По дороге в лагерь она прошла неподалеку от крытых пальмовыми листьями хижин рабочих-арабов и увидела группу из четырех мужчин, сидящих на корточках вокруг только что разожженного костра. Они были одеты в линялые рубахи и саронги племен, живущих в пустыне, и поношенные кожаные сандалии на босу ногу. У каждого она увидела по кинжалу на поясе и по старой винтовке Мартини в руках, на стволы которых они опирались. В отблесках огня эти люди казались пришельцами из прежних веков, варящими кофе в погнутом оловянном сосуде с зернами граната в крышке, чтобы они своим постукиванием отгоняли джиннов. Затем Джоан заметила, что старший из мужчин слеп на один глаз. Тот был затуманен, красные и опухшие веки вокруг него почти сомкнулись. Грязный след слез бежал по изгибу щеки. У другого был неправильный прикус, и нижняя челюсть далеко выдавалась вперед. У третьего из-за искривления позвоночника одно плечо было выше другого. Их неподвижность больше походила на апатию, и образ успокоительного безвременья был омрачен видом страданий и болезни.

Перед обедом Джоан как смогла привела себя в порядок, не зная, насколько торжественным тот задуман. У нее ничего с собой не было, кроме чистой блузки. Ее-то, приняв душ, она и надела с брюками, заменившими в тот вечер юбку, чересчур объемную, чтобы влезть в небольшую сумку. Перед незатейливым квадратным зеркалом, явно предназначенным для мужчины, она вычесала из волос песок. Только тут Джоан поняла, что в течение всего дня не вспоминала ни о Рори, ни о Гибсонах. Девушка задалась вопросом, получили они записку или нет, а если да, то удовлетворила ли она их. Что, если они начали искать свою подопечную и обнаружили, что она пропала? Маскат казался таким далеким. Здесь, в пустыне, было легко не обращать внимания на сложившуюся ситуацию, но она понимала, что проблемы никуда не делись, а только ждали ее возвращения. Поездка в Фахуд была попыткой потянуть время. Попыткой, которую для нее организовал Чарли. Она не могла дождаться, чтобы рассказать Мод, как побывала у нефтяников и как даже мимолетный взгляд на пустыню помог ей лучше ее понять.

Обещанный гость, который появился, когда настало время обедать, оказался Чарли Эллиотом. В этом не было ничего удивительного, поскольку никто другой не знал, где Джоан находится, хотя увидеть его она не ожидала.

Он ухмыльнулся, когда девушка появилась в столовой, встал со своего места и подошел к ней.

– Ну, как все прошло? Вам удалось разглядеть Джабрин? – спокойно произнес он.

Джоан кивнула и не смогла сдержать улыбку.

– Да. Это было потрясающе, Чарли… Большое спасибо. Спасибо за все это. Кажется, я забыла поблагодарить вас в Маскате.

– Да, так и есть, – подтвердил Чарли. – Но я вас прощаю. Вообще-то, все было написано у вас на лице. Думаю, еще никто так не радовался поездке в лагерь нефтяников.

– Дело не в лагере… вы понимаете сами. Дело было в том, чтобы уехать. Подальше от Маската.

– Да, я понимаю. Жизнь там должна очень напоминать клетку, – проговорил он.

Джоан смущенно отвела взгляд: ей казалось, что они прежде не говорили о Маскате.

– Я выходила на край пустыни. Это было замечательно, – сказала она.

– Действительно? – скептически произнес Чарли. – И она не показалась вам мрачной, мертвой и чертовски бесплодной?

– Вовсе нет.

– Лично я предпочитаю хорошие джунгли. Или, по крайней мере, лес.

– Как вы здесь оказались, Чарли? Я имею в виду, как вам удалось сюда выбраться?

– Мы все вчера снялись с лагеря и перебазировались в Низву. Я убедил командира, что мне нужно побывать здесь и поговорить с генеральным директором о ситуации на дорогах. Нефтяники жалуются на мины, если не сказать больше. Их грузовики постоянно подрываются на пути к побережью, и приходится тратить значительные средства на расчистку дороги. Вот я и подумал, что, пожалуй, не помешает заехать сюда и обрисовать складывающуюся ситуацию. Командованию известно: повстанцы что-то затевают, вот мне и предоставили свободу действий. Поездка была долгой и скучной, могу вас заверить.

– Все войска стянуты к Низве? Значит, вот-вот начнется? Я имею в виду окончательный штурм.

У Джоан засосало под ложечкой, когда она вспомнила об огромных скалах и черных ущельях между ними, похожих на готовые захлопнуться капканы, а еще о бледной полоске кожи вокруг подстриженных волос Даниэля.

