Чарльз из «Твенти Уан»; просил передать, чтобы с половины десятого до десяти вы находились у входа на площадь Бетесды со стороны Центрального Парка. Сказал, вы поймете.

– О, это прекрасно, благодарю, благодарю вас, – заулыбавшись, сказал Эйлер и, стремительно развернувшись, быстрым шагом поспешил обратно к своей машине. Черт с ним, с заседанием.

Перед самым въездом в Центральный Парк со стороны Пятьдесят Девятой улицы поток солнечного света, проникавший сквозь заднее окно в салон, ласково согрел плечи Джека. Его чувства были до предела обострены, как всегда, когда он выходил на охоту.

Автомобиль медленно въехал в парк, и Джек велел шоферу остановиться против лестницы, которая спускалась к площади Бетесды, и ждать.

Через несколько минут две прекрасные молодые женщины верхом на красивых арабских кобылах пересекли улицу прямо под носом, у машины. Джек наклонился вперед. Его сердце колотилось в груди точно птица, рвущаяся на волю из клетки. Девушка на гнедой кобыле явно с ней не справлялась. Лошадь испуганно шарахалась в сторону, игнорируя стремление неопытной наездницы обуздать ее. Обе они находились всего метрах в двух от капота лимузина.

Это была она! Блондинка из-за столика номер один! Ухватившись за верх перегородки, он прильнул грудью к бархатной спинке переднего сиденья.

– Поезжай за этой лошадью! – скомандовал он, сразу же почувствовав, какую банальность произнес. – Где эти наездницы могут выехать из парка?

– Кататься здесь можно лишь по верховой тропе. Но если они уже возвращаются в конюшню, то выезд только в районе Девяносто Третьей улицы.

– Тогда поезжай к конюшням и остановись там.

Шофер кивнул:

– Слушаюсь, сэр.

Довольно скоро Джек увидел двух женщин, выходящих из обшарпанной конюшни. Они повернули направо и двинулись к Колумбус-авеню.

На его техасском ангеле были плотно облегающие бежевые бриджи, высокие блестящие черные сапоги и узкий, черного цвета, бархатный жакет. Блестящие белокурые волосы сзади низко перехватывал черный бархатный бант. Идя бок о бок с брюнеткой, она время от времени постукивала хлыстом по голенищам кожаных сапог.

Джек откинулся на спинку сиденья. Он заслужил это зрелище. Заслужил.

– Не упусти, – приказал он своему шоферу, когда брюнетка подняла руку, чтобы остановить такси.

Лимузин Джека следовал за такси, пока оно не остановилось у тротуара на Пятьдесят Пятой улице перед жилым зданием цвета жеваной жевательной резинки.

– Как ты думаешь, кому в этой трущобе мог бы принадлежать лимузин? – спросила Сью-Би, выглядывая из окна гостиной, выходящей на Пятьдесят Пятую улицу.

Уже не первый раз на этой неделе она видела напротив их дома огромный серого цвета лимузин, припаркованный во втором ряду.

Дверь ванной была открыта, и она видела Сандрину, которая сидела по подбородок в пене. Глаза ее были прикрыты пластиковой полумаской, а голова опиралась на надувную подушечку. При каждом движении Сандрины пена выплескивалась через край и медленно стекала вниз.

– Откуда ж мне знать, Сью-Би, – играя в невинность, произнесла она. – Может, у какого-нибудь гангстера живет тут девушка. Везучая!

– Разве гангстеры пишут свое имя на номерном знаке? – удивилась Сью-Би. – Отсюда можно разглядеть Ч. Д. Э. Нетрудно запомнить. Знаешь что, Сандрина? В прошлую пятницу я видела эту машину у выхода из конюшни.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Сначала я видела ее на площади Бетесды. А запомнила потому, что она испугала лошадей. Потом еще раз видела ее припаркованной на Восемьдесят Девятой улице, когда мы шли к Колумбус-авеню. Теперь она всю неделю торчит здесь. Я боюсь, Сандрина. Может, это один из твоих... ну, ты понимаешь.

– Нет, но у меня есть другие подозрения. Подождем – увидим.

Сью-Би задернула штору и вернулась к дивану.

– Ты издеваешься надо мной?

– Наберись терпения, – сказала Сандрина.

Она поднялась из ванны. Волосы на лобке были облеплены кипенно-белыми пузырьками пены, соски прикрыты такими же белыми шапочками.

– Ах ты милая Снегурочка, – смеясь, пропела Сью-Би.

