Джуд Деверо - Девственница

– Я говорила ему, но он ничего не желает слушать. Его действительно скоро убьют, так что, может, будет лучше побыстрее с этим покончить. Многие ланконийцы на его стороне. Да и Ксанте постоянно держится рядом с ним.

Джералт шагнул ближе и понизил голос:

– Именно тебе легче всего ускорить его смерть.

Джура выплюнула неподатливый хрящик и покачала головой:

– Я не убийца. Он сам приблизит свой конец.

– Значит, это правда, что ты перешла на его сторону. Силин все твердит, что ты хотела заполучить его, поэтому и сбила ее с ног на Онориуме. Скажи, неужели твоя кровь кипит сильнее при виде этого бледного чужака? Неужели ты совсем забыла о своем народе?

Джура задохнулась от бешенства.

– Думаешь, твои коварные оскорбления побудят меня убить его? Тогда ты совсем меня не знаешь! Говорю тебе, он глупец и сам сведет себя в могилу без чьей-либо помощи. Тебя сделают королем, и на твоих руках не будет крови твоего английского брата.

– Сделают… если только ты не родишь от него ребенка, – возразил Джералт.

– На это нет ни малейшего шанса.

– Он не мужчина? – удивился Джералт.

– Не знаю. Он сказал, что дал обет Господу…

Она не договорила и вздохнула.

– За свою короткую жизнь этот человек не успеет зачать ребенка. Жди и наберись терпения. Ты станешь королем.

Джура отвернулась от брата и направилась в город. Обычный шум затих. Люди и животные готовились ко сну.

«Объединить племена, – думала она. – Невозможная идея». Племена ненавидели друг друга, но глупый англичанин никогда этого не поймет. Нужно быть ланконийцем, чтобы понять их образ мыслей.

Ах, какая разница?

Она пожала плечами. Все равно долго он не проживет. Но как жалко, что она не успеет побывать в его постели. Что ни говори, а они ведь муж и жена.

Джура зевнула и побрела к замку Тала. Сегодня она будет ночевать в одной комнате с мужем и, возможно, уже к утру потеряет невинность.

Девушка улыбнулась и ускорила шаг.

Джура верно предположила, что ее муж занял прежнюю спальню Тала, но когда распахнула дверь, сидевший за столом Роуан растерянно поднял голову.

– Почему ты здесь? – буркнул он.

– Ты сам приказал мне явиться в замок, – терпеливо напомнила она. – Заставил своих наглых англичан увезти меня из женских бараков, вместе с вещами, и притащил сюда. Полагаю, мне предписано исполнять обязанности королевы, сколько бы я таковой ни пробыла.

Последнее она пробормотала себе под нос.

Роуан долго смотрел на нее, покачивая головой.

– Видимо, мне придется оставить тебя в замке, – обреченно вздохнул он наконец. – Иди сядь там и веди себя тихо.

Он снова повернулся к столу, на котором были в беспорядке разбросаны рукописи и свитки. Интересно, привез он рукописи с собой или взял из скудной библиотеки Тала, которой почти не пользовались? Она не собиралась подчиняться мужу, поэтому подошла ближе и заглянула ему через плечо.

Тот яростно развернулся и набросился на жену:

– Что тебе нужно?!

– Просто смотрю, – ответила она и, кивнув в сторону карты, которую он держал, добавила: – Тут все неверно. Граница вателлов гораздо дальше. Когда я была маленькой, Тал отвоевал у них вот этот участок земли. В той битве убили моего отца.

С этими словами она подошла к кровати, уселась и принялась разматывать подвязки.

– Что ты знаешь о границах? – неожиданно спросил Роуан.

– Как оказалось, куда больше, чем ты.

Роуан встал, поднял карту и положил на кровать.

– Покажи мне, что здесь изменилось. Эта карта была начерчена Фейланом свыше двадцати лет назад. Кого еще убил мой отец, чтобы завладеть новыми землями?

Джура сняла сапоги и с наслаждением пошевелила пальцами.

– Тал поступил правильно, исполнив свой долг. Половина земель вателлов находится в горах, где ничего не растет, поэтому они совершали набеги на ириалов, чтобы красть наше зерно.

– Однако мой отец положил конец их набегам, – задумчиво протянул Роуан. – И как же вателлы пережили ту зиму?

– Не слишком хорошо. Теперь ты окончательно возненавидишь нас?!

– Как я могу ненавидеть собственный народ? – удивился Роуан. – А теперь покажи мне новые границы.

Джура наклонилась ближе и пальцем очертила значительно уменьшившуюся территорию вателлов.