– Я бы сказал, просто штурм. Кто знает, насколько окончательным он окажется? Но я сделаю, что смогу. – Чарли улыбнулся, и Джоан снова подумала, что его бравада напускная, а высокомерие просто служит маской. – Идемте за стол, Джоан. Я умираю от голода.

Еда была так же хороша, как за ланчем, а пиво лилось рекой. Голос Джоан почти терялся среди гулкого мужского трепа. Она была единственной женщиной в столовой и привлекла к себе несколько любопытных взглядов, но ее присутствие никого не смущало. Чарли много говорил и постоянно шутил, образуя своеобразное поле притяжения для прочих мужчин, у которых явно не было шансов его затмить. Но поскольку Джоан распознала природу этого явления, она не поддавалась силе гравитации, которой не могли противиться остальные. Она вспомнила слова Мэриан о его славе бабника и не удивилась, что он ею пользуется. Девушка поддразнивала Чарли, не желая попасть в его сети, но чем больше пива ей наливали, тем трудней это становилось делать.

– Сколько у вас времени? – в какой-то момент спросил Питер у Чарли.

– Все британские войска должны быть выведены из Омана самое позднее к апрелю, – ответил Чарли. – Правительство выпустило соответствующее постановление. Приближается саммит ООН по Ближнему Востоку, и им не хочется выставлять себя колонизаторами после заварухи с Суэцким каналом. Вы бы слышали, как «Радио Каира» трубит по поводу нашего участия в здешних событиях. Можно подумать, вся британская армия собралась здесь, чтобы притеснять невинных местных жителей. А между тем тут лишь горстка наших ребят, на которых эти черти только и делают, что плюют со своей проклятой горы.

– А нужно ли нам вообще здесь находиться? – спросила Джоан. – Я слышала, мы помогаем султану добраться до нефти, которая ему вовсе не принадлежит. И потом он, по здешним понятиям, не имеет власти над внутренними областями.

Все взгляды устремились на нее, и повисла напряженная пауза, в конце которой раздались смешки, а несколько человек подняли брови. Кто-то даже недоверчиво присвистнул.

– Джоан Сибрук, скажите ради всего святого, кто вам такое сказал? – спросил Чарли, и лицо Джоан залилось краской.

– Никто, – сказала она поспешно. – Просто случайно услышала.

– Что ж, этот никто, пожалуй, прав, – сказал Питер, пожав плечами. – Но кто, по вашему мнению, убедил имама, что нефть принадлежит ему? Кто, как вы думаете, вооружает его бойцов и учит их воевать?

– Не знаю.

– Саудиты, – объяснил Чарли. – А кто, как вы думаете, поощряет саудитов тянуть свои длинные руки через границу с Оманом и продает им оружие?

– Американцы, – вставил австралиец.

– Вот как, – проговорила Джоан, чувствуя себя круглой дурой.

– Это и называется международными отношениями, – пояснил Чарли. – Так всегда с войнами. А чистенький Запад стоит в стороне, чтобы его лидеры могли улыбаться и жать руки перед камерами.

– К черту этих политиков, – вмешался австралиец. – Пей их пиво да не слишком задумывайся обо всей этой ерунде – таков мой девиз.

– Вот именно, – поддержал его Чарли, поднимая свой бокал, и разговор перешел на менее серьезные темы.

Джоан ела молча и раздумывала о том, знает ли Салим о скрытых интересах и жадности, лежащих в основе конфликта, развязанного в его стране. Он говорил о своем желании покончить с внешней зависимостью, освободить народ Омана, дать ему лучшую жизнь. Но он ничего не рассказывал о саудитах или американцах. Ей захотелось раскрыть ему глаза, но почему-то это казалось неуместным.


– Мне хотелось бы кое о чем вас спросить, – несколько позже сказала она Чарли, наклонившись к самому уху. – Как вы думаете, почему Мод говорила такие вещи о вашем отце? Вы подходили к ней снова? Удалось ли вам выяснить, в чем суть дела?

Улыбка исчезла с лица Чарли.

– Я пытался это выяснить, но она просто стояла на своем, не желая развивать данную тему. Сказала, нет смысла разговаривать с человеком, который ее не слышит.

– Вот незадача. Мод из тех, кто действительно может так заявить.

– Так что я понятия не имею, зачем она все это затеяла. Из-за кислого винограда, до которого не смогла дотянуться? А может, дело гораздо серьезней и связано с какой-то давней историей, задевшей ее самолюбие? Но мой отец не лжец и, уж конечно, не вор. Никогда не встречал человека благородней. Его невозможно сбить с пути праведного, а я, видит бог, много раз пытался это сделать, когда был мальчишкой. Он куда лучше меня, – убежденно произнес Чарли.

