— Если я воткну в тебя меч, то в сердце, а не в спину.

— Я учту это, — ответил он сухо.

— Это твое дело, — сказала Джура. Потом в ее глазах появилось любопытство. — Как ты собираешься объединять племена? Ты хочешь завоевать их?

Руан подошел к окну.

— Нет, уговорами. Я хочу переженить их друг на друге, чтобы через пару поколений они уже не знали, какого они племени. Все будут ланконцами.

Джура улыбнулась.

— И как же ты думаешь сделать это? Они же ненавидят друг друга. — Улыбка исчезла с ее лица. — Ты ничего о нас не знаешь. Эти люди скорее умрут, чем потеряют свою независимость. Почему бы тебе не вернуться в Англию и не оставить нас в покое, пока не разразилась война?

— А ты поедешь со мной? Этот вопрос ошеломил Джуру.

— Жить в Англии, где женщины должны просить у мужчин благосклонности?

Руан открыл рот, чтобы возразить ей, но передумал.

— Я не буду тебе ничего объяснять. Твой долг — слушаться меня, и больше ничего. Тебе придется сопровождать меня в путешествии по Ланконии. Мне не нужны ни твои советы, ни твои замечания. Ты должна быть просто женой.

— Как англичанка, мышка в доме своего мужа, — сказала Джура. — Тебе предстоит узнать, что ланконских женщин не так просто подчинись, как твоих бледнолицых английских кукол. Я поеду с тобой, но какое это имеет значение? К ближайшему полнолунию я уже буду вдовой.

Она повернулась и вышла из комнаты.

Идя по тускло освещенному каменному коридору, Джура думала, какой же дурак этот Руан. Он собирается ездить по главным городам каждого племени и уговаривать людей перестать ненавидеть друг друга. Она была права: через пару дней кто-нибудь убьет его.

Но то, что он не пускает ее к себе в постель, — это не на шутку озадачило ее. Неужели он не хочет ее? Нет, это ерунда. Может быть, все англичане такие? Может, он никак не свыкнется с их браком? Она пожала плечами. Кто разберет, что думают эти иностранцы?

— Ты Джура, — раздался тонкий, тихий голос. — Ты победительница.

Джура оглянулась и увидела маленького сына англичанки. Она подозревала, что он младше, чем кажется. Его бледная кожа и волосы напоминали ей хлеб, который недодержали в печи. В свете факелов, укрепленных на стене, лицо мальчика казалось еще бледнее.

— Что тебе нужно? — спросила она, разглядывая малыша. Это был ее будущий враг. — Я видел тебя, — сказал мальчуган. Его круглые синие глаза были как полевые цветы. — Я видел, как ты победила. Ты научишь меня бегать, как ты? И бороться? И стрелять из лука? Джура не смогла сдержать улыбки.

— Возможно.

Мальчик улыбнулся ей в ответ.

— Вот ты где, — раздался голос из другого конца коридора. Это был молодой человек по имени Монтгомери, и Джура инстинктивно схватилась за нож, но взгляд оруженосца был скорее уважительным, чем враждебным, и Джура успокоилась.

— Это Джура, — гордо сказал малыш.

— Да, я знаю, — ответил Монтгомери и улыбнулся. Джура отметила, что он скоро станет красивым молодым человеком, и тоже улыбнулась.

— В чем дело? — строго спросил внезапно появившийся Руан. — Монтгомери, у тебя больше нет других дел, как болтать с моей женой? Оружие не чищено, копья не заточены.

— Слушаюсь, мой господин, — ответил юноша, но, прежде чем уйти, снова улыбнулся Джуре.

При громогласных звуках голоса своего дяди маленький Филип спрятался за Джуру и обхватил руками ее бедро. Джура с удивлением смотрела на малыша.

— Филип, — грозно сказал Руан. — Что ты делаешь?

— Это Джура, — сказал мальчик вместо ответа.

— Я сам отлично знаю, кто это. Отойди от нее. Джура усмехнулась.

— Если ты не можешь справиться с ребенком, то как ты собираешься справиться с Бритой или Айном, которые командуют целыми племенами? И со старым, толстым Мареком?

Руан схватил Филипа за руку, но тот лишь крепче вцепился в Джуру, которая заслонила малыша своим телом.

Руан внезапно отпрянул.

— Ты имеешь надо мной какую-то власть. Ты заставляешь меня вести себя глупее, чем мой шестнадцатилетний оруженосец. Я не буду драться с тобой из-за ребенка, ты, несомненно, околдовала и его тоже. Но запомни, он не наследник. Тебе нет смысла причинять ему вред.

