– Боишься щекотки? – хмыкнул он. – Великий воин Джура боится щекотки?

Она попыталась ускользнуть от него, но он крепко держал ее за талию. Пальцы вновь задвигались, и как Джура ни пыталась, не смогла сдержать смех. Беспомощно отбиваясь, она упала на ковер и услышала треск рвущейся материи. Джура протестующе вскрикнула. Роуан, не обратив на это внимания, продолжал смешить ее. Но внезапно застыл и уставился на жену. Джура оказалась нагой или почти нагой, поскольку туника была разорвана от шеи до колен, и груди, хотя сама она лежала на спине, гордо вздымались под взволнованным и восхищенным взглядом Роуана. Тот, не поднимаясь с колен, оседлал ее бедра. Лицо мгновенно стало из шутливого серьезным, синие глаза почти почернели, вена на виске вздулась и пульсировала, мышцы на груди набухли. Ноздри слегка раздувались. Не успела Джура опомниться, как он сорвал с нее остатки туники, подхватил на руки и понес к постели.

Джура была на седьмом небе, но все еще немного боялась.

– Твоей сестре не понравится, что ее платье испорчено, – прошептала она.

Не отвечая, он уложил ее на перину и жадно оглядел нагое тело. Взгляд медленно скользил от ее босых ступней к бедрам, груди и лицу. К тому времени как он поднял голову, биение крови громом отдавалось в ушах Джуры.

Роуан уселся рядом, спиной к ней, и стал раздеваться. Казалось, он вовсе не спешил, словно всю жизнь ждал этого момента и теперь намеревался насладиться им до последней капельки.

Наконец он повернулся к ней, совершенно голый, и лег рядом: тяжелые волосатые ноги прижимаются к ее ногам, мощные руки сжимают ее, притягивают ближе, гладят спину и ягодицы.

– В тот раз я был неловок, но на этот раз все будет лучше, – прошептал он, прежде чем снова поцеловать ее в губы.

На этот раз поцелуй был другим. Не таким нежным. Более пылким. Джура разгорячилась, как в лихорадке. Она не хотела, чтобы он покидал ее, и его губы поползли вниз, по ее шее, плечам, руке, захватили локоть. Стоило ему провести ладонью по ее зубам, и тело Джуры пронзило наслаждение. Он стал лизать ложбинку на ее шее, одновременно прижимая ее руки к перине. Джура задохнулась, но он припал к ее груди. Голова Джуры металась по подушке, из глотки рвались стоны. Невыносимый жар обжигал ее тело, на лбу выступил пот.

Его язык коснулся ямки пупка, скользнул по тугим мышцам, лизнул бедро…

Он выпустил ее руки и, подведя ладони под ягодицы, приподнял Джуру, приоткрыл губами складки ее плоти и проник языком внутрь.

Джура охнула и широко раскрыла глаза.

– Роуан! – простонала она.

– Да, любимая, – шепнул он, припав к ее губам.

Ее ноги раздвинулись, чтобы принять его, и он легко скользнул в гостеприимное лоно. На этот раз боли не было. Только божественное блаженство. Джура выгнулась, ошеломленная нахлынувшим на нее экстазом. Роуан почти вышел из нее, и Джура вонзила ногти в его плечи, из страха, что он сейчас ее покинет. Но он снова вошел в нее, продлевая сладостную пытку.

Она широко открыла глаза и, увидев лицо Роуана, поразилась. Никогда еще она не видела выражения столь полного, всепоглощающего наслаждения.

Она быстро приноровилась к его ритму и подняла колени, чтобы глубже принять его плоть. Он мерно входил в нее, словно пронзая каждым выпадом.

Прошло всего несколько мгновений, а может, и дней, но ей захотелось чего-то еще… нового… неизведанного… только она не знала, чего именно.

– Роуан? – вопросительно выдохнула она.

Он открыл глаза, взглянул на Джуру, и огонь в его взгляде почти испепелил ее.

И тут Роуан изменился, мгновенно преобразившись в дикого зверя. Грубо схватил ее ногу и рывком швырнул себе на пояс. Джура поняла, что нужно делать, и обвила его талию другой ногой. Роуан врезался в нее с новой силой, жестко и быстро. Она встречала его удары своими, с такой же силой: годы тренировки не прошли даром. Постепенно их соитие превращалось в крещендо страсти и желания.

Когда Джура наконец взорвалась, в темноте, за сомкнутыми веками вспыхивали звезды, а в ушах стоял рев. Она пронзительно закричала, изо всех сил стискивая Роуана, держась за него, как утопающий за соломинку. И вытянулась в струнку, когда он вздрогнул и забился в судорогах экстаза.

Потом они долго лежали вместе, прижимаясь друг к другу, как сильные молодые животные, переплетясь руками и ногами, мокрые от пота.