– Если так, то не важно, что говорит о нем Мод, – сказала Джоан, желая его успокоить.

– Верно. Но мне все равно было неприятно ее выслушивать. Вам, вероятно, повезет больше, нежели мне, если вы попытаетесь выведать всю подноготную. Ведь вы, в конце концов, ее доверенное лицо.

– Что вы хотите этим сказать?

На какой-то миг Джоан пришло в голову, что он как-то узнал о визитах к Салиму.

Чарли поднял глаза и задумчиво улыбнулся:

– Я лишь хотел сказать, что вы ее подруга. Причем, наверно, единственная. А в чем дело? Почему вы так встревожились? Внезапно вид у вас сделался виноватый.

– Да нет, ни в чем, – ответила Джоан, стараясь взять себя в руки.

Чарли усмехнулся и покачал головой.

– Знаете, на самом деле я не думал, что вы согласитесь на подобное путешествие. То есть я знал, что вам понравилась моя идея, но думал, когда дойдет до дела, вы окажетесь слишком благоразумны и честны, чтобы обманывать власти и друзей. Теперь мне интересно, не является ли то, что я наблюдаю, только верхушкой айсберга, – проговорил он.

Джоан улыбнулась, чувствуя, как пиво ударяет ей в голову. Она хотела поведать о посещении Джалали, но вовремя прикусила язык.

– Может, и является, – только и сказала она. Чарли опять рассмеялся. – Папа мне всегда говорил, что нужно быть храброй, – продолжила Джоан. – Наверно, попав сюда, я просто выполняю его волю.

– Он умер? Ничего, что я спрашиваю?

– Все в порядке, я не возражаю. – Язык Джоан внезапно стал сухим, как наждак. – Он погиб в аварии, – с трудом выдавила из себя она. – Или, точней, другая машина врезалась в его автомобиль. Он ехал домой с работы, этот путь он проделывал раньше тысячу раз.

Это случилось в первый дождливый день после долгой засухи, когда дороги были грязными и мокрыми. Она была на месте аварии и видела длинные черные полосы от шин на асфальте в том месте, где другой водитель слишком резко вошел в поворот и не справился с управлением.

– Папа… умер очень быстро. – Она закашлялась. – Так сказал доктор. Он разъяснил, что папа был уже мертв, когда машина загорелась.

Чарли нахмурился и пару секунд смотрел на свои руки, а потом вздохнул. Разговор про автокатастрофу по-прежнему заставлял сердце Джоан учащенно биться, а пальцы сжимались в кулаки, словно все повторялось наяву и она могла еще предотвратить несчастье.

– По крайней мере, хоть в этом можно найти утешение, – проговорил наконец Чарли. – Про Томаса мы не знаем и этого. – Джоан молча взглянула на Чарли и стала ждать, что он скажет дальше. Тот посмотрел на нее, и девушка поняла: он чувствует то же, что и она. – Я имею в виду Тома, моего брата. Он служил в торговом флоте, но погиб на берегу. Это произошло в пабе в Хакни[113]. Надо же ему было там оказаться. В дом попала зажигательная бомба, и тот заполыхал, как факел. Он… они… многие люди оказались внутри в ловушке, когда паб горел, и не смогли выбраться.

– Но от дыма люди теряют сознание задолго до того, как до них доберется огонь, – произнесла Джоан с дрожью в голосе.

Чарли кивнул:

– Да, куда лучше думать, что так и было.

– У вас погибло четверо братьев, – вспомнила Джоан.

Чарли снова кивнул.

– Кенни, Том, Джеймс и Элиас, – поднял четыре пальца Чарли. Его взгляд стал тяжелым и сердитым. – Кто сгорел от зажигательной бомбы, кто утонул, кто погиб в Дюнкерке[114], или, как говорят в тех краях, Дёйнкерке[115], – выпалил он одним духом.

– Мне жаль ваших родителей, – вздохнула Джоан.

– Думаю, смерть Кенни была для них самой ужасной. Ему едва исполнилось десять. Мы все плавали в реке – его подхватило сильное течение и унесло в водослив плотины. Нас всех не оставляла мысль, что мы должны были что-то сделать… Как-то предотвратить несчастье. Меня это касалось в меньшей степени, ведь мне было всего семь. Но Джеймсу и Элиасу пришлось нелегко.

– Ужасно, – только и произнесла Джоан; она знала, что любые слова окажутся лишними. – Ужасно, – повторила она. – А теперь и вы служите в армии. Ваши родители, должно быть, хотели бы уберечь вас от любых опасностей, упаковать в несколько слоев оберточной бумаги и доставать только в особых случаях.