— Причинять вред ребенку? — в ужасе спросила

Джура. — Ты заходишь слишком далеко. Самый большой вред ты причинишь себе сам. Ланконцы устали от твоего наглого превосходства. А теперь я хочу есть. Я имею на это право, или ты поклялся, что этого мне тоже не позволишь?

Ноздри Руана задрожали от бешенства.

— Идем.

Он повернулся и направился в зал. Джура собралась последовать за ним, но Филип схватил ее за руку.

— Ланконские воины не держатся за руки, — сказала она. — И расправь плечи.

— Слушаюсь, сэр, — ответил Филип, и Джура не стала его поправлять.

— Может, мы подыщем тебе одежду, более подходящую для ланконского воина.

— И нож? — спросил он. Глаза его засверкали.

— Конечно.

В главном холле были накрыты длинные столы; слуги разносили блюда с мясом и овощами. Джура хотела занять свободное место на другом конце стола, но Руан сделал ей знак сесть рядом с ним. Филип следовал за Джурой, как тень.

— Филип, — позвала Лора. Она сидела с другой стороны от Руана.

— Джура разрешила мне сесть рядом с ней, — ответил мальчик, стараясь держать спину ровно.

Лора хотела встать, но Руан остановил ее. Священник благословил трапезу, и примерно пятьдесят обедающих накинулись на еду так, словно умирали с голоду. Они жевали так же шумно, как спорили про оружие, лошадей или выясняли, кто из них лучший воин.

Спустя четверть часа двое мужчин вскочили и вцепились друг другу в горло, словно хотели задушить друг друга.

Хотя Руан много знал о нравах ланконцев, но такое он видел впервые. Он разговаривал с Лорой и даже не сразу сообразил, в чем дело.

Но Джура отреагировала мгновенно. В два прыжка она перемахнула через стол, прыгнула на одного из мужчин и так стукнула его, что все трое, потеряв равновесие, упали на пол. Джура на лету выхватила нож.

— Я проткну любого, кто помешает мне есть, — крикнула она.

Мужчины моментально успокоились и поднялись с пола.

При виде этого вполне заурядного события ланконцы лишь на мгновение оторвались от еды, но для англичан оно не было заурядным. Джура поднялась, стряхнула пыль и встретилась глазами с Руаном. Лора стояла у стены, прижимая к себе Филипа.

Джура не могла понять, что ужасного она сделала, чтобы так на нее смотреть. Лицо Руана стало красным, как солнце на закате, на шее проступили вены. Трое рыцарей в ужасе смотрели на нее.

Джура спрятала нож.

— Еда остынет, Филип вырвался из рук матери, подбежал к Джуре и обхватил ее ноги руками.

Она нежно погладила его по голове, улыбнулась и, отстранив от себя, мягко спросила:

— Разве ланконцы боятся?

— Женщины не могут бороться с мужчинами, — прошептал мальчик.

— Правильно, но это же Рабан и Сексан. Они всегда дерутся. А сейчас выпрями спину и…

Она остановилась, потому что Лора, оправившись от изумления, схватила сына за руку и оттащила от Джуры.

— Как ты смеешь, — сказала Лора. — Как ты смеешь прикасаться к моему ребенку и учить его, что ему делать? Ты не женщина. Тебе нельзя находиться рядом с детьми.

Джура сделала шаг к Лоре. Ее глаза холодно смотрели на англичанку. Но Руан встал между ними.

— Идем со мной, — сказал он.

Джура еще никогда не видела такого выражения на его лице.

На этот раз ланконцы прекратили есть и с любопытством наблюдали за развитием событий. Драка и прыжок Джуры через стол не очень взволновали их, но они не понимали, чего хочет этот англичанин. Он рассердился, потому что стражница прервала драку? Это ее работа.

— Идем со мной, — повторил Руан.

— Я хочу есть, — сказала Джура, глядя на стол и быстро исчезающую пищу.

Пальцы Руана больно стиснули ей плечо, и он подтолкнул ее к двери. Джура попыталась вырваться, но он крепко держал ее.

Они оказались в маленькой комнате, где хранились бочки с пивом и мед.

— Никогда, — сказал он, как только дверь закрылась, — никогда моя жена не будет вести себя так, как сейчас. — От злости он с трудом мог говорить. — Прыгать через стол, как потаскуха и… и… — он чуть не задохнулся — и наваливаться телом на мужчин.

«Этот человек сошел с ума», — подумала Джура, а вслух сказала:

— Это моя работ. Я служу в женской гвардии и должна пресекать споры и драки. Если бы Джералт обедал с нами, это бы сделал он.

Лицо Руана стало багровым.

— Здесь я король, и я буду пресекать споры между моими подданными, а не моя жена.

