Морин Мартелла - Девушка хочет повеселиться

— О боже, да он спятил. Или это на него так повлиял «Дом Периньон»? — Сандра хихикала, покачиваясь на своих каблуках-небоскребах.

— Гляньте-ка на него! На что только не идут люди, чтобы не платить по счету! — присоединился к общему веселью обычно сдержанный Деклан. — Видите, как он шушукается с этим пингвином?

Джерри и в самом деле серьезно беседовал с администратором гостиницы. И присоединяться к нам не торопился.

Но мы изрядно выпили и пребывали в слишком хорошем настроении, чтобы обращать на это внимание. Наше поведение становилось все более шумным и начинало вызывать раздражение у некоторых посетителей ресторана.

Когда смех стал откровенно неприличным, к нам подошел мрачный администратор. Его лакированные туфли неодобрительно поскрипывали.

Однако Барни продолжал хохотать взахлеб.

— Мисс Макхью? Позвольте проводить вас в вестибюль.

Я обернулась к остальным, ища моральной поддержки. Но они едва не падали от смеха. Это была настоящая истерика.

Наконец Барни взял себя в руки.

— Я так и знал! Энни, они хотят упрятать тебя за решетку. Им уже известна твоя репутация. Они думают, что ты хочешь потребовать деньги за работу, которую мы для них выполнили. В свое время я предупреждал Джерри, что он недооценивает этих типов. Энни, что ты сделала, когда увидела счет? Скопировала его? В трех экземплярах?

— Замолчи, Барни. — Внезапно Сандра стала серьезной. Она следила за Джерри, который все еще стоял у регистрационной стойки, повернувшись к нам спиной. — Мне кажется, что-то случилось. Энни, проводить тебя?

— Не смеши меня. Наверно, он опять потерял свой ключ. Второй за эту неделю. Вот так сыщик!

Но Джерри действительно выглядел странно. Еще страннее, чем обычно.

Как его назвала Пенелопа? Первобытный. Да, именно так.

«Ужасно привлекательный, — жеманно сказала она. — Но в нем есть что-то почти… почти первобытное».

«Заносчивая кобыла! — смеялся Джерри, когда я рассказала ему об этом. — Что она понимает в первобытном? Она всю жизнь купалась в роскоши».

Сейчас я шла к нему, пытаясь не хихикать. Первобытный, надо же! Человек, выпивший три бокала «Дом Периньон», не может не смеяться.

Администратор гостиницы провел нас в маленький кабинет без окон позади регистрационной стойки, а затем выскользнул наружу, бесшумно закрыв за собой дверь.

Джерри явно нервничал. Не был уверен в себе. Странно… У него было много черт, в том числе и не слишком приятных, но отсутствием уверенности в себе он не страдал. Сейчас Джерри переминался с ноги на ногу, видимо, собираясь мне что-то сообщить.

Это показалось мне очень привлекательным. Даже сексуальным. Наверно, так на меня действовало шампанское.

Я протянула руку и коснулась его лица.

— Джерри, ты ужасно милый. Тебе когда-нибудь говорили, что ты милый?

Он схватил меня за руки.

— Энни, мне нелегко это сказать, но… она… я… Наверно, будет лучше, если ты прочитаешь об этом сама. — Он сунул мне в руку сложенную газету. Сложенную так, что, даже будучи навеселе, я не могла не увидеть название рубрики «РОЖДЕНИЯ, СВАДЬБЫ И СМЕРТИ».

Возглавляла список фамилия «БИЧЕМ».

— О, эта фамилия мне знакома! — засмеялась я. А потом начала читать.

«БИЧЕМ, КЛАРА. Скоропостижно скончалась. Глубоко скорбят ее безутешные дочери Пенелопа и Франческа, сын Джейми, зять Джеймс и любящие внуки Саймон и Эйми. Цветов просят не присылать. На похороны приглашаются только родные и близкие».

Комната поплыла у меня перед глазами. А потом наступила темнота.

— Энни, дыши глубже. Вот так. Сейчас тебе станет легче.

Я сделала то, что мне велели. На секунду задержала дыхание, а потом осторожно выдохнула через рот.

— Еще раз. — Джерри стоял надо мной, как встревоженный воспитатель детского сада. — О'кей? — Он начал растирать мои онемевшие плечи.

— Спасибо. Все в порядке. Не знаю, что на меня нашло. — Я выпрямилась.