Роуан поднял голову первым и посмотрел на жену.

– Я не сделал тебе больно? – спросил он, самодовольно усмехаясь. Джура не оскорбилась. Ей было слишком хорошо, чтобы обижаться на все усмешки в мире.

– Я и не представляла, – прошептала она. – Не знала, что так может быть.

Он поцеловал ее в щеку.

– Честно говоря, я тоже. Неудивительно, что мужчины…

Он осекся.

– Что именно «мужчины»?

– Наверное, поэтому мужчины перебегают из одной постели в другую. Такое наслаждение… – Он закрыл глаза. – Такое наслаждение…

– Только мое, – хладнокровно констатировала Джура.

Роуан улыбнулся и притянул ее к себе.

Они прильнули друг к другу еще ближе.

Джура никогда еще не испытывала ничего подобного, словно прежде в ее жизни чего-то не хватало, и вот теперь эта жизнь стала полной.

Она слегка повернула голову, чтобы лучше видеть профиль Роуана в неярком свете.

Роуана. Не англичанина. Именно Роуана, ее мужа, человека, у которого есть имя.

Она подняла руку, осторожно коснулась его щеки, а он, не открывая глаз, поцеловал кончики ее пальцев.

– Расскажи о своей жизни в Англии, – тихо попросила она. Ее никогда особенно не интересовали его история и его мысли, но сейчас вдруг захотелось побольше о нем узнать.

Он повернулся и пристально посмотрел на нее, словно изучая. И улыбнулся. От этой улыбки сердце Джуры перевернулось. И эта новая нежность не имела ничего общего со страстью.

– Нас ждет остывший ужин, – заметил он. – Может, поговорим за едой?

Он надел набедренную повязку, а Джура, за неимением ничего подходящего, натянула его широкую вышитую тунику, оставлявшую ноги голыми. Заметив, как Роуан на них поглядывает, она постаралась при малейшей возможности выставлять ноги напоказ. И туника то и дело сползала с плеча, но Джура не трудилась ее поправлять.

Еда действительно остыла, но Джура могла бы поклясться, что ничего вкуснее не ела. Они поставили блюда на ковер, и скоро у Джуры закружилась голова и от вина, и от нежных взоров Роуана. Да и его голос… почему она не замечала, какой бархатистый у него голос? – пьянил ее.

Он рассказывал, как с самых юных лет осознавал лежавшую на нем ответственность и готовился стать королем, хотя так редко удавалось порадовать Фейлана или родного отца.

– Ты боялся, что разочаровал Тала? – ахнула Джура. – Но он всегда говорил о тебе как о божестве. Сын, которого родила Талу моя мать, был для него ничем. Он вечно издевался над Джералтом, утверждая, что тот ногтя твоего не стоит.

– Но он постоянно требовал от Фейлана, чтобы я старался лучше и делал больше. Когда мне было лет шестнадцать, Фейлан взял меня на охоту. Но вместо охоты на меня напали четверо ланконийцев. Мы сражались несколько часов, а Фейлан тем временем стоял в стороне и наблюдал за битвой.

– Ты не поубивал их?

Роуан поморщился.

– Позже я понял, что они только забавлялись, охраняя друг друга, пока я дрался всерьез. И даже ранил двоих, но они просто наставили мне синяков. Просто? Ха! После этого я несколько недель хромал и был так зол на Фейлана, что почти с ним не разговаривал. Он был жестоким, бессердечным стариком.

– Но он так расхваливал тебя Талу, – снова удивилась Джура. – Говорю же, Тал вечно ставил тебя в пример Джералту.

– Который теперь из-за этого ненавидит меня.

– У него есть на это причины. Он ланконийский принц, а ты…

Она осеклась, потому что Роуан сунул ей в рот большой кусок хлеба.

– Одна ночь, Джура, – взмолился он, глядя на нее, как заблудившийся щенок, который просит, чтобы его отвели к хозяину. – Одна ночь мира и покоя. Пожалуйста.

Она откусила половину ломтя и, невольно рассмеявшись, положила ему в рот вторую половину.

– Хорошо, – согласилась она, – сегодня ты будешь королем, но завтра должен доказать мне, что достоин трона.

– Достоин трона? – повторил он, темнея глазами. – Я покажу тебе, кто здесь главный.

С этими словами он пополз к ней на четвереньках, как огромное хищное животное.

Джура снова рассмеялась, но тут набедренная повязка «случайно» сползла, не оставляя сомнения в его намерениях. Во рту Джуры внезапно пересохло, но на этот раз страха не было. Она сбросила тунику и открыла ему объятия, и хотя заметила его удивленно поднятые брови, но не поняла, в чем дело. Ее не учили притворной скромности и кокетству, не требовали прятать истинные чувства под маской фальшивой скромности. Она хотела его так же сильно, как он – ее, и не думала этого скрывать.