– Они разумные люди, по крайней мере, достаточно рассудительные. Не то что зернас или алтены. Вателлы…

– Да, знаю, – нетерпеливо оборвал он. – А теперь покажи, где лежат поля ириалов.

– Если ты так много знаешь, почему это тебе неизвестно?

Он показал на желтое пятно на карте.

– Если их не перенесли, значит, поля здесь. Защищенные тремя реками и охраняемые ириалской стражей, которая объезжает поля каждые два часа. Ириалы сеют ячмень, пшеницу и рожь. На этой равнине пасут овец. Лошади, имеющиеся у ириалов, – потомки тех, которые были добыты в ночных набегах на земли фиренов. Молодежь и сейчас совершает набеги на фиренов. Пересекают территорию вателлов здесь, в густом лесу, затем идут козьими тропками, и…

– Откуда тебе все это известно? – не выдержала Джура.

– Пока другие мальчишки гоняли мяч во дворе, я сидел взаперти со старым Фейланом и изучал язык алтенов.

– Алтенов? Но никто не говорит на этом гортанном кошмаре. Это даже не язык, а набор стонов и воплей.

Роуан развалился на постели, подложив руки под голову.

– Может, на слух он звучит именно так, но на самом деле это один из диалектов ланконийского. Например, на ириалском «женщина» – «telna», а на алтенском – «te'na». Просто сокращенная форма того же слова.

Джура подобрала под себя ноги.

– Они просто ленивые. Лодыри и пройдохи. Все племена ненавидят алтенов.

– В таком случае нужно как можно скорее заключить межплеменные браки. Алтены остаются в горах и женятся между собой, отчего постепенно и вырождаются.

– Еще одна причина, по которой твой план объединения племен не сработает. Кто захочет жениться на женщине из племени алтенов?

Роуан весело подмигнул ей.

– Мужчины племени зернас, – объявил он.

Джура рассмеялась и легла рядом с ним. Теперь их разделяла только карта.

– В течение всего Онориума я мучился кошмарами, представляя, что победит Милла, – признался Роуан. – Так что проблема с межплеменными браками совсем другая: кто осмелится жениться на женщине зернас? Они все похожи на Миллу и других женщин, участвовавших в Онориуме?

Джура подперла голову рукой.

– Мужчинам-фиренам могут понравиться женщины зернас. Фирены малы ростом и худы, и Тал всегда говорил, что они сетуют на свою внешность. Их наверняка привлекут женщины зернас. Дети могут получиться выше ростом и шире в плечах.

Роуан широко улыбнулся и тоже подпер голову рукой.

– А пойлены? Кого мы им дадим?

– Это будет нелегко, – задумчиво заметила Джура. – Пойлены считают, что мысль важнее еды или развлечений.

– В таком случае они получат маленьких, задорных женщин-фирен. Им наверняка удастся направить мысли мужей от книг к более земным наслаждениям.

Джура украдкой наблюдала за мужем. Он казался ей очень красивым, а в золотистых волосах играли отблески сияния свечей. Ей вдруг захотелось коснуться этих волос, и она даже подняла руку.

Но Роуан поспешно скатился с кровати.

– Ты можешь спать здесь, – объявил он, показывая на скамью, выдолбленную в толстых каменных стенах. Скамья показалась ей слишком короткой. Вряд ли она уместится на таком ложе!

Джура было запротестовала, пытаясь объяснить, как глупо и нелепо спать врозь, ведь они законные муж и жена… но потом подумала, что так будет лучше. Когда его убьют – а его обязательно убьют, – она не будет слишком уж горевать. Не стоит привязываться к мужу, если скоро станешь вдовой. И потом, у нее не останется ребенка, который имел бы права на трон, тем более что Джура не знала, сможет ли намеренно лишить свое дитя короны, которая должна по праву принадлежать ему. Нет, пусть будет так, как есть. Она останется девственницей, пока не овдовеет, а потом Джералт взойдет на трон, она выйдет за Дейра и родит ему детей.

Джура поднялась и отошла к окну.

– Так мы отправляемся в путь завтра?

– Да, сначала к вателлам, но прежде будем останавливаться в ириалских деревнях, чтобы забрать мужчин и женщин, – ответил он не оборачиваясь.

– Зачем? – удивилась она, снимая широкие брюки.

Роуан наконец обернулся и застыл при виде полунагой жены.

– Нам нужны женихи и невесты, – пробормотал он, снова отворачиваясь. – Ложись скорее. И прикройся.

