– Кому ты хотела помочь? Ему или мне?

– Обоим. Всем вам.

– Интересно… Я просто… У меня не укладывается в мозгу, что он мой брат.

– Я знаю. Я сама поняла это слишком поздно… слишком поздно, чтобы рассказать Салиму.

– Ты думаешь, это изменило бы ситуацию?

– Несомненно. Он никогда не причинил бы вреда своему родственнику, я в этом убеждена.

– Возможно, ты права, но я не уверен. Он прирожденный солдат до мозга костей. Характерный экземпляр. Решительный, стойкий, по всей видимости умный. – Чарли помолчал и усмехнулся. – На самом деле он мне понравился, а это уже что-то, учитывая обстоятельства.

– Да, – отозвалась Джоан. – Он мне тоже понравился. Что там произошло? Я имею в виду, когда тебя схватили?

– Ничего особенного. Они как кошки, когда захотят, эти арабы. Мы даже понятия не имели, что они там, пока нас не окружили. Мятежники отправили нас в пещеру и держали там под постоянной охраной. Мы могли слышать пролетающие над нами самолеты, но не было никакого способа подать им сигнал. Нам не рассказывали, что происходит, но я полагал, рано или поздно нас пустят в расход. – Он пожал плечами, однако на секунду воспоминание о пережитом страхе омрачило его лицо. – Правда, нас кормили и обходились с нами вполне сносно…

– Так откуда у тебя эта рана на голове?

– От брата, – улыбнулся Чарли. – Он скрутил меня в два счета. Я, видишь ли, вырвался из плена и попытался сбежать. Моя голова никогда не болела так, как в тот миг, когда я очнулся, но он хотя бы не пристрелил меня и следил, чтобы этого не сделал никто другой. – Он глубоко вздохнул. – А потом нас отпустили. Просто так, без всяких причин. Указали, в какой стороне Низва, и велели туда отправляться. Я думал, они готовятся стрелять нам в спину… – Он пожал плечами. – Но вот я здесь, жив и здоров после моей первой и, возможно, последней встречи со своим старшим братом Салимом. Моим братом. Я не поверил, когда полковник сказал мне об этом. Я успел привыкнуть к тому, что у меня не осталось братьев.

– Да, – сказала Джоан мягко. – Это должно быть… очень странно.

– Пожалуй, даже более чем странно. Мне бы хотелось познакомиться с ним поближе, но я не могу придумать, как это устроить.

– Может, это произойдет… после войны?

Джоан еще не успела договорить эту фразу, как поняла, насколько маловероятно подобное предположение. По грустной улыбке Чарли она догадалась, что и он тоже знает об этом.

– Однако, – сказал он, пожимая плечами, – я, по крайней мере, побывал на плато, а?

– Да, но я тебя опередила, – заметила Джоан, улыбаясь.


Ей тоже хотелось когда-нибудь снова увидеть Салима. Такая надежда оставалась, но была очень мала. Она знала, что правительство планирует завоевать сердца и умы жителей внутренних районов после того, как имам будет побежден, – «Пионеры» армии султана сбрасывали больше сулящих примирение листовок, чем бомб, но вряд ли помилование распространится на вождей и верных им командиров. Однако, в конце концов, Салим был не простым командиром. Он был англичанином по рождению, хотя пока сам об этом не знал, и она надеялась, что эта ниточка каким-то образом поможет на него выйти. Скорее всего, ему было суждено исчезнуть после поражения, и у Джоан это не вызывало внутреннего протеста. Единственное, чего она не могла вынести, так это мысли, что Салим может когда-нибудь вернуться в Джалали.

– Однажды… – произнес Чарли, прерывая ход ее мыслей, – однажды в не слишком отдаленном будущем мы сядем друг против друга с бутылкой вина и ты расскажешь мне все. Я настаиваю. – Он старался казаться серьезным, но в его глазах горели задорные огоньки.

– Ладно, – ответила Джоан, – когда-нибудь расскажу. – И она поняла, что с нетерпением этого ждет.

Мало кому она готова была поведать о том, что случилось, и ей не хотелось, чтобы самый знаменательный момент в ее жизни канул в Лету. Ей не хотелось держать все в тайне, чтобы оно состарилось вместе с ней, как это случилось с подвигами Мод.


Потом они пошли обедать, и Рори уселся так далеко от Чарли Эллиота, как только мог, хотя за столом было только восемь человек – в тот вечер к ним присоединились капитан фрегата и его первый помощник.

– Кажется, я не очень нравлюсь твоему жениху, – тихо шепнул Чарли на ухо Джоан.

– В данный момент я нравлюсь ему не больше тебя, – ответила она. – И он мне не жених. – С этими словами она положила на стол левую руку, на которой не было кольца, и увидела, как Чарли посмотрел на нее.