Сандрина набросила на плечи халат и надела шлепанцы.

– Боже, как же чудесно бывать дома, – воскликнула она, направляясь в гостиную.

И тут обе вздрогнули, реагируя на пронзительный звонок в прихожей.

Сандрина пошла на кухню, нажала на кнопку, открывая входную дверь внизу, потом вынула из холодильника две бутылочки фанты.

– Если принесли пиццу не с двойным сыром, отошли их обратно! – крикнула Сандрина из гостиной.

Открыв первую огромную коробку, девушки обомлели – в ней лежал шикарный букет длинностебельных желтых роз. Когда мальчик-посыльный втащил, шатаясь, двенадцатую коробку, они уже истерически хохотали.

– Там снаружи какой-то сумасшедший, – сказала Сандрина, продираясь сквозь облака зеленой упаковочной бумаги в поисках визитной карточки.

Она нашла ее прикрепленной к стеблю розы в последней коробке.

– «Для Желтой Розы из Техаса. Не могу больше ждать. Отобедайте со мной. Позвоните по номеру 816-1024 и скажите «да»«, – громко прочла она. – Сью-Би, девочка моя, это тебе. Да еще из Саттон-плейс[4]. Что ж, вкус у джентльмена отменный, ничего не скажешь. Ну, солнышко, твой пароход зашел в гавань!

Сью-Би взяла визитную карточку и стала недоверчиво рассматривать ее.

– Жуть какая-то, – сказала Сью-Би. – Что мне делать-то?

– Позвони, Сью-Би, – сказала Сандрина голосом знатока. – Твое вложение в «Твенти Уан» скоро начнет давать дивиденды.

Наступила зима, но декабрь принес не снег, а ледяной дождь, который неистово барабанил в грязные окна квартиры на Пятьдесят Пятой улице. Сандрина сидела одна на диване в длинном, до пят, халате, который она умыкнула из гостиницы у клиента. Когда она пришла домой, для нее не было никаких посланий. Даже из «службы свиданий». Предстоящий вечер сулил ей лишь скучный обед с постоянным клиентом, который не любил танцевать. У нее возникло такое чувство, будто танцуют все, кроме нее. Всю неделю газетные колонки, посвященные светской хронике, и новости ТВ мусолили тему развода ее матери с Джеми. Мать обвиняла Джеми в воровстве. Он обвинял ее в подлоге. Все было слишком угнетающе и даже обсудить это было не с кем.

Каждый вечер она возвращаясь после свидания с клиентом, приходила в темную и пустую квартиру. К тому времени, когда из темноты ночи, проведенной в городе с Джеком, в комнату ступала на цыпочках Сью-Би, Сандрина уже почти спала. Иной раз Сью-Би вообще не приходила. Поначалу она звонила и просила ее не беспокоиться – она заночует в особняке на Саттон-плейс, потом перестала утруждать себя и звонками.

Сандрине было одиноко. Кроме того, она ревновала. Не потому, что Сью-Би прекрасно проводила время, а потому, что Сью-Би по-настоящему влюблена. Ревность усугублялась тем, что Джек Эйлер разлучил их. Но даже если бы этого не произошло, Сандрина все равно бы его ненавидела. Сначала она хотела его для себя. Но очень скоро распознала тот особый подвид мужской особи, который представлял собой Джек Эйлер.

Именно джеки эйлеры и дают основной доход бандершам и проституткам. Они принадлежат к тому сорту мужчин, которые постоянно пользуются услугами «девушек по вызову», когда не заняты охотой за такими невинными душами, как Сью-Би. Они забавны поначалу, пока еще полны взрывной энергии, которая исходит от власти. Они управляют ходом событий, не скупятся на чаевые и любят делать приятное. Подобно всем мужчинам, ненавидящим своих матерей, обворожительны, властны и крайне тщеславны.

Джеки эйлеры, как правило, женятся не один раз. Жены их не такие милые, ко всему готовые женщины, вроде Сью-Би, а совсем наоборот: они сорят деньгами, терроризируют мужей и делают их несчастными. Она волновалась за Сью-Би и за то, какой будет ее реакция, когда этот конкретный Джек Эйлер бросит ее.

Последняя неделя выдалась особенно мерзкой. Сью-Би уехала в Париж с Джеком, у которого там были какие-то дела. Сандрина назначила свидание одному известному рок-музыканту в отеле «Челси». Он так наширялся, что не мог даже пошевелить языком, не говоря уже о более серьезных вещах.