— Кажется, я начинаю понимать, — сказала Джура, теряя терпение. — Это потому, что я женщина. Ты думаешь, ланконские женщины трусливы и так же беспомощны, как твоя сестра?

Руан подошел к ней ближе.

— Оставь мою сестру в покое. Я повторяю тебе, ты не должна вести себя, как дикарь. Ты женщина, и должна вести себя как женщина.

— Глупости. По-твоему, я должна сидеть и вышивать, чтобы доказать, что я женщина. Неужели я похожа на мужчину?

Руан невольно скользнул взглядом по ее телу: крепкой груди, округлым бедрам, стройным ногам, слегка прикрытым короткой туникой. В тысячный раз он проклинал себя за то, что дал клятву не прикасаться к ней.

— Тебе придется послушаться меня, или ты пожалеешь, — сказал он.

— А что ты сделаешь? Прикажешь посадить меня в тюрьму? Кто станет слушаться твоих приказов? Ланконцы? Если со мной что-нибудь случится, тебе не дадут живым выйти за ворота Эскалона. На этом закончатся твои дурацкие мечты объединить племена Ланконии.

Руан сжал кулаки. Никто еще не выводил его из терпения так, как эта девушка. Он не терял самообладания, когда его дразнили глупые сыновья Вильяма.

Ни одной женщине еще не удалось рассердить его. Женщины — это нежные, добрые существа, созданные на радость мужчине. Если мужчина отправляется на охоту, то, вернувшись, рассказывает жене об опасностях, которые его подстерегали, а она слушает, затаив дыхание, и восхищается его храбростью. Но Джура может принести с охоты оленя крупнее, чем подстрелит он сам.

— У тебя есть женская одежда? — спросил Руан. — Почему ты носишь только это?

Он указал на мешковатые брюки и высокие ботинки.

— Ты рассуждаешь, как малый ребенок, — возразила Джура. — Какая разница, во что я одета? Мой долг…

Она остановилась, потому что Руан притянул ее к себе.

— Твой долг быть рядом со мной, — сказал он взволнованно. — И не прижиматься всем телом к другим мужчинам.

— Ты имеешь в виду, когда я останавливала драку?

Джура говорила медленно и тихо. Она не могла ясно соображать, когда он прикасался к ней.

— Джура, ты со мной что-то сделала. Я не узнаю себя.

— Я скажу тебе, кто ты: ты англичанин в чужой стране. Тебе нужно отдать трон моему брату и вернуться в Англию.

Он оттолкнул ее.

— Оставь меня. Иди набивай живот и больше не вмешивайся в споры между моими подданными.

— Они не твои подданные. Они ланконцы, — сказала Джура и поспешила в главный зал. Столы были уже пусты, но ей удалось схватить кусок оленины прямо с подноса слуги.

По дороге к баракам ей встретился Джералт.

— Тебя не было на обеде, — сказала Джура. — Сесть за стол с врагом? — презрительно спросил Джералт. — Я слышал, ты теперь будешь жить вместе с ним?

— И путешествовать. Этот дурак хочет объединить племена.

Джералт цинично рассмеялся.

— Его убьют в первом же племени.

— Я сказала ему то же самое, но он не слушает. Его скоро убьют, но, может, это и к лучшему. Некоторые мужчины уже восторгаются им. Ксант не отходит от него ни на шаг.

Джералт приблизился вплотную к Джуре и понизил голос:

— Ты хочешь приблизить его смерть?

— Он сам себя убьет. Я не убийца.

— Значит, это правда, что ты перешла на его сторону? Сайлин говорит, что ты сражалась на турнире для себя, потому и стукнула се колом. Скажи мне, неужели этот иностранец тебе дороже собственного народа?

Ее ноздри гневно задрожали.

— Ты думаешь, что твои оскорбления подтолкнут меня на убийство? Тогда ты меня не знаешь. Я говорю тебе, что он дурак и сам найдет свою смерть. Ты станешь королем, но твои руки не будут запачканы кровью родного брата.

— Если только ты не родишь от него ребенка, — сказал Джералт.

— Это невозможно, — ответила Джура.

— Он не мужчина? — удивленно спросил Джералт.

— Я не знаю. Он говорит, что дал клятву, что… — Она замолчала. — В ближайшее время у него не будет детей. Наберись терпения и жди. Ты будешь королем.

Она повернулась и пошла через внутренние ворота в город. В городе было тихо. И люди, и животные спали.

Объединить племена, думала Джура. Немыслимая идея. Люди разных племен так ненавидят друг друга, что не могут жить даже по соседству, и глупый англичанин никогда не сможет понять этого. Чтобы понять образ мыслей ланконцев, нужно быть ланконцем.