– Ага, – произнес он. – И ты сказала ему, что разрываешь помолвку оттого, что без ума от меня? Тогда понятно, почему он так сердит.

Он улыбнулся и толкнул ее плечом, сопроводив это движение взглядом, который заставил негодующий возглас замереть на губах у Джоан. Поэтому она просто улыбнулась ему в ответ и повела глазами.

После этого Чарли стал беседовать с отцом, который вернулся к столу, и Джоан предоставила их друг другу. Она попыталась поймать взгляд Рори, но тот потупил его и упорно разглядывал свою тарелку, поднимая глаза лишь для того, чтобы соблюдать необходимую вежливость по отношению к Мэриан, сидящей напротив него. Он почти ничего не сказал по поводу откровений, связанных с Мод и Натаниэлем, и о роли Джоан в этом деле. Он явно сторонился своей бывшей невесты и смотрел на нее так, словно они едва знакомы. Джоан мучительно хотелось поговорить с ним, но, поразмыслив, она поняла, что делать этого не стоит. Пожалуй, им следовало условиться, как они объяснят разрыв помолвки, но это можно было сделать и в самолете. Вот ему и Даниэлю на самом деле было что обсудить, хотя найти возможность для этого было нелегко. Она спрашивала себя, не объясняется ли ее желание поговорить с Рори действием давней привычки. Впрочем, дело едва ли было в этом. Он долгие годы оставался ее лучшим другом, и возникшая теперь дистанция между ними казалась зияющей пропастью. Джоан понимала, что научится обходиться без него, но ей также хотелось сказать: она не желает, чтобы он вообще исчез из ее жизни. Возможно, со временем все встанет на свои места, но это будет зависеть не только от нее.

Джоан, наперекор обычаю, осталась с мужчинами после обеда. При этом ее нимало не заботили ни косые взгляды капитана фрегата, ни то, что Рори потихоньку удалился в свою спальню с едва слышным «спокойной ночи».

Мэриан осталась тоже.

– Верное решение, Джоан, – ободрила она девушку. – Лично мне бренди нравится не меньше, чем мужчинам.

Роберт подошел к Джоан, сел рядом с ней, обнял за плечи и сжимал их, пока она не пискнула.

– Я буду ужасно скучать по тебе, малышка Джоан, – проговорил он. Его лицо, раскрасневшееся от вина, лучилось искренностью. – Без тебя здешняя атмосфера опять станет очень тихой и… деловой.

– Я тоже буду скучать, – отозвалась она. – Думаю, Бедфорд покажется мне еще более тихим. И очень скучным.

Мысль об отъезде немного пугала. Ей не хотелось расставаться с Даниэлем, Чарли, Салимом, пустыней и горами. С одной стороны, она была готова вернуться – встретиться с матерью и понять, какова будет новая жизнь, – но, с другой, – домой ей не хотелось. По крайней мере, она знала, что ее жизнь станет другой. Она никогда не смогла бы вернулся, если б не была уверена, что не очутится снова в прежней наезженной колее.

– Думаю, ты собираешься многое изменить в своей жизни, – произнес Роберт дружелюбно.

– По крайней мере, у меня есть бумаги Мод, над которыми я намереваюсь работать. – Рукописи уже лежали в ее комнате, уложенные в дорожную сумку. – Мне понадобится найти для них издателя, хотя это, наверное, будет нетрудно. По моему мнению, Мод Викери должна стать гораздо более известна. Рори сказал, что я не получила работу в музее?

– Да. Мне очень жаль, Джоан.

– Ничего, все в порядке, – ответила та. – Теперь это для меня уже не так важно. Главное то, что я скоро увижусь с мамой. – Она нервничала, думая о встрече с ней, и предвидела, что их предстоящий разговор будет сильно отличаться от прежних бесед. Но когда Джоан вспоминала, каким пренебрежительным тоном говорила Мод о своей матери и какими чужими они стали к моменту смерти Антуанетты, девушка чувствовала, что должна многое исправить. Возможно, и она, и Мод ценили своих отцов больше, но Джоан любила мать и не хотела, чтобы чувство обиды укоренилось в ней или расширилось разделяющее их расстояние. – У меня такое ощущение, будто я не видела ее много лет, – призналась она.

– Интересно, узнает ли она тебя? – спросил Роберт, смерив Джоан проницательным взглядом. Джоан вздрогнула и замолчала, прикидывая, о сколь многом он сумел догадаться. – Ты стала такой загорелой и стройной, – добавил он, потягивая коньяк. – Теперь ты выглядишь совсем взрослой. Пожалуй, мне больше не следует называть тебя малышкой Джоан.

– Нет, продолжай меня так называть, дядя Бобби, – улыбнулась Джоан. – Всегда.

– Значит, тебе понравилось в Аравии, да?

– Это было лучшее время в моей жизни, – призналась девушка откровенно.