Услышав легкое шуршание газеты за дверью квартиры, она улыбнулась – это наверняка Дэвид из соседней квартиры, танцор из кордебалета. Утреннюю газету он крадет с того самого дня, как она здесь поселилась. Он прочитывает ее, аккуратно складывает и возвращает на место.

Когда ее взгляд упал на пол прихожей, улыбка вмиг сошла с лица. Сердце учащенно забилось. В глаза ударил огромный набранный черным шрифтом заголовок на первой странице «Дейли ньюс»: «АРЕСТОВАНА ГРАФИНЯ-ПРОСТИТУТКА».

– О Боже, – прошептала она, схватила газету и захлопнула ногой дверь.

Под заголовком была помещена фотография Анжелы – хозяйки ее, Сандрины, нынешней «службы».

– Графиня? С каких пор? – спросила она пустую квартиру.

Анжела Уэйнстаин родом из Бруклина. Голубой крови в ней не больше, чем в Сандрине. «Графиня Де Марко» – это просто официальное название «службы». Оно придавало личностную окраску образу фирмы и прекрасно смотрелось в телефонном справочнике.

Сандрина вернулась на диван, пытаясь подавить нарастающую панику. При аресте полицейские обычно забирают все бумаги. Что, если у Анжелы в офисе есть какой-нибудь список, в котором значится и ее имя?

«Сегодняшней ночью полиция нравов нанесла визит в шикарный офис «службы свиданий» на Ист-Сайд. Несколько недель кряду велось неусыпное наблюдение за роскошными апартаментами застройки начала века. Его хозяйка, стройная, как статуэтка, именует себя графиней де Марко. Сногсшибательная рыжеволосая графиня арестована. Ее офис со стенами, обшитыми черным атласом, и полом, устланным белыми пушистыми коврами, заставлен новейшим компьютерным оборудованием.

– Моя фирма – компьютеризированная служба знакомств, и ничего противозаконного я не делаю, – заявила репортеру внешне спокойная и уверенная в себе графиня де Марко, покидая здание полицейского управления вместе со своим адвокатом Барри Риццо».

Сандрину обрадовало, что интересы Анжелы представляет Барри Риццо. Это был один из наиболее авторитетных адвокатов в городе. Судьба Анжелы находилась в надежных руках. Но в чьих руках теперь ее собственная судьба? Ее стремление к полной независимости после изгнания из дома на сегодня имеет тот результат, что ей не на кого опереться, ибо никого из своих избалованных клиентов – важных персон в той или иной сфере – она упорно не впускала в свой собственный мир. В большинстве своем они даже не знали ее настоящего имени, не знали, где она живет, не догадывались даже, что помимо того, ею же самой создаваемого платного мира их фантазий она существует и в другом.

Сандрина подняла телефонную трубку и набрала номер Анжелы. Телефон был отключен. Она долго сидела на краешке дивана, мучительно размышляя, кому бы позвонить. Может, кто-нибудь из девушек что-нибудь знает. Надо обязательно до кого-нибудь дозвониться.

Направляясь в спальню за электронной записной книжкой, она услышала сначала скрип открываемой входной двери, а потом голос Сью-Би.

– Санди? Ты здесь?

Безумно обрадовавшись, Сандрина стремительно обернулась и увидела, что Сью-Би протискивается в дверь в темной длинной до пят шубе, которую раньше Сандрина на ней не видела. У нее на плече висела на длинном ремешке новая сумочка.

Сандрина подавила желание броситься и прижаться к ней. Появление Сью-Би возродило в ней обидное ощущение одиночества и заброшенности. Она прислонилась к косяку двери.

– Ну, здравствуй, странница. Как отпутешествовала? – спокойно спросила она.

Сью-Би опустила на пол свои сумки, подбежала к Сандрине и обняла ее.

– Я так рада, что ты дома, Санди, – радостно воскликнула она. – Я видела газету. С тобой все в порядке?

Сандрина прижалась к ней.

– У меня все отлично. Не беспокойся, – чуть отстранив от себя Сью-Би, она глазом знатока оглядела ее шубу. – Ты недурно позаботилась о себе.

– Джек подарил, когда мы были в Париже. Я даже не знаю, как мех называется. А подарил, потому что увидел, как я дрожу от холода в своем пальто, глазея на витрину модного магазина. Увидел и повел меня внутрь.

– Это соболь, – смеясь, несмотря на скверное настроение, сказала Сандрина. – Самый лучший мех.