— Энни, она была твоей матерью. Конечно, ты была потрясена, узнав об этом из газеты. Извини меня. Я сделал глупость, показав ее тебе без предупреждения. Вместо этого нужно было… Сначала я должен был объяснить. Прости меня, Энни. Я просто не подумал…

— Не говори глупостей. Я должна была прочесть это. Поступить по-другому ты не мог.

— Мне от души жаль.

— Не могу поверить, что я… упала в обморок.

— Мы люди, а не роботы.

— Скоропостижно? Это означает сердечный приступ, верно?

— Обычно да.

— Во всем виноваты таблетки, которые она принимала. Они знали это. Но молчали. Вот почему они так боялись оставлять ее одну. А мне никто ничего не сказал. Если бы я знала, то не стала бы говорить ей ужасные вещи… в тот день. Я обзывала ее последними словами. Ты даже не представляешь себе…

— Я уверен, что она тоже говорила ужасные вещи. Думаю, у вас была ничья.

Я хрипло расхохоталась.

— Да уж. Я назвала ее высокомерной сукой, а она меня — хитрой маленькой дрянью, выросшей в трущобе. Примерно так. Как ты думаешь, это равноценно? — У меня дрожали губы. Пришлось прижать их рукой.

— Абсолютно, — ответил Джерри. — Потому что никто из вас так не думал.

— Не могу поверить, что она умерла. Ты знаешь, что Джейми приходил ко мне в агентство? Но я не стала его слушать. Думала, что он пытается использовать меня. Наверно, так оно и было. Они прекрасно знали, что мать серьезно больна. Судя по тому, как горячо они это отвергали. Заранее договорились держать меня в неведении. Конечно, я всего лишь платная помощница. Не член семьи. И даже не дальняя родственница.

— Ты пойдешь на похороны?

— О боже… А это необходимо?

— Энни, она была твоей матерью.

Неужели это тот же человек, который с самого начала не советовал мне переезжать к ней? А когда я все же это сделала, умолял унести оттуда ноги подобру-поздорову? Не иметь с ней дела? Который говорил, что она не стоит пяти минут моего времени, поскольку обращается со мной хуже некуда?

— Энни, ты должна пойти. Отдать ей дань уважения.

Значит, теперь, когда ее уже нет на свете, я обязана ее уважать? Когда она была жива, ее следовало избегать. Выходит, после смерти все становится по-другому? У меня мутилось в голове. Я подняла глаза, увидела встревоженное лицо Джерри и попросила:

— Пожалуйста, принеси мне что-нибудь выпить.

Но это было исключено. Несмотря на все уговоры Джерри. Я уже хоронила родителей и просто не выдержала бы повторного испытания. Правда, сравнивать не приходилось. В конце концов, эта женщина отвергла меня. Дважды. Решительно отказалась признавать меня, несмотря на все мольбы. Неужели Джерри всерьез думал, что я буду оплакивать ее?

— Если не пойдешь, будешь жалеть об этом всю жизнь, — сказал Джерри. — Энни, я не желаю тебе такой участи. Ты и так многое испытала. Советую тебе пойти. Иначе ты никогда не сможешь поставить на этом деле крест.

Что с ним случилось? Неужели он не понимал, что я уже сделала это? Неужели не заметил, что я счастлива? Я любила агентство почти так же, как он сам. Утром бежала туда со всех ног и погружалась в работу, за которую меня ценили. Мне нравилось принимать решения. А в доме Бичемов я слонялась по кухне и коридору и ждала, когда мне позволят войти в комнату. Неужели Джерри всерьез думал, что я буду жалеть миссис Бичем?

Да, как же…

Я обожала свою новую жизнь. Каждый день приносил мне удовлетворение. А когда удавалось решить по-настоящему сложную проблему, удовлетворение становилось безмерным.

— Здесь вся жизнь, ребята! — с утрированным американским акцентом восклицал Барни, когда мы обсуждали дела. Это звучало немного высокопарно, но он был прав. Работая в агентстве, мы видели все стороны жизни. И лицо, и изнанку.

Огорчало только одно: остальные начали обвинять меня в том, что я стала таким же трудоголиком, как Джерри. То есть полным и окончательным. Что за чушь? Трудоголиком? Только потому, что я люблю свою работу?

И дело было не в Джерри. Да, босс был очень привлекательным, но остальных сотрудников я любила не меньше.

Когда вечером мы уходили из офиса, я не торопилась расстаться с коллегами, как было в «Корме для киски». Я присоединялась к тому, кто был свободен, и мы шли в бар напротив пропустить по стаканчику и обсудить самые трудные дела, которые в данный момент расследовало агентство. Или самые смешные, если компанию мне составлял Барни.

Иногда мы делились личными проблемами. Впрочем, это случалось довольно редко.