Немного опомнившийся Роуан счастливо улыбнулся, радуясь ее прямоте.

Теперь у него не было нужды медлить, и его страсть к Джуре пылала ярким пламенем. Он смотрел на ее голые ноги добрых два часа и думал только о том, чтобы снова взять ее, но остерегался сказать об этом, поскольку англичанки, по крайней мере те, которых он знал, обожали притворяться девственницами при каждом новом соитии.

Но Джура была ланконийкой и поэтому говорила то, что думала, поступала в соответствии со своей верой и добивалась всего, о чем мечтала. Он мог не волноваться, что она когда-нибудь обманет его. Скорее уж Джура всегда скажет ему в лицо, прав он или нет.

После их первой ночи, когда Роуан так напугал и обидел ее, причинив боль, он боялся, что она больше не захочет лечь с ним в постель. Но похоже, теперь она готова передумать.

Он самодовольно улыбнулся.

– А теперь, моя ненасытная крошка, позволь дать тебе несколько уроков, – прошептал он и, подняв ее, насадил на свою плоть. По ее лицу разлилось сначала удивление, потом чистейшее наслаждение. По крайней мере, в любви она никогда не станет считать его глупцом. Это единственная область, где он знает все, а она – ничего.

Но уже через секунду он понял, как ошибался. Джура оказалась не только сильной и сообразительной, но и чувственной и изобретательной в любовных играх, – изобретательной настолько, что Роуан и не мечтал о таком счастье. Он нечасто встречался с женщинами, поскольку старый Фейлан считал воинскую муштру куда более важной, чем упражнения в постели. Кроме того, любовницами Роуана обычно были женщины пресыщенные, желавшие похвастаться, что переспали с красивым принцем. Они вынуждали Роуана трудиться за двоих.

– Джура, – прошептал он, гладя ее упругие, гладкие бедра, пока она поднималась и опускалась на нем. Ему казалось, что сейчас он умрет от наслаждения.

Наконец он осознал, что больше не выдержит, и, крепко прижимая к себе Джуру, бросил ее на спину и закончил несколькими глубокими, отчаянными выпадами, сотрясаясь от граничившего с болью экстаза. При этом он так сильно стискивал Джуру, что та вскрикнула.

– Ты сломаешь меня, – пожаловалась она, стараясь ослабить его хватку.

– Нет, – хмыкнул он, – просто согну, чтобы сунуть в свой карман, и стану вынимать, только когда ты становишься Джурой-у-воды.

– Но я всегда ею оставалась, – возразила она, прильнув к нему. Роуан широко зевнул.

– Может, ты привыкла спать на полу. Но я предпочитаю кровать. – Он подхватил Джуру, как ребенка, игнорируя все возражения, и уложил в постель. Натянул одеяло на нее и себя, обнял Джуру и тут же заснул.

В отличие от Джуры. И разум, и тело еще не приспособились к новым ощущениям, и сна не было ни в одном глазу. Как только дыхание мужа стало ровным, а тело расслабилось, Джура сползла с постели, подобрала с пола его тунику, накинула на себя и вышла из шатра.

Прохладный ночной ветерок обдувал лицо и голые ноги, и Джура, залюбовавшись луной, улыбнулась и обхватила себя руками. Наконец-то она больше не девственна! Так вот что она чувствовала в тот день, когда впервые встретила Роуана у реки. То, чего так и не сумела познать в объятиях Дейра. Если бы только с Роуаном она могла испытывать те же безмятежность и спокойствие, что в присутствии Дейра!

Постепенно она замерзла и вернулась в шатер. И долго смотрела в лицо крепко спавшего Роуана, чья рука была доверчиво повернута ладонью вверх. Должно быть, она оказалась неосторожна, и он услышал шум, потому что пошевелился и протянул руки.

Протянул руки к ней!

Она с улыбкой задула свечи и легла рядом.

И проснулась от того, что кто-то щекотал ей нос. Подскочив от неожиданности, она открыла глаза и увидела Роуана, наклонившегося над ней и водившего по носу ее же длинной прядью. Сначала она растерялась при виде мужчины в своей постели, но тут же, припомнив события прошлой ночи, покраснела.

Роуан понимающе улыбнулся.

– Доброе утро, жена, – прошептал он, нежно целуя ее. – Какие развлечения ты приготовила для меня сегодня? Бьюсь об заклад, ты не переплюнешь вчерашний день, когда, раздобыв бархатное платье, заманила меня в эту пещеру наслаждений. Знай я, что ты так приревнуешь к Брите, позаботился бы о том, чтобы она посетила нашу свадьбу.