Джура лукаво улыбнулась, легла под овечьи шкуры, наброшенные на скамью, и стала украдкой подсматривать, как он раздевается. Роуан снял высокие сапоги, обнажив мощные икры, поросшие светлыми волосками. За сапогами последовала вышитая туника, едва доходившая ему до колен, и Джура снова увидела мускулистое тело, сводившее ее с ума и заставившее потерять голову, забыть о прошлом и будущем, в тот день, у реки, когда она увидела Роуана.

Мышцы ее ног заныли, как после долгого бега, а дыхание стало глубоким и замедленным. Роуан, не глядя на нее, задул свечи, и комната погрузилась во мрак.

– Роуан, – прошептала она в темноту, впервые назвав его по имени.

– Не говори со мной! – громко бросил он. – Я для тебя только «англичанин». Не зови меня Роуаном.

Джура стиснула зубы и прокляла глупого иностранца. Ничего, с таким гнусным характером и полным отсутствием здравого смысла он проживет не больше недели. И скатертью дорожка! В Ланконии будет легче дышаться без таких, как он.

Джура перевернулась на живот и подумала о Дейре. Вот и прекрасно! Как хорошо будет оказаться девственницей в брачную ночь с Дейром!

– Вставай!

Джура лениво потянулась. Ей очень не хотелось вылезать из теплой постели, тем более что за окном еще было темно. Роуан стоял в десяти шагах, уже полностью одетый, и злобно таращился на жену.

– Неужели все ириалы такие же лодыри, как ты?! – рявкнул он. – Фургоны уже стоят внизу.

– Неужели все англичане так же злы и нетерпимы, как ты? – парировала она, снова потягиваясь.

Роуан, казалось, еще больше побледнел.

– Собирай вещи и спускайся вниз, – велел он и вышел из комнаты.

Джура быстро связала в узелок смену одежды и захватила оружие. Во дворе стоял шум: кричали люди, ржали лошади. Джералт, во всем черном, сидя на вороном коне, отрывисто раздавал приказы. Дейр тоже сидел в седле, но наблюдал за происходившим со стороны. Рядом с ним была Силин. Джура улыбнулась подруге, но та отвернулась. Улыбка Джуры померкла. Она почти не глядя приняла от слуги хлеб и кубок вина с водой.

Роуан находился в самой гуще толпы, и Джура должна была признать, что он вполне способен командовать людьми, а те явно признавали его власть.

Фургоны быстро наполнялись припасами. Джура увидела Лору и Филиппа, сидевших на козлах рядом с кучером.

– Джура! – позвал мальчик, и та, улыбаясь, подошла к нему.

– Доброе утро, – поздоровалась она, протягивая ему кусочек хлеба.

– А ланконийские воины едят хлеб? – серьезно спросил он.

– Всегда, – ответила она так же серьезно и попыталась кивнуть Лоре, но та задрала нос и отвернулась. Джура направилась к своей лошади и решила в пути держаться рядом с Ксанте.

Целый день ушел на то, чтобы добраться до ириалских поселений. На границах земель с ириалами было разбросано множество других деревень, поменьше, но там жили крестьяне, низшие из низших, люди, постоянно враждовавшие друг с другом. Распри между родами длились столетиями. Эти люди понятия не имели, кто они: ириалы, вателлы или англичане? Подобные вопросы мало их заботили.

Но в двадцати милях от стен Эскалона жило основное население ириалов. Стражник или стражница искали себе спутников жизни именно среди этих людей. Из них же выбирались будущие члены отряда стражи, и после тренировок их отсылали назад, защищать ириалов от вторжения чужих племен. На этих нескольких квадратных милях царили безмятежность и покой, недоступные ириалам в иных местностях. Здесь играли дети, пели женщины и собирался урожай. Здесь пряли и ткали, вышивали одежду, давали утешение и помощь больным и старикам. Тысячи ириалских стражников погибли, обороняя эти места.

Джура почти все время ехала рядом с Ксанте, но, услышав жалобы Филиппа, вернулась к фургону.

– Хочешь ехать со мной? – спросила она мальчика. Тот вопросительно глянул на мать. Лора, очевидно, боролась с собой, не зная, как быть. Наконец она коротко кивнула и отвернулась.

Филипп, можно сказать, перелетел в руки Джуры, и та усадила его в седло перед собой. Весь остаток пути она рассказывала легенды о древних богах Ланконии, которые боролись и враждовали друг с другом, богах, обладавших более красочными характерами, чем христианский бог Иисус, который никогда не возражал своей матери, не говоря уже о более тяжких провинностях.