Именно так выяснилось, что Джерри не был на похоронах собственной матери и до сих пор не может себе этого простить.

Конечно, я узнала это не от Джерри. Барни случайно проговорился после трех пинт «Гиннесса» и рюмки ликера «Джеймисон». Его подружка Хейзл уехала на девичник, но Барни подозревал, что это только предлог.

Я выяснила, что у Джерри были веские причины не идти на похороны. Когда Джерри был маленьким, мать бесстыдно бросала его ради своих «друзей». Едва ли он дожил бы до совершеннолетия, если бы не две любящие тетушки.

Подробностей Джерри не рассказывал, поскольку это было не в его духе, но Барни был опытным сыщиком и умел читать между строк. Когда Барни начинал говорить о матери Джерри, его улыбчивое лицо становилось мрачным.

И тем не менее Джерри жалел, что не был на похоронах.

Не потому ли он уговаривал меня пойти на похороны миссис Бичем?

Однако он забыл главное. Какой бы плохой ни была его мать, но она не отказалась от своего ребенка. Не выбросила его, как грязную тряпку, едва перерезали пуповину.

Я приняла решение. На похороны я не пойду, но посещу отпевание. Это позволит мне отдать усопшей последний долг и в то же время не присутствовать на кладбище. В последнее время я старалась обходить кладбища стороной.

В торжественно убранной церкви священник прочитал заупокойную молитву. Потом окропил гроб и два первых ряда святой водой.

А затем прозвучало:

— «Радуйся, Благодатная! Господь с тобою; благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего… Иисус».

Меня душил комок в горле, но я пробормотала ответ вместе со всеми остальными:

— «Святая Мария, Матерь Божья, молись за наши грехи ныне и в час нашей смерти. Аминь».

Затем я присоединилась к длинной очереди тех, кто желал выразить соболезнования ближайшим родственникам, сидевшим в первом ряду и напоминавшим гипсовые статуи. Джерри ждал меня на крыльце.

Сначала я увидела Пенелопу. Точнее, не увидела, а догадалась, что это она. По черной шляпе размером с колесо от телеги. Я выразила шляпе соболезнования и прошла дальше.

Следующей была Франческа. Она стояла с непокрытой головой, и ее длинные пепельные волосы того же оттенка, что и у миссис Бичем, отражали пламя церковных свеч. Она подняла на меня полные боли глаза.

Я пожала ей руку. Рука Франчески дрожала.

— Я искренне оплакиваю вашу мать, — прошептала я.

Едва эти слова сорвались с моих губ, как я с удивлением поняла, что говорю правду.

— Спасибо. — Она отвела взгляд.

Очередь сделала шаг вперед, и я оказалась лицом к лицу с Джейми.

Его ввалившиеся глаза были обведены темными кругами, одежда измята. Казалось, он только что сошел на берег после долгого плавания в трюме.

— Энни… — Он вцепился в мою руку, как утопающий.

Я тут же забыла все приготовленные заранее слова и проглотила язык.

Мы смотрели друг на друга, пока за моей спиной не начали нетерпеливо покашливать.

— Энни, вы приедете к нам? — вдруг спросил Джейми.

Я не поверила своим ушам. Но потом сообразила, что он имеет в виду поминки. Сегодня особняк на Хейни-роуд посетит множество людей. Такова традиция. Я с облегчением кивнула; естественно, Джейми принял это за знак согласия.

— Тогда еще увидимся. Нам нужно поговорить.

— Нет, я…

Но его руку уже пожимал кто-то другой, оттеснив меня в сторону.

Я вышла из церкви. Джерри пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от меня.

— Мне нужно выпить.

Не нужно было приходить сюда. Во всем был виноват Джерри. Именно он настоял на том, чтобы я отдала ей последний долг. Джерри Даннинг, доморощенный психолог и новоявленный эксперт по отношениям между людьми… А чем это кончилось? В результате Джейми решил, что я приеду на Хейни-роуд…

— Как насчет «Бодливой козы»? — спросил Джерри.

Я захлопала глазами.

— Пивной неподалеку. Обычно там тихо.

— Мне все равно.

Но с «Бодливой козой» он ошибся — тихо там не было. Местная футбольная команда выиграла матч, и пивная была набита бурно ликовавшими болельщиками. Я протискивалась в угол; тем временем Джерри пытался пробиться к стойке.

Шум стоял оглушительный, так что перекинуться словом было невозможно. Мы просто кивали головами поверх стаканов, а вокруг покачивалось разноцветное людское море и прижимало нас друг к другу.