– Что ж, у тебя осталось много незаконченных дел дома. Но как вернешься, напиши мне или позвони. Я слышал, в Адене ищут сотрудника для работы в консульстве[155]. Я подумал, тебя это может заинтересовать. И если дело обстоит так, ты могла бы подать заявку.

Он внимательно посмотрел на нее и улыбнулся, увидев недоверчивое выражение ее лица.

– Без шуток?

– Вообще-то, не слишком радуйся. Это должность третьей младшей секретарши при помощнике атташе или что-то вроде того. Придется без конца заваривать чай и перекладывать с места на место пухлые папки. Но кто знает, может, это тропинка, которая тебя куда-то выведет.

– Я хочу эту работу! – сразу воскликнула Джоан. Ее словно ударило током. – То есть я буду очень рада подать заявку, – вежливо поправилась она, и Роберт рассмеялся.


В последнее утро своего пребывания в Маскате Джоан отправилась узнать, не нужна ли Мод помощь, перед тем как их всех соберут в одном месте и отправят в Бейт-аль-Фаладж, откуда военный самолет доставит их в Аден. Там планировалась пересадка на местный рейс до Каира, чтобы лететь далее рейсом Британской компании зарубежных авиалиний до Лондона. Было раннее утро, и жара еще не началась. Она постучала в дверь, затем, через некоторое время, еще раз, уже сильнее. Джоан старалась не думать об отъезде, не смотреть по сторонам и не бросать на улицы Маската прощальных взглядов. С нее было довольно. Она говорила себе, что надо действовать последовательно и решать вопросы по мере поступления, но не могла не думать о работе в Адене и о возможностях, которые та открывает. Это была своего рода развилка на ее жизненном пути. Всякий раз, когда девушка вспоминала о ней, она испытывала трепет.

– Абдулла? – произнесла она, прикладывая ухо к двери и прислушиваясь к тишине внутри дома. Взволнованная, она постучала еще раз, а потом дернула за ручку. Дверь широко открылась. – Мисс Викери? Мод? Абдулла? – позвала она, переступив через порог.

Сердце у Джоан замерло, когда она вошла внутрь и вдохнула крепкие запахи старого дома. Потом девушка двинулась вверх по лестнице, уже догадываясь обо всем, но не решаясь в это поверить. Не оставляющие сомнений признаки свидетельствовали о том, что дом покинут.

Ни Мод, ни газели, ни Абдуллы с его чайным подносом. Остались только салюки. Они встали и потянулись, когда она вошла, словно готовясь выйти на прогулку. Кровать Мод была аккуратно заправлена, книги и журналы расставлены по полкам. Пустое инвалидное кресло придвинуто к письменному столу. На столе лежали лист бумаги и синий перстень с лазуритом, брошенный на ковер во время встречи Мод с Натаниэлем. Лист бумаги оказался запиской для Джоан.


Спасибо за помощь, Джоан, – хотя и не вполне осознанную. Используйте с толком мои записки и, пожалуйста, найдите новый дом для моих собак. Они слишком стары для путешествий. Делайте что хотите с кольцом. С наилучшими пожеланиями, в добрый путь, МВВ.


Глаза Джоан увлажнились, и ей было трудно сказать, слезы это счастья или грусти. Возможно, и того и другого. Впрочем, она не была удивлена. Она не могла себе представить Мод или Абдуллу переселившимися в Англию. Куда бы ни отправилась госпожа, я буду всегда рядом с ней, – сказал старик во время их последней встречи. Она вспомнила его загадочную улыбку и поняла, что они никогда не имели намерения покинуть Оман.

Ну куда, черт возьми, она подевалась? – раздался у нее в голове голос Сингера, да так явственно, что она узнала его раздраженный тон. Мод не оставила никаких зацепок, позволяющих догадаться, куда она отправилась. Но у Джоан были догадки. Мод могла подняться на плато и присоединиться к Салиму либо надеть никаб и скрыться между людей, с которыми жила раньше. Но возможно – и Джоан, закрыв глаза, искренне этого пожелала, – возможно, она решила вернуться обратно в пустыню и раствориться среди завораживающих необъятно-спокойных просторов, которые так давно манили ее. Вдруг Джоан с ужасом подумала о том, что у нее нет реальных доказательств знакомства с Мод Викери. Потом она вспомнила про фотографию, сделанную тайком Абдуллой на берегу моря у гавани. Пленка находилась в кассете и ожидала проявки. Джоан постояла еще какое-то время в пустой комнате, прислушиваясь к жужжанию мух и звукам ветра за окном. Свет солнца был резким и ослепительным. Таким же, как сама Мод. Джоан была совершенно уверена, что больше никогда ее не увидит. Через некоторое время девушка свистнула собакам, нашла их поводки, и они последовали за ней по пятам, когда она двинулась к выходу.